— Не знаю даже. Мне показалось, больше всего раздражена Элиза. В конце концов, она поехала с нами лишь на основании того, что мы с Кортни рассказали ей. Она не видела фотографии на телефоне жениха Оливии. И не встречалась с вдовой Дестини.
— Кстати, та фотография…
Лиза не договорила, как будто давая мне возможность продолжить самой.
— Да, знаю. Я думала об этом. Как мы с Кортни подумали, что это Грейс. Ведь прошло четырнадцать лет. Грейс наверняка изменилась внешне, верно? Да и мы с Кортни знали ее не слишком долго. У меня даже нет ее фото. Мне показалось, что я узнала ее глаза, но могла и ошибиться.
— О чем вы думаете?
Я расслабилась на сиденье и откинула голову на подголовник.
— Не знаю. Возможно, все это с самого начала было совпадением. То, что мы узнали, что Оливия покончила с собой, слова Карен о том, будто Оливия сказала ей, что это был призрак — я уже тогда подумала про Грейс. Когда мы с Кортни увидели то фото… Не знаю, наверное, мы обе ожидали, что это будет Грейс — надеялись, что так оно и будет, — и потому увидели именно ее.
— Но это не объясняет сказанного вдовой Дестини.
— Верно, не объясняет, — согласилась я и сделала все, чтобы мой голос звучал ровно, а сама вновь подумала о том, как на променаде мельком увидела на другой стороне дороги бледное лицо и как сначала подумала, что это Грейс, но теперь знала: просто воображение разыгралось. — И это самое странное. Шарлотта сказала, что Дестини дошла до самоубийства после того, как якобы видела Грейс буквально на каждом шагу, и последним ее сообщением было слово «Веспер», как Веспер-роуд, где выросла Грейс. Вряд ли это простое совпадение, вам не кажется?
Терапевт ничего не ответила. Она просто сидела с натянутой улыбкой на лице и сначала посмотрела на меня, а затем отвернулась в сторону.
— Что вы думаете? — спросила я.
Лиза взяла свой стаканчик кофе из «Старбакса» и сделала глоток.
— Теряюсь в мыслях, — сказала она через некоторое время. — Не хочу с ходу отметать все, что вы мне сказали, но как-то не складывается. Особенно сейчас, когда вы знаете, что Грейс умерла больше года назад.
Я закрыла лицо руками и постаралась сдержать крик отчаяния.
— Прошлой ночью я едва могла уснуть. А когда все-таки уснула, мне приснился тот же кошмар: я в школе, а в конце коридора стоит девочка, и с ее запястий капает кровь. Только на этот раз… на этот раз все было иначе.
— Как именно?
— На этот раз мне удалось пройти мимо девушки и увидеть ее лицо.
— Кто это была такая? — Когда я не ответила, Лиза посмотрела мне в глаза и сказала. — Это были вы.
Я кивнула и отвернулась. Почему-то мне стало неловко. Как будто я должна была знать, что девушка с окровавленными запястьями все это время была я сама. Хотя я никогда не резала себе вены. Хотя мне ни разу не приходила мысль о самоубийстве. Лиза сделала еще один глоток кофе и посмотрела в окно. Рядом с нами остановилась машина. Кстати, не единственная. За последние пару минут припарковалось еще несколько. Офис вот-вот откроется.
— Мне пора, — сказала Лиза, — но я очень хочу увидеть вас на этой неделе. Вижу, что вы прошли через многое.
Я нервно усмехнулась.
— Это правда. В понедельник и вторник я позвонила и сказала, что больна, и у меня нет справки от врача. Я даже не пыталась ее получить. Избегала звонков моего босса. Наверное, мне влепят выговор, и знаете что? Я его заслужила. Честное слово, я чувствую себя глупо, потому что отменила все мои встречи из-за того, что оказалось ничем, не принесло никакого результата. Боже, вы можете представить, если бы что-то случилось с кем-то из моих пациентов? Если бы кто-то из них из-за кризиса обратился в «Скорую помощь»? Может, если бы они увидели меня раньше днем и смогли бы понять, что их беспокоит, — этого бы не случилось.
Лиза поставила сумочку на колени. Ее зонт лежал на полу между ног.
— Уверена, с вашими пациентами все в порядке. И я бы не сказала, что это оказалось напрасной тратой времени.
— Что вы имеете в виду?
— Теперь вы знаете, что случилось с Грейс. По крайней мере, это должно развеять ваши сомнения.
— Полагаю. Но, честно говоря, стало только хуже.
Было ясно, что Лиза готова уйти, — ее рука уже лежала на дверной ручке, — но она остановилась и вновь посмотрела на меня.
— Это почему?
— Потому что, если не Грейс неким образом причастна к тому, что случилось с Оливией и Дестини, то должен быть кто-то еще, верно? Если же это не Грейс и не кто-то еще, то я по-прежнему не готова принять третий вариант.
Мои слова заставили Лизу нахмуриться.
— Какой?
— Что я схожу с ума.
43
Когда я вошла в «Тихую гавань», вестибюль был пуст. В порядке вещей, так как в первый час клиентов обычно нет. Это время отводилось персоналу на подготовку. Клэр уже сидела за своим столом, глядя в экран компьютера. Она мельком взглянула на меня, затем, словно желая убедиться, что это я, еще раз, и наконец наклонилась вперед и раздвинула стеклянную перегородку.
