Зоопарк действительно вернулся. И мою маму зачем-то с собой привез, что моего новоявленного мужа, судя по всему, не очень радовало.
– Вообще не понимаю, зачем вы к постороннему человеку обращались, когда я сама могла свою дочь осмотреть.
– Вы были далеко, – уныло и явно не в первый и не во второй раз напомнил Алекс.
Мама на это ничего не ответила, но губы недовольно поджала и жестом велела мне на кровать сесть. Заглянула мне в глаза, за руки подержала.
– Как ты себя чувствуешь, детка? – спросила таким ласковым голосом, что я немедленно обвила ее шею руками и, уткнувшись носом во вкусно пахнущее платье, всхлипнула.
И все. Потому что рассказать ей о том, что произошло, не могла. Ну, вот никак просто. Признаться, что позволила призраку воспользоваться своим телом? Боюсь, папа мне этого не простит. Да еще и накажет обязательно. Тут подумалось о том, что я же теперь дама замужняя и можно не бояться того, что папенька сладкого лишит или еще чего. Бросила быстрый взгляд на Алекса... И все равно решила ничего маме не рассказывать.
Всхлипнула расстроенно и честно призналась хотя бы в одном:
– Испугалась очень сильно.
– Все уже позади, малышка, – мама погладила меня по спине, тихонечко укачивая. – Все позади. Бедняжка моя, устала?
Громкий и жалостливый всхлип. Я не специально, но когда мама говорит таким тоном, у меня просто не бывает другой реакции.
– Конечно, устала. Скажи, глупые вопросы, мама, задаешь... Домой хочется?
Исподтишка посмотрела на хмурящегося Алекса и кивнула.
– Во дворце неудобно, все чужое, я понимаю... – Виног закашлялся в углу, а мое вжелетоплакательное настроение исчезло, словно его корова языком слизала. – Ну, потерпи. Папа сказал, что какое-то время тебе придется побыть при дворе, сама понимаешь, последние события...
– Элеонора Витольдовна! – приступ кашля у моего, кажется, бывшего мужа прошел, но снова появился, потому что на сцену под кабачково-мышиное хихиканье снова выполз Звездинский, люблю его:
–Hе веpь мне, милая, не веpь, не веpь, не веpь.
Очнись хоpошая, очнись, очнись, очнись.
Hе веpь мне, милая...
Закончить ему не позволили, прервав на середине куплета, а некоторым, между прочим, хотелось дослушать.
– Достал этот балаган! – рявкнул Алекс. – Все вон! То есть... э-э-э... все вон, а вы, Элеонора Витольдовна, не были бы столь любезны, оставить нас наедине? Нам с вашей дочерью многое надо обсудить... Если ей, конечно, состояние здоровья позволяет...
Мама скомкано простилась, Винога нехорошим взглядом прошила и вышла вон. Я в ауте! Это как понимать? Сговорились за моей спиной?
Ну, ладно! На Алекса посмотрела недовольно и, надеюсь, издалека заметно, что обиженно, а он, скрестив руки на груди, ждал, пока мой зоопарк выполнит его приказание. Балбес, Григорий с певуном, между прочим, неходящие! Видимо, до парня до самого быстро дошло, что гора никуда не пойдет, и Магомету придется самому ее в ванной запереть. Он так и поступил. Брезгливо, двумя пальцами, поднял со стола Звездинского и ухватил горшок с Григорием второй рукой. Вепрь открыл было рот, чтобы возмутиться и сказать что-то важное по поводу происходящего, но присмотрелся к моему теперь уже точно бывшему мужу повнимательнее и ретировался в указанном направлении молча.
– Врун несчастный! – обиженно выкрикнула я в спину Алекса, но он не обиделся. Наоборот, дверь в ванную запер, избавив меня от последних защитников, и улыбнулся удовлетворенно:
– Не-а, счастливый.
И неспешно к кровати двинулся, а на кровати-то я сижу! Эх, надо было, пока он ванную запирал, место дислокации поменять! Но метаться поздно. И несолидно как-то.
Алекс опустился на постель рядом со мной и левой рукой мою правую ладонь поймал. А я сидела, не шевелясь, уставившись в одну точку на стене, чтобы ни у кого сомнений не возникло, что я зла и...
– Обиделась? – дотронулся губами до кончиков моих пальцев. – Ну, прости, Юл. Не смог удержаться.
Молчу и не обращаю внимания на тепло, которое от пальцев уже коварно до локтя доползло. Скосила глаза и ахнула. Это не тепло! Это нахал этот мою руку поцелуями покрывает, нашептывая ласковым голосом:
– Ну, не дуйся... Хотя дуйся! Ты такая хорошенькая, когда злишься...
– Врун, – повторила я, пытаясь свою конечность у него отобрать, хотя она, конечность, сопротивлялась больше мне, чем ему.
– В главном я не соврал, – Алекс перестал бороться с моей рукой. Он просто обнял меня за талию и к себе на колени перетащил. – Во-о-от! Так гораздо удобнее... О чем это я?
Зарылся носом в мои волосы, выискивая мягкое местечко за ушком.
– Допустим, это не наш дом, – вздохнул печально. – Но спальня совершенно точно и официально наша общая. Кто хочешь, подтвердит.
Я вспыхнула и от стыда лицо руками закрыла.
Как-то все неправильно. Я себе все не так представляла.
