Еще раз оглянувшись по сторонам, я легко ударила костяшками пальцев по двери кремового цвета и позвала:
– Аврора, ты там?
– Я-а-а... – ответила она с надрывом.
– И что ты там?
– Реву-у-у-у...
Мы с Вепрем переглянулись, и он еще раз ткнул хвостиком в сторону двери.
– Могила, открой, а? Что случилось?
– Он меня не любит!
Уж совсем неожиданно раздалось из-за двери.
– Я так к нему, я так его, я здесь совсем, а он... та-ам...
– Аврора! – наконец разозлилась я. – Возьми себя в руки! Хватит истерить! У нас большие планы на эту ночь.
Подруга судорожно и громко втянула в себя воздух и в туалетной комнате наступила тишина, пугающая своей густотой.
– Могилка?
Дверь со щелчком распахнулась, едва не стукнув меня по носу, и мы с Вепрем увидели Аврору. Как есть Аврору. В розовом платье с белыми вставками, с распущенными, цвета спелой пшеницы волосами и с кроваво-красной бабочкой на лице.
– Богиня! – выдохнул мыш подобострастно, и я не могла с ним не согласиться.
– И черт с ним! – решительно возвестила Могила. – Вперед, предметники! Покажем им всем!
Первый "бом" застал нас в коридоре, со вторым "бомом" выключился свет. Когда часы отсчитали десять, я снова почувствовала легкое прикосновение к лицу и поняла, что маска меняется. Нестерпимо захотелось найти зеркало и посмотреть, на кого я стала похожа. А еще взгрустнулось по тому поводу, что теперь мы с Александром не узнаем друг друга в зале. А потом разозлилось из-за того, что настырный Виног опять забрался мне в голову.
– Аврор, я, пока тебя не было, все осмотрела подробно. Ловушки на месте, пуговицы у меня с собой, Вепрь...
– Вепрь всегда готов, – пискнул мыш из сумочки.
– Юла, ты волнуешься, – констатировала подруга спокойным голосом, аккуратно дотрагиваясь пальчиками до умопомрачительной розы на своем лице. Все-таки подружка у меня чудо до чего хороша!
– Я просто подозреваю, что нам влетит за наш демарш. Вельзевул Аззариэлевич точно по головке не погладит за сорванный бал красоты.
Могила неопределенно пожала плечами. И я этот жест восприняла как нечто среднее между "у нас не было другого выхода" и "чему быть, того не миновать".
В зал, как и было условлено, вошли через разные двери. Аврора осталась у центральных ждать сигнала, а я зеркальным коридорчиком побежала в "оранжевый сектор", попутно любуясь ультрамариновым васильком, который заменил серебряную бабочку на моем лице.
Когда двери осенней части зала уже появились в поле моего зрения, я заметила Липу Валентиновну, которая в сопровождении нескольких старшекурсниц удалялась в сторону классов.
"Интересно, куда это они в разгар веселья?" – мелькнуло в голове. Времени на размышления не оставалось: решаться надо было немедленно. Я подумала, что Аврора подождет, и неслышно отправилась за шамаханками.
***
Липа Валентиновна гордилась своей работой и тем важным делом, которое она несла в мир. Пусть сама она не добилась в жизни и десятой части того, чего достигли многие из ее учениц, но что бы стало с ними, если бы не их наставница, никто не знает.
Кафедра Абсолютной красоты, которую метресса возглавляла без малого двадцать лет, изучала не то, как женщине сделать себя красивой, а то, как добиться того, чтобы окружающие считали ее таковой. Не всем повезло родиться эмпатами, но у многих может получиться ими стать. Непростая эмпатическая наука на кафедре делилась Липой Валентиновной на три ветви: эмоциональную, когнитивную и предикативную.
Эмпатические эмоционалисты, все как один, были простаками. Много ли ума надо для того, чтобы по мимике определить, что сейчас испытывает человек? Когнитивисты любили позанудствовать и своими аналогиями и предположениями могли довести неискушенного человека до истерики. Да и не к лицу женщине быть интеллектуалкой.
Самой же сложной и интересной, конечно, была предикативная составляющая эмпатической науки. Потому что уметь чувствовать других людей, находить их слабые и сильные места, предвидеть их реакцию на события, распознавать ложь и тайный умысел, заставлять работать на себя так, чтобы люди этого не замечали, чтобы думали, что они поступают так, как поступают, только потому, что это их решение и ничье более – это даже не наука, это искусство. И пусть злые языки выпускниц эмпатического отделения Института имени Шамаханской царицы за глаза называют стервами и стервочками! Разве это важно? Важно лишь то, чего девочки добиваются в жизни.
Зимний бал красоты был всего лишь очередным уроком в череде других. Ни наставница, ни ее ученицы и не думали сегодня о веселье: анализ, предугадывание, разбор полетов и, как результат, катастрофичный эмоциональный взрыв пособия к концу занятия. Вот чего Липа Валентиновна ждала от этой ночи. Простое задание осложнялось лишь тем, что в этом году девочки должны были уследить за двумя жертвами одновременно.
И завкафедрой решила немножко схитрить, подключив к делу директрису. Изазэль Й'Уркхой, которую в Институте все по-простому называли Изой Юрьевной, была не просто урожденным эмпатом, она целостно объединяла в себе все три направления науки и, кроме того, умела путешествовать по снам. Поэтому не надо было искать рычагов давления, школьницы сами на них указали, даже не зная об этом.
