Как известно, терпение и труд все перетрут, и за несколько дней Василиса научилась: топить ведра в колодце; повисать на ветвях вишни во время сбора ягод, когда лестница обрушивается вниз от неловкого движения; быстро кормить кур и тут же спешно убегать от боевитого петуха; с воплем падать на не слишком чистый пол свинарника, выливая на себя ведро обрата с отрубями, когда нетерпеливая свиноматка поддает рылом под колени. Но хуже всего дела обстояли с козлом…
– Ого, если бы не знал точно, что ты – учительница математики, решил бы, что работаешь тренером по легкой атлетике, – уважительно присвистнул Игнат, смотря, как с неведомо откуда взявшейся сноровкой Василиса одним махом перелетает через полутораметровый забор, под громогласное «Ме-еее!» козла, желавшего наподдать ей рогами по мягкому месту.
– Хворостиной стегни его, бандита эдакого, – напутствовала Агафья, но толку от ее советов не было: все попытки Василисы доказать, что человек – царь зверей и козлов в том числе, заканчивались ее позорным бегством через забор.
Козел мигом запомнил, что в доме поселилось двуногое существо, панически боящееся его – козла, а следовательно, святое дело рогатого – гонять эту двуногую при любом ее появлении в зоне видимости. Игнат с руганью и смехом стал привязывать его на дальнем луге, чтобы гостья могла свободно перемещаться по подворью, не устанавливая рекордов скорости в беге по пересеченной местности и не показывая чудеса эквилибристики.
– Счастье, что мы гусей и индюков так завести и не успели, – вздыхала бабка Агафья, – очень воинственные птицы, а всех на дальний луг не перетащишь. Василиса, в Лысой Горе гусей видала?
– Да. И индюки там тоже, кажется, есть.
– Девонька, может, лучше у нас поживешь, а? Тут на машине доехать-то минутное дело! – уговаривала сердобольная бабка робкую горожанку.
– Я привыкну, – упорствовала Василиса. – Печь у меня уже получается растапливать. – И честно прибавила: – Иногда.
Самое же важное, что произошло в эти тихие деревенские дни, – это полное исчезновение всяческих галлюцинаций. Высовывающиеся из стен и полов люди больше не мерещились, голоса не слышались, и Василиса перестала вздрагивать всякий раз, как Агафья Федоровна произносила фразы типа: «Дверь закрой». Количество учителей в своей новой школе узнать не удалось, поскольку мобильная связь в Верном Пути была слабой, а о мобильном интернете и говорить не приходилось: страница Гугл загружалась у Василисы целый день, после чего девушка махнула рукой на попытки достучаться до интернета. И хуже всего в отсутствии всемирной паутины было то, что Василиса никак не могла разузнать, что это за коэффициент наполняемости классов такой, который так настойчиво рекламировал Твердолобов и против которого высказывались ее новые коллеги. Анисий Аркадьевич сто процентов привяжется к ней с этим вопросом, а она вновь не в курсе дел!
Мобильный телефон Василисы в глубине провинциальной России все больше превращался в компактный фотоаппарат, поскольку иначе не использовался: Игнат и Агафья были всегда рядом, из школы и районо, как и обещали, не беспокоили, дядя Олег сам не звонил, а Василиса не решалась на новый разговор с ним. Он же должен был получить смс, что она появилась в зоне действия сети, а значит – позвонил бы, если бы хотел нормально поговорить.
Словом, малина и яблоки, экологически чистые продукты и свежий воздух вернули Василисе веру в собственный здравый рассудок, ощущение радости жизни и полноты бытия. Тематические планы занятий были написаны, конспекты первых уроков детально разработаны, и начинающая учительница с удовольствием подбирала занимательные задачи из собственных пособий, попутно с облегчением думая о том, что классного руководства ей не дали. А в свете новых веяний в образовании это существенно снижало нагрузку на нее при незначительном уменьшении зарплаты.
Глава 13. Августовский педсовет
Двадцать восьмое августа наступило неожиданно быстро, а Василиса до сих пор не ощущала себя сельской девчонкой, готовой и дров лихо наколоть, и баньку с одной лучины затопить. Но делать нечего: назвался груздем – полезай в кузов или, в современном варианте: назвался молодым учителем – езжай на педсовет и получай ключи от деревенской хаты.
Серая и пыльная главная площадь Энска не изменилась за время, прошедшее с последнего визита Василисы в райцентр. Порадовало только то обстоятельство, что сегодня был понедельник, а рынок в понедельник не работал, по причине чего парковочных мест на площади было предостаточно. Ярким пятном у входа на центральный рынок пламенел весьма необычный и приметный автомобиль алого цвета. Василиса не была автоэкспертом, но уникальность и дороговизна этой обтекаемой, приземистой машины не вызывала сомнений.
Под влиянием понятного любопытства девушка обошла сверкающий суперкар в поисках логотипа, указывающего марку машины, ожидая увидеть что-нибудь типа Ламборгини. Не нашла ничего, что помогло бы определить производителя этого чуда техники, но зато обнаружила рисунок трехглавого дракона, опоясывающий всю машину: на капоте вольготно размещались все три головы, по бокам струились чешуйки, закручиваясь на багажнике кольцами длинного хвоста. На крыше невысокой машины был искусно прорисован шипастый гребень дракона.
