идят, а не носятся сломя голову по лужам и под дождем! Надо печь раскочегарить – с тебя же вода потоками льет, малахольная ты наша!
Огневушка нырнула в топку, загудел огонь в трубе, тут же прискакала Галюся и взобралась погреться на конфорки. Вся домашняя нежить Василисы не исчезла под действием пилюли и новых черт не приобрела.
«Они – не бред моего больного рассудка, все происходит в действительности, а я абсолютно здорова, – безучастно подумала Василиса. – Как ясно мое сознание, как это удобно – мыслить и не чувствовать! Просто великолепное ощущение! Торжество разума над бренной плотью, всемогущество логики! Как совершенна моя память, как быстро находится в ее закоулках все необходимое и мигом включается в стройную цепочку рассуждений! Целый сонм выводов, давно подспудно зревших во мне, вытянулся в длинную очередь! И совсем несложно вычленить главное на текущий момент умозаключение: я вовремя загасила свои переживания этой пилюлей – директор реагирует на чувства, как превосходный детектор, – в воскресный вечер перед курсами он пришел, уловив мое горе, ведь прямо сказал тогда: «своими страданиями вы покоя мне не даете»! Он не плач услышал, он чувства мигом распознал, определил их даже на огромном расстоянии – наверняка принёсся из областного центра! Почему я сразу этого не поняла? Ах, да, мешали эмоции, посторонние переживания, сумбурность мыслей. Как же сейчас все просто и легко, очевиден ответ на каждый прежний вопрос! Я хотела знать, как ко мне относится Елисей? Теперь знаю – он прекрасно понимал, какие чувства я к нему испытываю, его паранормальные способности делают его великолепнейшим эмпатом, и гробовое молчание – единственный ответ, что заслужила моя любовь. Глупо было предполагать иное – рассеянного, не разбирающегося в чувствах людей ученого никто не поставил бы во главе секретного учреждения волшебных наук. Как же хорошо, что никаких терзаний я сейчас не испытываю! Плохо, что через несколько часов наступит откат и тогда меня скрутит от боли разбитого сердца и разочарования в этом умнейшем мужчине. Мужчине – убийце. О, сейчас я готова признать его железную логику уничтожения свидетелей и перебежчиков ради сохранения секретности, но помню, что настоящая я никогда не смирится с существованием тайн, сохранение которых требует таких мер. Страшно подумать, каково мне придется, когда схлынет действие пилюли… Так, надо действовать, пока этого не произошло, нужно найти приговоренных к смерти и предупредить их о намерениях нашего прекрасного злобного гения».
На пороге дома Василису ожидал явно озадаченный директор. Он всмотрелся в бледное, но совершенно спокойное девичье лицо:
– С вами все в порядке?
– Да.
– Точно? Я почувствовал…, – Елисей замолчал и нахмурился.
– Вы – и что-то почувствовали?! – со злой насмешкой протянула Василиса. – Удивительное дело!
Ее буравил взгляд черных очей.
– Куда вы собрались? – отрывистый вопрос.
– Гулять. Нельзя? – невинный ответ.
Елисей вздохнул.
– Я догадываюсь, что вам сейчас не сладко приходится, на это есть объективные причины… Но вы ведете себя странно, алогично, с какой стороны ни посмотри! Неужели сами не замечаете, как сильно изменились в последние дни?
– Не замечаю. – Холодная улыбка, пренебрежительный прищур. Как же хорошо не мучиться от любви, не страдать от безответных чувств, не умирать от неодобрительного слова! Жаль, что временно.
– Мне кажется, вы лжете, – прямо заявил Елисей.
– Да, вам это кажется.
Директор потемнел лицом, грозно сверкнули черные глаза.
– Как же с тобой сложно, Василиса, – шелестящим напряженным шепотом произнес он.
– Так и с тобой, Елисей, не просто, – парировала Василиса, поддержав фамильярный переход на «ты».
Широко расставив ноги и заложив руки за спину, Елисей мрачно и с подозрением взирал на девушку.
«Под действием таблетки ничего нового в его облике не замечаю», – ясным, не замутненным чувствами взором рассматривала Василиса своего любимого мужчину. Что станется с ее любовью, когда пройдет влияние психотропных средств? Можно ли любить того, кто способен отдать приказ о казни и привести приговор в исполнение?
– Ладно, скоро во всем разберемся. До следующей среды деревню не покидать, – приказал Елисей, развернулся и быстро скрылся из вида за соседним домом.
«Этот никогда не забывает про двери и про то, что нужно скрыться, прежде чем исчезать в неизвестном направлении, – сказала себе исключительно хладнокровная сейчас Василиса. – Надо найти историка, медика и осмотреть деревню без навеянных иллюзий».
Отсутствие иллюзий село изменило мало: Василиса теперь все слышала и видела без помех и ни разу не забыла изобразить «чужачку», параллельно вспоминая в подробностях все свои старые просчеты в деле конспирации, приходя к верному выводу, что маскировка у нее была не ахти.
И дом Лесьяра Михайловича, и дом историка были закрыты на щеколды и на стук никто не отозвался. На деревенских улицах они тоже не встретились, и Василиса смело постучалась к Яге Лешевне.