Испугать, взбудоражить, оголить нервы, достать кровоточащее сердце из груди – тяжелый урок, но необходимый. И потом, жизнь легких уроков не преподносит.
Липа Валентиновна подождала, пока ученицы рассядутся в низких креслах, стоящих полукругом, и сама опустилась на диванчик у учительского стола.
– Итак, мои дорогие, – начала она последнюю консультацию. – Подведем итоги. Что мы имеем к началу второго часа бала?
Она щелкнула пальцами и доска за ее спиной задрожала зеркальным озером, а затем явила присутствующим бальный зал, только начинающий принимать гостей.
– Благодаря данным, полученным от Изы Юрьевны, испытуемые поставлены в сверхкритическую ситуацию, – начала отчитываться одна из студенток. – Аврора Могила, более вспыльчивая, эмоционально неустойчивая, обладает завышенной самооценкой и болезненным восприятием своей собственной красоты. Достаточно было пригласить объект, не отвечающий на нежные чувства жертвы, на бал, – доска снова дернулась, показывая присутствующим высокого темноволосого молодого человека. – И результат на лицо!
Изображение меняется, и бальный зал превращается в дамскую комнату, в которой рыдает девушка в розовом платье.
– Предполагаемое развитие событий, – продолжала отчитываться студентка. – Выяснение отношений, взрывная ссора и скандал. Липа Валентиновна, мы узнавали. Родители девочки не простят ей подобного выступления и, скорее всего, Аврора Могила после бала будет переведена на домашнее обучение.
Липа Валентиновна задумчиво постучала пальцем по столу.
– Хорошо... с этим понятно. Какова погрешность?
Девушка заглянула в записи и объявила:
– Учитывая ситуацию с говорящей пуговицей, – после этих слов эмпатки загалдели дружно и вразнобой, но говорившая только голос повысила, – думаю, смело можно говорить о пятнадцати процентах. Поэтому я настаиваю на дополнительных мерах.
Наставница почесала мизинчиком кончик носа и произнесла:
– Нет... Дополнительные меры могут иметь необратимый эффект. Вы готовы разбираться с родственниками Могилы? Я – нет. Поэтому остановимся на том, что есть. В конце концов, о чем говорят пятнадцать процентов? О том, что есть еще семьдесят пять шансов на успех.
– Восемьдесят пять, – исправила одна из девушек, и Липа Валентиновна сделала себе в мозгу пометку напротив ее имени.
– Это не принципиально, – снисходительно улыбнулась наставница. – С цифрами пусть возятся мужчины. А также дурнушки! – и бросила на студентку презрительный взгляд. – Главное помнить о том, что мы не варвары, девочки. Не варвары!!! Мы можем покалечить, но не калечим!
Женщина поднялась на ноги и сделала круг по комнате, остановилась у зеркала, поправила выбившийся из прически локон и продолжила:
– Мы преследуем благие цели. Девочки не должны пострадать. Даже если события сегодняшней ночи и покажутся им трагедией, они их многому научат. И в первую очередь, конечно, чему?
– Укажут на место женщины в мире? – неуверенным голосом спросила одна из учениц.
– Ну, конечно же, моя лапочка! – Липа Валентиновна приветливо улыбнулась любимой ученице. – Расскажешь нам о втором объекте?
***
Второй объект тем временем подслушивал под дверью, и ему ничуточки не было стыдно. Еще чего! Стыдиться? Они обсуждали нас с Авроркой, как лабораторных крыс! Да Амадеус Гениальные Ручки так о своих экспериментальных растворах рассказывает! С теми же интонациями и безумным блеском в глазах...
Эти гадкие, свинские, подлые шамаханки! Бешенство зашкаливало, от него даже в глазах слегка зарябило. На секунду возникло желание побежать и пожаловаться папе. Но потом гордость все-таки победила. А еще любопытство. Интересно же узнать, что они там себе обо мне напридумывали! Но главное, вдруг ярко представилось, как мы с Авроркой им всем, таким умным, нос утрем. Вдвоем, без посторонней помощи. И как потом своим в общаге об этом рассказывать будем.
– Липа Валентиновна! – противным голосом заныла длинная, которая говорила про место женщины в мире. – Ну, она совсем неадекватная! Может, ну ее, а?
Мне даже обидно стало. Я неадекватная? Я? Да я воспитанная, прилежная, танцую хорошо, вон у их темнейшества спросите, он подтвердит, уникальная еще, в конце концов...
– У нее же эмоции нестабильные, хуже, чем у ребенка!.. – продолжала длинная, а я внимательно к ней присмотрелась, чтобы не забыть, на кого Александровскую пуговицу натравить. Сегодня же вечером. И обязательно со словами "Сама неадекватная!" или, еще лучше, "Сама ребенок, дура!"
– Кариночка, – заведующая кафедрой, которая, на минуточку только, звала нас не для того, чтобы поиздеваться, а чтобы мы им тут артефакты зарядили, слащаво улыбнулась. – Мы же все решили. Именно второй объект и представляет основной интерес сегодняшней ночи. Не спорю, сложно! Но ведь интересно! Это же вам не одна безответная любовь! Это и внутренний конфликт, и невзаимная любовь