— Доброе утро. Вам уже лучше?
— Немного.
Клэр ни к чему знать, что я не была больна. Как ни к чему знать, что я почти не спала прошлой ночью и все еще не пришла в себя после разговора с Лизой. Я надеялась, что встреча поможет мне успокоиться, но в каком-то смысле она только усугубила ситуацию. После разговора о том, что произошло, — после того, как слова были произнесены вслух, — меня вновь поразило то, насколько безумным стало все вокруг.
Я уже направилась к двери, ведущей в мой кабинет, когда Клэр заговорила снова:
— Ванда хочет вас видеть.
Офис-менеджер. Замечательно.
— Где она?
— В конференц-зале А.
Словно в подтверждение своих слов Клэр указала на другую закрытую дверь в углу вестибюля.
— Она сейчас там?
— Да, — сказала Клэр, и ее голос приобрел настороженный тон, как будто она не знала, что мне сказать. — Они ждут вас внутри.
Они. Это меня насторожило.
Я снова остановилась и посмотрела на дверь конференц-зала А, а потом на дверь, через которую только что вошла. Я могла уйти. Добежать под дождем к моей машине, завести двигатель и уехать куда глаза глядят.
Но нет. Я знала, в чем дело: «болела» два дня подряд, и теперь мне предстояло расхлебывать последствия. До сих пор я была образцовым сотрудником — никаких выговоров, никаких опозданий. Такое поведение должно было вселять тревогу.
Я взялась за дверную ручку и уже было повернула ее, но затем решила сначала постучать.
— Входите, — произнес голос внутри.
Я открыла дверь. Увидела, кто там. Ванда, да, но еще Дженис, глава отдела кадров, и мужчина, которого я никогда раньше не видела, в сером костюме и красном галстуке. Они сидели за длинным столом, все по одну сторону. Напротив них стоял стул, уже чуть выдвинутый, как будто ждавший, когда его займут.
Ванда даже не удосужилась изобразить улыбку.
— Будьте добры, закройте дверь, — сказала она. Я не сдвинулась с места. Что-то было не так. Вряд ли Дженис была бы здесь только потому, что я два дня подряд звонила, чтобы сказаться больной, не так ли? А кто этот мужчина в костюме?
Ванда заговорила снова:
— Присаживайтесь, Эмили.
В ее голосе не было тепла. Ни капли участия. Как будто женщина, которую я знала последние три года, была мне не знакома.
— Могу я спросить, в чем дело? — сказала я, войдя и закрыв за собой дверь.
На сей раз заговорила Дженис.
— Сядьте, — сказала она. Ее голос был холоден. Может, мне повернуться на сто восемьдесят градусов? Открыть дверь. Бежать от всего, что, черт возьми, здесь происходит. Так просто. И в то же время так трусливо. Я подошла к стулу и села.
Если не считать единственной картонной папки, лежащей перед Дженис, стол был пуст. Она положила на нее обе руки. Короткие пальцы унизаны кольцами.
— Вам нравится здесь работать, Эмили? — спросила Дженис. Я взглянула сначала на мужчину, затем на Ванду и снова сосредоточила внимание на Дженис.
— А в чем дело?
— Вы здесь всего три года, но зарекомендовали себя как один из наших лучших терапевтов.
Судя по текущей картине и их суровым лицам, комплимента я не ожидала.
— Ммм, спасибо.
— Вам нравится здесь работать?
Я нахмурилась.
— Конечно. О чем вы говорите? Кстати, кто вообще этот мужчина?
— Это, — Дженис махнула рукой в его сторону, — Чед Перкинс из юридического отдела.
— И почему здесь Чед Перкинс из юридического отдела? Неужели из-за того, что последние два дня мне нездоровилось?
— Нет, — сказала она и тут же добавила: — То есть в каком-то смысле, да.
Я посмотрела на Ванду, ожидая разъяснений, но она просто сидела, поджав губы, и смотрела на меня.
— Не понимаю, что здесь происходит, — сказала я Дженис.
Та тихо вздохнула, открыла было папку, но как будто передумала и сказала:
— Эмили, надеюсь, вы в курсе политики нулевой терпимости нашей компании в отношении социальных сетей и потенциальных нарушений Закона по обеспечению доступности и подотчетности в медицинском страховании, верно?
— Разумеется. Но при чем здесь это?
Дженис вопросительно посмотрела на меня, как будто не была уверена, что я говорю серьезно, а затем открыла папку. Я не знала, чего ожидать, но все выглядело не так уж страшно. Лишь несколько бумаг с текстом.
Дженис взяла первую страницу, перевернула ее ко мне и подтолкнула через стол.
— Не могли бы вы объяснить вот это?
Я взглянула на лист. Скриншот. Мое имя, дата — понедельник. Время — 19:45.
Хочу поделиться с вами наболевшим. Дети, с которыми я работаю, — самые отстойные. Большинство заслуживает звания придурков, а остальные — тупые дебилы. Есть один мальчишка, Эндрю, и у него аутизм. Говорит, по ночам видит ползающих по стене пауков. Очевидно, никаких пауков нет, но это не имеет значения, потому что он безмозглый дебил. Боже, лучше бы эти дети сделали миру одолжение и покончили с собой.