— Мы понимаем, что вчерашний день дался вам нелегко, — говорит миз Руссо. — Девочки, вам позволено чувствовать страх, смятение. Научить мамочку обеспечивать вашу безопасность очень непросто. Огромное вам спасибо за вашу нелегкую работу.
Она начинает аплодировать, и все присоединяются к ней.
Куклы остаются подавленными. Вчера Мерил со злости сломала наушники. Бет вырвало. Только Линда благополучно дошла до конца испытания.
Эммануэль выучила новое слово: «голубой». А еще она знает, что такое «щека», как в случае «Хочу поцелуйчик». Когда Фрида целует ее в одну щеку, она показывает на вторую.
Им дают время на произвольные объятия — переходная стадия, прежде чем они перейдут к следующей ступени. Фрида закрывает глаза руками и играет с Эммануэль в «ку-ку». Они поют алфавитную песенку. Потом Фрида поет «Гори, звездочка, гори», объясняет, что у песни та же мелодия.
Эммануэль произносит «ори» вместо «гори» и по подсказке Фриды взмахивает руками, чтобы приблизиться к звездочке.
Они поют, и Фриду вдруг осеняет, что Эммануэль никогда не видела звезд. Гарриет, вероятно, тоже. Пока. Фрида не заметила этого в свои первые ночи здесь, но они достаточно далеко от города, чтобы увидеть звезды. Созвездия.
— Извини, что я упала вчера. Тебе было страшно, да?
Эммануэль кивает.
Фрида поскользнулась за несколько ярдов до финишной черты. Она плохая мать, потому что упала. Она плохая мать, потому что выругалась. Она плохая мать, потому что она на третьем месте и еще месяц остается без телефонных привилегий.
— А ты знаешь, почему мамочка должна была бежать?
— Кзамен.
— А почему мамочка сдает экзамены?
— Учится. — У нее получается «утится». Она повторяет еще раз. Она встает и целует Фриду в лоб, берет лицо Фриды в руки.
Эммануэль говорит медленно.
— Я знаю, это трудно, — выговаривает она. — Я тебе помогу.
Их классную комнату разделили на четыре материнские станции, в каждой разноцветный плетеный ковер. Они получают полотняные сумки с полудюжиной игрушек. Наступает первый день четвертого раздела: «Основы игры».
— У куклы может быть только одна игрушка, а не все сразу, — говорит миз Каури.
Матери помогут куклам сделать выбор. Миз Каури демонстрирует на роботе Линды. Когда кукла хватает в свои загребущие ручки сразу все шесть игрушек, миз Каури говорит:
— Слишком много, детка.
Миз Каури приседает и говорит, глядя в глаза куклы:
— Я вижу, ты хочешь много игрушек прямо сейчас. Но прямо сейчас мы можем играть только с одной игрушкой.
Миз Каури поднимает палец, чтобы подчеркнуть важность того, что она говорит. Кукла продолжает прижимать к себе все шесть игрушек. Миз Каури начинает учить куклу выбирать игрушки, определять свои предпочтения. Какая игрушка нравится ей больше? Что ей нужно вот в эту минуту? Какая игрушка отвечает ее требованиям?
Правила предыдущих разделов имели хоть какой-то смысл. Кукла плакала, мать утешала куклу. Кукла болела, мать помогала ей выздоравливать. Но Фрида знает, что нет никаких оснований заставлять куклу играть только одной игрушкой в данную минуту.
Самая трудная часть — это оставаться веселой и удивленной. Говорить восклицаниями. Выдумывать истории на лету. Никогда не чувствовать скуки. Изображать труднее, чем бегать. Нет никаких нумерованных последовательностей для их действий, никакого конкретного игрового протокола. Игра требует креативности. Каждая мать должна обратиться к своему внутреннему ребенку.
«Моделируйте поведение, которого вы хотите добиться», — говорят инструкторы.
Фрида и Роксана теперь болтают каждый вечер, когда гасят свет. Фрида рассказывает Роксане, что она росла под мыльные оперы, сидя рядом с бабушкой. Не было никаких ограничений для телевизора, для игр. Она признается в том, что целовалась со своими куклами, Роксана считает, что это в высшей степени странно. Они перечисляют игрушки, которые купят для Гарриет и Айзека в ноябре, вспоминают свои любимые детские игрушки. Роксана шила платья для своих Барби. Бальные платья из салфеток и клейкой ленты. Она позволит Айзеку играть с Барби, когда он подрастет, она хочет, чтобы он развивал в себе свою женскую сторону. Она будет водить его в танцевальные классы. Он научится играть на виолончели.
А в классе у Фриды и Эммануэль уходит много дней, чтобы научиться демонстрировать сосредоточенную игру с одной игрушкой. Фрида срезает углы. Она обещает Эммануэль поцелуи, если та будет ей помогать.
— Посмотри, как хорошо играют твои друзья. Разве ты не хочешь быть такой же хорошей, как они?
Миз Каури критикует такой подход. Фрида не должна стыдом принуждать куклу к хорошему поведению. Если ты стыдишь ребенка, значит, ты его не любишь.
— Может, это и работало в тех культурах, в которых воспитывались вы и я, — говорит миз Каури. — Американская мать должна пробуждать в ребенке чувство надежды, а не сожаления.
Спортивный зал разделен на двадцать отсеков перегородками из черной ткани, в каждом стол и стул, монитор и серое устройство на колесах, из которого торчат провода. Фрида смотрит в камеру над экраном. Она ожидала увидеть установку МРТ или иголки, шлем, что-нибудь мощное и футуристическое. Она закрывает глаза, когда одна из женщин в розовых халатах протирает ей лицо ваткой, пропитанной каким-то бактерицидом, и прикрепляет датчики к ее лбу, вискам, щекам и шее. Фрида расстегивает свою форму и позволяет прикрепить датчик на уровне сердца.
— Пусть ваши мысли текут естественно, — говорит женщина, протягивая Фриде наушники.
На экране первый день занятий. Знакомство матерей с куклами. В течение следующего получаса Фрида смотрит ролики шестимесячной давности. Сборник ее провалов. Упражнения на привязанность. День первого экзамена. Первая замена синей жидкости. Инцидент со щипком. Разговорный кружок. Занятия по кулинарии, когда она несколько раз порезалась. Лекарства, которые она не умела давать. Склад. Пасха. Снова разговорный кружок. Эммануэль плачет в комнате оборудования.
У Фриды першит в горле. Пульс учащается. В груди появляется боль. Желудок завязывается узлом. Никто ей не говорил, как будет проходить сканирование. Когда она спросила у психолога, как ей подготовиться, та ответила, что приготовиться к этому невозможно.
— Все, что вам нужно, уже есть внутри вас, — сказала психолог.
Когда Эммануэль получает щипок или удар, когда она сильно испугана или расстроена, камера дает крупным планом лицо куклы, показывает в замедлении ее реакцию, дает Фриде время, чтобы подумать о ее страданиях. Боль куклы пронзает Фриду почти с такой же силой, как и боль Гарриет. Некоторые кадры сняты камерой внутри Эммануэль, они показывают Фриду точно так, как видит ее кукла. Фрида видит, что постарела. Видит со стороны, как ей трудно.
Ролик заканчивается монтажом сцен любви, но даже на кадрах, где они обнимаются, целуются или играют, у Фриды подавленный и грустный вид. Она возвращается в классную комнату, на ее лице отпечатки датчиков. Эммануэль нравятся пятнышки на лице мамы. Она прижимает большой палец по очереди к каждому кружку и смеется.
К обеду они все помечены.
В День матери все телефонные привилегии отменяются, об этом решении объявляется только за завтраком. Между перерывами на еду матери должны оставаться в своих комнатах и вести покаянные дневники. Поощряются размышления о еще остающихся у них недостатках и об их отсутствующих детях, воспоминания о прошлом Дне матери и мысли о будущем, а также благодарности женщинам, которые их вырастили.
«Я плохая мать, потому что…» — пишет Фрида. Она быстро заполняет пять страниц своими размышлениями.
Она пытается визуализировать успех. Сейчас июнь, и она звонит Гарриет. Сейчас декабрь, и она уже воссоединилась с Гарриет. Гарриет тянет за уши меховой шляпки Фриды. Гарриет больше не нравятся совы, она теперь любит пингвинов. Она везет дочь на прививку от гриппа. Гаст позволяет Гарриет провести с матерью две недели. Они летят в Чикаго на праздники повидаться с бабушкой и дедушкой. В самолете осанка и хорошие манеры Гарриет производят впечатление на стюардесс.
Она пытается представить себе, как Гарриет будет выглядеть в декабре, но оказывается, что та девочка, которую она представляет себе, это Гарриет прошлого лета еще до очень плохого дня. Она не знает, как выглядит малышка сегодня, и уже одно это представляется ей преступлением. Ее лишили возможности видеть, как растет ее дочь.
Утром они открывают окна. Ветерок. Ясный сухой день манит. Иногда по воскресеньям они с Роксаной пытаются пройти по всей длине кампуса, посмотреть, как далеко они могут уйти. Что сделает судья семейного суда с ее ошибками, и с походами в разговорный кружок, и с травмами Эммануэль? Вмятинка на руке куклы так и не прошла. Синяк все еще заметен. Женщина на видео не имеет никакого отношения к тому, как она воспитывает Гарриет. Как может школа ожидать от нее материнской любви к Эммануэль? Естественного поведения, когда в самих этих обстоятельствах нет ничего естественного?
Роксана выдирает страницы из своего дневника, швыряет их на пол. Она плачет. Фрида идет в уборную и приносит туалетную бумагу, оставляет ее на столе Роксаны. Айзеку на этой неделе исполнился год. Роксана собиралась спеть ему сегодня песенку.
— Не плачь, — шепчет Фрида, обнимая Роксану за плечи.
Роксана благодарит ее. Фрида подбирает выброшенные бумажки, складывает в стопку выдранные страницы. Когда Роксана собирается вернуться в кровать, Фрида не отпускает ее.
В своем покаянном дневнике Фрида пишет, что Сюзанна заслуживает уважения, Сюзанна тоже мать Гарриет.
Гарриет, наверное, теперь может произнести собственное имя. Наверное, она уже говорит полными предложениями. «Мамочка, я люблю тебя галактически. Мамочка, я люблю тебя сильнее всех. Мамочка, возвращайся домой. Ты моя единственная мамочка. Ты моя настоящая мамочка. Мамочка, я по тебе скучаю».