– Так нечестно! – наконец смогла выдавить из себя я.
– Что именно?
– Все. Все нечестно. Как же так? Какая из меня жена? Я учиться хочу, я... И свадьбы у меня не было. И свадебного платья... А что я Аврорке скажу? И где ухаживания и все остальное. Знаешь, как Ботинок за Могилкой ухаживает. А я что, хуже? Получается, что я, что мне... Ты даже предложения мне не сделал, а просто взял и... и... Пусти!
– Маленькая, – начал Алекс проникновенным голосом, а я окончательно разозлилась. Как замуж, так большая, а как объяснить все по-человечески – так нос не дорос?
– Не называй меня маленькой! – выдержки хватило на то, чтобы произнести эти слова яростным шепотом, хотя хотелось их прокричать, конечно.
– Ладно, не маленькая... – Алекс тряхнул головой, словно принял какое-то важное решение, перестал нацеловывать мою шею, но прижал к себе еще крепче. – Но уж если на то пошло, то это не я тебе предложения не делал, а ты моего согласия не спросила.
– А?
– Бэ... На элементалиста нельзя повлиять ментально, родная. Вообще никак. Нельзя стереть память, применить гипноз или заставить сделать что-то против воли... Понимаешь. Единственный способ подчинить...
– Ошейник... – догадалась я и рукой за горло схватилась, вспоминая кожаное украшение с красным рубином, которое я на себе в деревне оборотней обнаружила. "Только не вспоминай сейчас об ЭТОМ!" – мысленно приказала себе я и глубоко вздохнула.
– Ошейник, – согласился Алекс, отодвинул в сторону мою ладонь и пальцем на шее осторожно начал выводить какие-то странные узоры. Очень волнующе. И приятно еще. Я даже подбородок приподняла и глаза закрыла, прислушиваясь к своим ощущениям и его словам.
– Солнышко, клянусь тебе, я сам был удивлен до потери пульса, когда обнаружил, что у меня есть жена.
– Расстроился? – нелогично спросила я, словно ни о чем более важном спросить не могла.
– Обрадовался, – жарко-жарко прошептал мне на ухо.
Можно выдохнуть облегченно. Хотя бы так. Но вопросов все равно еще очень много, а задавать их все труднее.
– А когда узнал?
– В веселую ночь твоего шестнадцатого дня рождения, – понимающе хмыкнул, когда я почти болезненно застонала. Вспоминать то утро было до сих пор стыдно. Но теперь, по крайней мере, можно у него узнать, что же тогда на самом деле произошло. Я даже рот открыла, чтобы спросить об этом, но спросила совсем о другом, сраженная внезапной догадкой:
– Так это что же получается? Если на меня никто повлиять не может... Я тебя сама на себе женила, что ли?!
Какой кошмар! Какой позор!
– Ну, можно и так сказать... Но я не против, честное слово!
Как будто что-то изменилось, если бы он был против.
– И что? – вконец расстроенным голосом уточнила я. – Часто так бывает?
– Нечасто, – учительским тоном произнес Александр. – А только по большой и взаимной любви.
Ох, разорви ж меня, дракон!
– Аура сама знает, кого выбрать себе в пару и привязать, – понизил голос и зловеще прошептал:
– Навеки! – и рассмеялся довольно-довольно.
Весело ему, а я, а мне страшно и стыдно. И непонятно. И все еще не верится.
– И как я... это сделала?
– Юлка, – Алекс отвечать не стал, а повернул меня к себе лицом и задал встречный вопрос:
– Может, ты уже, наконец, признаешься, а?
– Я не нарочно, честное слово! – чуть не заплакала от обиды. – Сама не понимаю, как получилось!
Ничего не говоря, Алекс уткнулся лбом мне в плечо и издал печальный протяжный звук. Вот же мы попали… Хотя, с другой стороны, какая разница, как это произошло и почему, если оба мы ничего не имеем против.
– Не переживай, – попыталась утешить я своего… мужа и по волосам неуверенно погладила, а он только застонал еще громче и, кажется, собрался заплакать. –Сделала и сделала… что уж теперь?
– Юлка… – а голос совсем несчастный.
– Бедный мой, – пальцами нащупала под волосами огромную шишку и почти задохнулась от нахлынувших воспоминаний. – Больно тебе было?
Словно заново пережила весь ужас от нападения оборотней и свои страхи.
– Скорее обидно… – признался Алекс, повернул голову и поцеловал мою ладонь. – Злился на себя…
– И я злилась, – шепотом призналась я, – на себя.
– М? Почему?
– Потому что не сказала.
Он усмехнулся, явно понимая, к чему я клоню, но помогать мне не собирался:
– Что не сказала?
– То, что собиралась... – выжидающего взгляда от меня не отрывает, а я, вместо того чтобы покраснеть, легонько стукнула его по плечу, глаза в сторону отвела и выпалила на одном дыхании:
– Что люблю тебя, конечно!
– Дурочка моя, – нежный поцелуй и обжигающая бирюза его глаз заставляет зажмуриться от счастья.
– Единственная, – и очередью ласковых прикосновений губ по моей скуле, подбородку, по шее до ключиц. Зачем тянула столько времени? Надо было тогда, еще в Школе, все сказать.
– Мучительница мелкая.
– Я не... – выгнулась, когда он бретельку с моего плеча стянул, и возмущенного стона не смогла сдержать в ответ на немедленное согласие с его стороны: