— Карен меня ненавидит. Она думает, что Оливия покончила с собой из-за меня. И, черт побери, это правда. Оливия покончила с собой из-за меня. Из-за того, что, как она думала, я сделал. Но я этого не делал.
Я переглянулась с Кортни, затем снова сосредоточилась на Филипе.
— Мы тоже думаем, что ты не делал.
Напряжение в его теле, похоже, ушло. Он расслабился, его взгляд смягчился.
— Вы… думаете?
— Вот почему мы здесь. Мы пытаемся выяснить правду.
Филип снова оглянулся на дверь. С минуту он смотрел на нее, потом снова повернулся к нам.
— Что еще вам сказала Карен?
— Она сказала, — ответила Кортни, — что однажды вечером ты напился со своими приятелями и завалился к своей бывшей подружке.
Он отвернулся и кивнул.
— Да, было такое.
— Но Оливия приняла тебя обратно.
— Тоже верно. И я пообещал ей, что больше никогда этого не сделаю.
— Так что же случилось несколько недель назад? — спросила я.
Филип пожал плечами и обвел глазами задний двор.
— В том-то и дело. Я понятия не имею.
— Карен сказала, что ты снова изменил Оливии.
— Похоже на то — Оливия прислала мне снимки, — но я не помню, чтобы я это делал.
— Ты был пьян? — уточнила Кортни.
— Нет, ничего подобного. Честно говоря, я вообще не помню, чтобы такое имело место.
Мы с Кортни недоуменно переглянулись.
— Это как понимать? — спросила я у Филипа.
Он посмотрел на часы.
— Послушайте, у меня нет времени. Меня ждет работа.
Он собрался уйти. Мы с Кортни переглянулись. Я не знала, что подумала Кортни, но сама не сомневалась: второго раза не будет. Это последний шанс поговорить с Филипом, и поэтому решила: единственный способ удержать его здесь — это ударить в самое уязвимое место.
— Ты вообще любил Оливию?
Его как будто ударило током. Он замер, стоя спиной к нам, затем медленно повернулся и с прищуром посмотрел на нас.
— Что, черт возьми, ты сказала?
Возможно, связываться с парнем, который только что потерял невесту, было не лучшей идеей. Насколько я могла судить, он был из тех мужчин, которым ничего не стоит поднять руку на женщину. Но я даже не шелохнулась и выдержала его взгляд.
— Филип, мы были на похоронах. Мы знаем, что ты любил ее. Мы видели. Все, что тебе хотелось, — это попрощаться с ней, взглянуть на нее в последний раз.
Напоминание о похоронах стало для него последней каплей. Он плотно сжал губы. На глаза навернулись слезы. Но он не заплакал и не стал вытирать их.
— Что вам от меня нужно?
— Мы хотим знать, что случилось. Кто та девушка, которая прислала Оливии эти снимки? Ты ее знал?
— Нет.
— Ты когда-нибудь видел ее раньше?
— Нет.
— Как ты с ней познакомился?
Филип оглянулся через плечо на кухонную дверь, затем снова повернулся к нам.
— Ладно, так и быть. Я мало что помню. Две недели назад у меня была поздняя смена. У стойки сидела эта девушка — я никогда ее раньше не видел, — и она все время пыталась заигрывать со мной, но такое случается часто, и в этом нет ничего такого. За этим не следует ничего серьезного. Обычно я просто улыбаюсь, угощаю девочек напитками и стараюсь не слишком сорить деньгами. Во всяком случае, следующее, что я помню — девушка ушла, испарилась. Я больше не думал о ней, пока не вернулся той ночью домой, где она уже поджидала меня.
Я взглянула на Кортни, затем, насупив брови, на Филипа.
— Кто?
— Девушка из бара. Она была там, когда я вылез из машины, а потом… Это все, что я помнил, когда на следующий день проснулся поздно в постели с жуткой головной болью. Я был полностью голый, а мои простыни — он смутился и на миг умолк, — ну, вы знаете, местами были заскорузлыми.
— Где была Оливия?
У себя дома, сказал Филип. Она обычно ночевала там, когда он работал допоздна. И Филип подчеркнул, что никогда не спал голым. Никогда. И никогда не выключал телефон — на случай, если Оливии понадобится ему что-то сообщить, — но в ту ночь телефон был выключен.
Когда он его включил, его ждали три голосовых сообщения и деяток текстовых, все от Оливии. В первых двух она просила перезвонить ей. Когда он не ответил, она разозлилась, и сообщения стали более агрессивными. Она обозвала его ублюдком. Обозвала лжецом. Сказала, что он пообещал, и она поверила, но больше никогда не совершит эту ошибку.
— Она… она прислала мне фотографии. Меня и этой девушки в постели — в моей постели, — где мы занимались сексом. Она сказала, что девушка прислала их ей на «Фейсбук». Фотографии… — Он покачал головой и сжал кулаки. Она делала селфи, пока мы этим занимались. Зачем ей это понадобилось? Кто, черт возьми, так делает?
Он смотрел на нас, в отчаянии ожидая ответа. Ему срочно требовался ответ. Без сомнения, все это преследовало его с тех пор, как произошло, особенно после того как стало ясно: Оливия сделала то, что сделала, из-за злосчастных снимков. Из-за того, в чем участвовал Филип.
Только ответов для него у нас не было. Более того, теперь у нас появилось еще больше вопросов.
