— Нежелательный физический контакт, — говорит Фрида, убирая руку. — Не надо. Дети могут увидеть.
В конце дня, когда они встают в очередь, чтобы вернуть своих кукол, Таккер позволяет себе еще бо́льшие вольности. Он позволяет своей руке задеть руку Фриды. Их пальцы соприкасаются. Электрический разряд резкий и ожесточенный. Более требовательный, чем тот, что она чувствовала с Уиллом.
Фрида засовывает руки в карманы, оглядывается через плечо, это самый счастливый момент после того, как она потеряла Гарриет. Они сегодня проиграли всю историю — от безудержной ярости до медленного кипения, до скупого уважения и наконец до безоблачности, в которой они оба выглядят так, будто подверглись лоботомии. Она не знает, что он находит в ней. Они явно слишком стары для этих игр, слишком сломаны для любви. Она садится в автобус, ее мысли далеко. Далеко от Гарриет. Далеко от материнства. Это фантазия, которую можно убить тысячами способов. Она дура, что даже думает о нем. Но он так легко может ее поднять. Поднять ее сердце, но еще прижать ее к стене и оттрахать стоя.
Телефонные привилегии наконец-то возвращены. Прогноз для Фриды поменялся на благоприятный. Когда она возвращается вечером в «Кемп», они с Роксаной исполняют победный танец. Они прыгают по комнате и кричат «ура». Роксана подпрыгивает на кровати, заставляет то же самое делать и Фриду, всего на одну минуту. Они смеются как девчонки. Роксана даже пытается научить Фриду «Походке купидона»[26] — танцу, которым она с матерью обходила вокруг дома. Они падают от смеха, когда Фрида путает шаги.
— Я горжусь вами, — говорит психолог.
Целый день на занятиях по сдерживанию злости эти слова психолога звучат в ушах Фриды. Она просит о привилегии щипчиков, о привилегии ножниц, она гладит униформу, решает заплести волосы в длинную косу, засиживается допоздна, планируя, что скажет Гарриет.
Время до воскресенья тянется ужасно долго, но когда Гаст, Сюзанна и Гарриет появляются на экране, Фрида не готова к их новости. Сюзанна беременна. Двадцать одна неделя. Гаст и Сюзанна обручились. Они поженятся официально до появления ребенка в декабре, а еще одну торжественную церемонию и прием устроят следующей весной.
— Мы надеемся, что ты будешь с нами, — говорит Сюзанна. — Мы хотим, чтобы ты была частью церемонии. — Она показывает Фриде колечко. Бриллиантик в два карата, колечко принадлежало бабушке Гаста, Фриде он его в свое время не предлагал, потому что не верил в бриллианты.
Сюзанна говорит, что день родов у нее 20 декабря. Они решили, что не будут выяснять пол до рождения.
— В жизни так мало настоящих сюрпризов, — говорит Сюзанна.
На заднем плане Гаст уговаривает Гарриет поздороваться, напоминает ей, что женщина на экране — ее мамочка. Он ставит Гарриет себе на колени, чтобы Фрида видела, как та выросла. На три дюйма с марта. И веса добавила пять фунтов. Педиатр сказал, чтобы они прекратили низкокалорийное питание.
Личико Гарриет повзрослело. Фрида смотрит, как мчатся секунды внизу экрана. В компьютерной лаборатории тише, чем ей запомнилось. Никто не шмыгает носом. Никто не кричит. Она пытается вызвать свой спокойный голос. Дыхательные упражнения не помогают. Ей хочется плакать. Личико Гарриет по-прежнему вытянутое. Подстрижена она под мальчика и похожа на эльфа, как Сюзанна.
Сюзанна месяц назад приучила Гарриет к горшку, использовала метод, которым детей приучают к горшку за три дня. Они убрали ковры, весь уик-энд Гарриет ходила голышом.
— Она сразу же поняла, — говорит Сюзанна.
Через час после того, как с нее сняли подгузник, Гарриет начала больше говорить.
— Первое, что она сказала сразу же, было: «Наденьте на меня подгузник. Наденьте подгузник мне на попу». Мы чуть со смеха не умерли. Мы словно спустили ее ум с поводка. Она мне сказала: «Я больше не маленькая! Я большой ребенок!» Жаль, ты не слышала. Гарриет прекрасно научилась слушать свое тело.
— Я такой большой ребенок, — говорит Гарриет.
Фрида морщится. Гаст и Сюзанна смеются. Остается две минуты. Фрида смотрит на свои записи. Ей удается выдавить: «Поздравляю». Ей удается выдавить из себя благодарность Сюзанне за ее труды и назвать мальчиковую стрижку Гарриет «поразительной». Она воздерживается от вопроса о том, с чего это Сюзанна решила, что ей позволено так стричь Гарриет.
— С опозданием с днем рождения тебя, — говорит Гаст. — Давай споем мамочке.
Помня о времени, они поют в ускоренном темпе.
— Спасибо.
Читая свои подсказки, Фрида хвалит стойкость Гарриет, благодарит Гаста и Сюзанну за их время и заботу. От отчаянного взгляда дочери ей хочется заползти в нору.
Миз Гибсон дает тридцатисекундное предупреждение.
— Ну, медвезаяц, что еще ты хочешь сказать мамочке? — спрашивает Гаст.
Гарриет кричит:
— Мамочка, возвращайся. Возвращайся сейчас же!
Она продолжает кричать: «Сейчас! Сейчас!» — но Фрида уже говорит на фоне ее крика:
— Мне не хватает тебя. Очень не хватает. Я тебя люблю, детка. У мамы сердце болит, словно его кто-то сдавливает.