– У богатых свои причуды, – вслух сказала Василиса, любуясь изящными линиями суперкара и переливами драконьей чешуи на нем.
– Да, весьма любопытно, откуда у сельского учителя взялись деньги на покупку и содержание такой дорогой модели. Елисею Назаровичу ее из Германии пригнали, ходят слухи – спецзаказ, единичный экземпляр, ручная сборка, – голосом, полным яда, сказала молодая женщина, успевшая припарковаться за Василисой, выйти из своей машины и услышать ее слова.
– Это автомобиль Елисея Назаровича Навь, моего директора?! – поразилась Василиса, с новым повышенным интересом рассматривая удивительное авто.
– ВАШЕГО директора? – с усилившейся злобой процедила женщина. – Так это вы тот молодой специалист, которым на каждом углу хвастается Твердолобов? Вас тоже приманили в отдаленную сельскую школу неотразимым красавцем-директором? Поверьте, в случае с Елисеем ловить нечего, этот молодчик не из тех, кто женится.
Ого, как небрежно она называет директора по имени! Василиса присмотрелась к женщине: возраст – меньше тридцати, волосы выкрашены в светлый цвет рукой умелого профессионала, неброский макияж, деловой костюм с юбкой чуть ниже колена. Элегантный и благопристойный вид портило только кислое выражение лица, выражавшее негодование и потаенную зависть, словно Василисе дали незаслуженную фору на старте гонок за Гран При.
Доказывать, что Василиса устроилась в Лысогорскую школу не для того, чтобы строить глазки ее директору, явно не имело смысла – эта дамочка просто не поверит. А вот кем является эта дамочка – догадки возникли.
– Меня зовут Василисой Алексеевной, – представилась новый математик Лысогорской школы и услышала в ответ ожидаемое:
– Галина Ивановна. Четыре года назад тоже вернулась в Энск молодым специалистом и пошла работать в школу под начало Елисея Назаровича. Русский язык преподавала и литературу.
Василиса мысленно возблагодарила судьбу за столь удачную встречу, одарила Галину Ивановну морем доброжелательных улыбок и прикинулась растерянной пустоголовой девицей, очень-очень нуждающейся в совете более опытной коллеги. Пусть эта крашеная блондинка думает, что ее в школе интересует только директор – это не позволит ей догадаться, что у Василисы есть куда более серьезные проблемы, чем вопрос, как женить на себе писаного красавца Елисея.
– А что про коллектив школы сказать можете? – спрашивала Василиса, панибратски подхватывая Галину Ивановну под руку и медленно вышагивая с ней к дому культуры, благо – времени до одиннадцати часов еще было много.
– Сборище напыщенных, скучных педантов с завышенным самомнением, – фыркнула бывший русист Лысогорской школы. – Мы мало общались. Да, будьте морально готовы к тому, что при вашем появлении тут же будут замолкать все разговоры и всюду по школе вас будет сопровождать гробовая тишина. Когда вы будете входить в учительскую, оттуда станут сбегать все остальные педагоги, словно вы являетесь переносчиком страшной заразной инфекции. Дети будут коситься на вас и отмалчиваться на уроках. И когда вы после уроков будете сидеть в своем кабинете, проверяя тетради, – к вам никто не заглянет и от окружающей тишины будет звенеть в ушах.
– Прям так уж и звенеть – неужели никаких разговоров и шепотков из коридора не доносится? – постаралась Василиса свернуть разговор в нужное ей русло.
– Не доносится, – категорично заявила Галина Ивановна. – Сама удивлялась, насколько отличная в школе звукоизоляция. Впрочем, изоляция у вас будет не только от звуков – у вас будет изоляция ото всего, как в одиночной тюремной камере! Будете по вечерам сидеть, не зная чем заняться, и думать – какого черта меня занесло в это захолустье?! В деревне НИЧЕГО нет, кругом частокол, поля и непролазный лес, даже через речку нельзя перейти – мост стоит горелый и обвалившийся еще с военных времен, я так понимаю, и никто чинить его не думает, потому что никому ничего не надо! На меня смертная тоска напала к концу первой четверти, каждую ночь кошмары снились, думала – с ума сойду! И поговорить-то не с кем! Лысая Гора – это деревня скучных пенсионеров, не высовывающих носа дальше своего крыльца, им никто не нужен, вы будете там лишней, поверьте. А больше всех избегать вас будет ваш прекрасный директор!
Василиса сделала расстроенное личико и вновь попыталась завести разговор на тему: «А не замечали ли вы в школе чего-нибудь странного?»
Нет, Галина Ивановна, как и Игнат, явно ничего не замечала и совершенно не понимала прозрачных наводящих намеков Василисы. Зато сообщила, что учителей в школе без нее было двенадцать человек, что детей в классах много – в среднем по пятнадцать учащихся, что пешком через лес она никогда не ходила: ее первого сентября привез в село Анисий Аркадьевич на своем автомобиле, а в начале осенних каникул она уволилась и увез ее назад в Энск тот же Анисий Аркадьевич. Елисей Назарович на этом вот красном суперкаре отвезти ее не пожелал (Василиса поняла, что этот