— У тебя еще есть фотографии? — спросила я. Он дернулся, как будто я только что влепила ему пощечину.
— Это еще что за вопрос?
— Мы с подругой думаем, что, возможно, знаем девушку, которая сделала это. Нам кажется, это могла быть та девочка из средней школы. О которой Оливия тебе рассказывала.
В его глазах вспыхнула искра надежды.
— Вы серьезно? Думаете, это возможно?
Он попытался вытащить телефон из кармана, затем остановился.
— Я пытался перезвонить Оливии, но ответа не было. Только когда я позвонил Карен, я узнал, что случилось.
Сжимая телефон в руке, он покачал головой.
— Я пытался изложить свою версию, но Карен и родители Оливии даже слушать меня не захотели.
Я осторожно протянула руку. Филип несколько раз постучал пальцем по экрану телефона, прокрутил экран и умолк.
— Надо найти фото, на котором видно ее лицо.
— Сколько их прислала Оливия? — спросила Кортни.
— Шесть. Несколько, где эта девушка обнимает меня, а я ее как будто фотографирую, а затем пара снимков с ней сверху. Вот смотрите.
Филип повернул телефон, чтобы нам было видно, и увеличил масштаб так, чтобы в кадре осталось только лицо девушки, а не то, что она делала ртом. Верхняя часть лица, чуть выше носа.
В комнате был полумрак, но света оказалось достаточно, чтобы увидеть ее серые глаза. Ее бледную кожу. Темные волосы.
Кортни сжала мою руку. Она тоже увидела. Но прежде чем она успела что-то сказать, я покачала головой.
— Мне очень жаль, Филип. Но это не она.
19
— Почему ты солгала ему?
Мы только что отъехали от гриль-бара и теперь направлялись к шоссе, которое приведет нас обратно в Лэнтон. Кортни сразу взяла быка за рога.
Вопрос вопросов. И почему же я солгала?
Я не ответила, и Кортни попробовала еще раз.
— Эмили, прекрати. Ты наверняка узнала ее. Вне всякого сомнения, это Грейс.
Поначалу я не отреагировала — мое внимание было приковано к дороге, пальцы сжимали руль, в ушах пульсировала кровь. Затем я покосилась на Кортни. Поерзав на сиденье, она повернулась ко мне.
— Я знаю, что она.
— Тогда почему ты солгала? — Кортни поморщилась. — Погоди. Ты пытаешься ее защитить?
Ее слова задели меня за живое. Я нахмурилась.
— Нет. Это просто… сложно.
— Грейс выследила Оливию. Она последовала за женихом Оливии к нему домой, неким образом отключила его и затащила в квартиру, где оттрахала и сфотографировала.
Было странно слышать, что Филипа оттрахали, но если его история была правдой, то именно так и было. Теперь стало понятно, почему он выглядел таким напуганным, когда мы впервые подошли к нему. В некотором смысле он, вероятно, страдал от посттравматического стрессового расстройства.
Настойчивость в голосе Кортни сделалась на тон выше.
— Что мы будем с этим делать? Может, стоит позвонить в полицию?
— И что мы им скажем, Кортни? Насколько нам известно, преступления не было.
— Грейс накачала Филипа какой-то гадостью и занялась с ним сексом!
— Во-первых, мы не знаем, накачала она его или нет. И даже если бы знали, как мы это могли бы доказать? Есть фотографии, на которых они занимаются сексом. Даже если Филип в этот момент был без сознания, сомневаюсь, что на фото это видно. Иначе Оливия не отреагировала бы так болезненно.
Кортни несколько секунд молчала, сверля меня взглядом.
— Ты пытаешься защитить Грейс?
— Нет, Кортни, вовсе нет. Чувствую ли я свою вину за то, что произошло в средней школе? Да. Оправдывает ли это то, чем она занималась с тех пор? Абсолютно нет. Но если бы мы подтвердили Филипу, что на фотографии изображена Грейс, как ты думаешь, что бы он сделал?
— Не знаю.
— Я тоже не знаю, но в тот момент мне показалось, что его лучше не втягивать в это дело.
Кортни промолчала. Теперь мы были на шоссе. Я ехала по правой полосе, причем на разрешенной скорости. Я едва допила второе пиво, но после нашего разговора с Филипом я все еще была настолько взбудоражена, что не хотела гнать машину и привлекать внимание полицейских.
Кортни тихо откашлялась.
— Мы должны выяснить, что именно случилось с Дестини, не так ли?
— Так.
— Нам также следует связаться с Маккензи и Элизой.
— У тебя есть их номера?
— Нет, но я пошлю Элизе еще одно сообщение в «Фейсбуке». Кстати, она ответила на мое первое сообщение. Забыла тебе сказать. На следующий день после похорон. Что касается Маккензи… — Губы Кортни скривились. — Она забанила меня.
Я удивленно взглянула на нее.
— Маккензи забанила тебя в «Фейсбуке»?
Кортни кивнула и ссутулилась на сиденье.
— «Фейсбук» предложил ее, потому что у нас были общие друзья, и я отправила ей запрос. Должно быть, ее профиль был общедоступным, поэтому я смогла его посмотреть. Там были выложены фотки детей — похоже, у нее близнецы, два мальчика — и мужа. Я думаю, она домохозяйка, хотя, судя по размеру их дома, я бы не удивилась, если у них там есть домработница.