Гарриет подражает ей. Перед тем как экран гаснет, Фрида видит, как Гарриет собирает пальцы в кулачок и как бы сжимает ее сердце.
Фриде следующая неделя ролевых игр кажется особенно жестокой. Спокойная коммуникация с неродными родителями. Биологическая мать разговаривает с приемной матерью. Отец — с приемным отцом. С этими чужими людьми, которые заменили их и теперь выкачивают на себя любовь их ребенка.
Тот, кто написал эти сценарии, хорошо знает женщин. Строки пассивно-агрессивны, в них биологическая мать предстает жертвой. Фрида горит искренней злостью, а ее спокойствию не хватает убедительности. Она не хотела говорить о боли сердечной, но надеется, что ее за это не накажут. Они смогут пошутить на эту тему, когда Гарриет станет старше. Это станет их кодом печали и тоски. По правде говоря, печаль вообще едва касается ее сердца. Она чувствует беременность Сюзанны своей поясницей, шеей и плечами, своими зубами. Ребенок, вероятно, был зачат вскоре после второго дня рождения Гарриет. Она воображает, как Гарриет гладит живот Сюзанны. Как Гаст и Сюзанна говорят с ним, лежа в кровати. Как они втроем идут к доктору. Гарриет видит, как делают УЗИ, как двигается ребенок.
Сюзанна не должна давать ее, Фриды, дочери уроки жизни. Фрида хотела бы сказать судье семейного суда, что она может родить сестренку или братишку для Гарриет. Сестренка или братишка будут похожи на нее. Китаец с черными волосами. С такими же глазами, как у Гарриет, и оттенком кожи. В семье Гаста и Сюзанны Гарриет всегда будет выглядеть приемной дочерью. Незнакомые люди всегда будут задавать вопросы. Если у них будет свой ребенок, то зачем им еще и она?
На занятиях она воображает другую свадьбу. Таккер в костюме-тройке. Из ткани в полоску, не смокинг. На ней — розовое платье. Тайная дань месту, где они познакомились. Букет анемон. Они устроят свадьбу в Чикаго. Она сделает все, о чем просила ее мать в первый раз. Пригласит больше друзей и коллег ее родителей. Устроит чайную церемонию. Наденет красное ципао[27]. Там будет музыка, под которую сможет танцевать ее родня постарше. Она отведет больше времени под семейную съемку. А потом устроит банкет на сотый день младенца. Заставит Таккера выучить мандаринский.
Психолог озабочена проблемой психической выносливости Фриды.
— Я знаю, как вы ждали этого звонка, — говорит психолог. — Вероятно, вам нелегко видеть прогресс в отношениях вашего бывшего мужа с другой женщиной.
— Прогресс у него случился уже давно. Я это осознаю.
Фрида говорит, что радуется скорому появлению у Гарриет братика или сестренки, что она счастлива за них.
— Меня только беспокоит, что Гарриет не будет получать должного внимания. После появления ребенка. Линда сказала, что переход от одного ребенка к двум — самая тяжелая часть. Если бы я была дома, я бы смогла помочь. С ней происходит столько изменений. Мы с ней воссоединимся в том же месяце, когда у нее появится братик или сестренка, верно? Мы даже не успели поговорить про садик. Подошла моя очередь говорить с ней, но Сюзанна…
— Сюзанна пошла на немалые жертвы, — говорит психолог.
Фрида должна понимать уровень стресса, который переживает Сюзанна. И не делать никаких допущений относительно решения по ее случаю. Пока еще рано.
Перед уходом Фриды они возвращаются к вопросу дружбы. Инструкторы заметили интерес, который проявляет к ней Таккер. Фрида напоминает психологу, что она ничуть не флиртовала, никто не обвинял ее в двусмысленном телесном языке или касаниях.
— Я этого не говорю. Но вы все люди. Могут появиться чувства. Не забывайте, Фрида, у этого человека сын упал с дерева. Вы оставили свою дочку одну. Из такой дружбы не может родиться ничего хорошего.
Розы вянут на стеблях. Всю неделю держится температура под сто градусов. Атмосфера в столовой как в подземелье. На помощь кондиционерам в отцовскую школу приносят вентиляторы. Родители принимают холодный душ и сосут кубики льда. Жара, толпа, скука — все это толкает на рискованное поведение. Голоса становятся громче, шепот остается в прошлом. Визуальные контакты полны бесстыдства. Некоторые матери и отцы общаются друг с другом как любовники. В разговорном кружке много народа. Отец-латиноамериканец неожиданно исключен. Предположительно за то, что смотрел с вожделением на куклу-подростка. Большинство родителей считают его невиновным.
— Ее слово против моего, — сказал он.
Именно кукла пожаловалась инструкторам. Ей показалось, что он раздевает ее глазами, смотрит на нее так, будто хочет съесть.
— Верьте женщинам[28], — сказала Чарисс, мать куклы.
Таккер отправлял послания Фриде через свою куклу Джереми. Он попросил Мерил передать Фриде, чтобы за ланчем она села с ним. Она почти согласилась. Она почти рассказала ему о беременности Сюзанны, о короткой стрижке Гарриет, о последних предупреждениях психолога. Она хочет поблагодарить его за то, что он относится к ней так, будто она достойна любви. Если бы только она знала, что такая доброта возможна, что она когда-нибудь почувствует себя достойной этой доброты, то, наверное, вела бы себя осторожнее в молодости. Она воображала себе, как представит его Гасту, воображала, как они вдвоем придут на свадьбу к Гасту и Сюзанне. Что она думает о том, какая будет жизнь после ноября, сможет ли она забеременеть в сорок или сорок один.