– Извините, не знаю, где дом Лесьяра Михайловича. Я съела что-то некачественное, – сказала Василиса, решившая убить двух зайцев одним выстрелом – и в избе соседки историка найти и проблему поисков Лесьяра упростить.
– Ох, не доведут до добра эти твои городские сладости и колбаски, – покачивая головой, говорила Яга Лешевна, проводя Василису в дом и настойчиво вручая ей настойку от болей в животе и для нормализации пищеварения.
«Без приказа директора не отравит, а он мне только не покидать деревню велел, – холодно подумала Василиса и выпила сладковато-горький настой. – Историка здесь нет, выясняем про Лесьяра».
– Медик наш только к утру на работу явится, в городе он сейчас, – рассказала Яга Лешевна и неодобрительно прибавила: – Подрабатывает…
– Слышала. У него квартира в городе?
– Дом на окраине, на опушке леса с северной стороны Энска, – без тени подозрения ответила Яга.
«Придется нарушить приказ директора не покидать деревни. Заодно узнаем, чего это все так опасаются нарушать его приказы», – подумала Василиса.
Глава 34. Василиса спешит на помощь
На дворе были уже темные сумерки, когда Василиса завела машину. На крыльцо выскочила Яга Лешевна, замахала ей руками, но Василиса сделала вид, что не заметила этого в рассеянном свете, падающем из открытой двери. Фонари надо на улицах устанавливать, а иначе – извините, человек ничего не видит, у него волчьего и вампирского ночного зрения нет.
Ворота, к удивлению нового просветленного разума Василисы, были распахнуты как обычно. Елисей полагал, ей не хватит силы духа противостоять ему? Кстати, с ответом на вопрос, кем же является ее директор, даже улучшенная логика не справлялась – мало исходных данных, а вот все ранее сделанные Василисой предположения она одобрила и подтвердила случаями из жизни, всплывшими в памяти из полузабытого прошлого. Темный лес внезапно надвинулся громадой и проглотил автомобиль во чреве узкой дороги. Мистические видения и потусторонние звуки не тревожили беглянку – либо пресловутый полог на нее теперь вообще не оказывал влияния даже вопреки желанию Елисея, либо это действовала Игнатова пилюля.
«Очень просто нарушить директорский указ», – усмехнулась Василиса и в этот момент машина встала. Попытки ее завести с треском провалились.
– Не оригинально, Елисей Назарович, все время одно и то же, – громко сказала Василиса, выходя из машины и собираясь идти пешком.
Но не тут-то было: стоило шагнуть вперед, как она уперлась в мягко спружинившую невидимую пленку, оттолкнувшую ее назад. Василиса пробовала проскочить с разбега, пробовала обойти, бесстрашно забираясь в лесные дебри – все без толку.
– Что же это такое?! – в сердцах вскричала Василиса. Влияние таблетки потихоньку шло на убыль, чувства просыпались и грозили затопить ее сознание девятым валом.
– «Что-что», – передразнили ее слова. – Приказ самого герра директора – это тебе не шуточки!
Перед Василисой зависло полупрозрачное мерцающее тело в древней солдатской форме европейского образца. Фантом говорил тонким скрипучим голоском, который Василиса мгновенно узнала – именно его она слышала в своей городской спальне, когда два неизвестных искали список! Его – и голос умершего отца… Или НЕ умершего на тот момент?! Что там спрашивал физик про окончательно и неокончательно ушедшего на тот свет отца?!
Увы, память и логика отказывались помогать, пилюля переставала действовать, накатывали волнами горе и боль – и Василиса вытащила вторую белую вакуумную упаковку. Скрипучий голосок проверещал, что никакие снадобья ей не помогут пройти через преграду, но Василисе было не до директорского фантомного стража: принятая вторая доза подряд высветила память до такой степени, что Василиса не только украденный список учащихся до последней буковки вспомнила – ушла амнезия, навеянная директором! Василиса в мельчайших деталях припомнила свое посещение леса, долгое ожидание на болоте, болезненный озноб, появление Галюси и все разговоры, что велись в ту давнюю ночь!
«– Вы же точно ее отца на тот свет отправили? – Да».
«Ее батюшка сильно перестарался в своем стремлении защитить дочурку».
И еще: «Если бы она умерла, не разорвав договор со школой, то нам всем несладко бы пришлось – такой разлом в защитном плетении! К тому же – тринадцатый элемент, который и без того не устойчив».
Благословляя пилюлю, которая позволила ей сейчас не умереть от горя, Василиса думала о том, что боготворила, любила убийцу своего отца, всем сердцем верила ему! Даже под действием сильнейшего психотропного аппарата она ощущала разрывающее душу страдание. Она нашла, что искала со дня опознания тела папы – нашла убийцу и его приспешников, выяснила мотивы, к которым никакие шпионы и близко отношения не имели! Отца убили за то, что слишком много узнал о деревне Лысая Гора и ее обитателях.
Вернулась ледяная рассудительность – раз отец смог как-то защитить ее от произвола Елисея, то скорее всего, папа тоже был не из простых обывателей, а имел магические корни, которые унаследовала и Василиса. То есть, она не «чужачка», но от этого не легче, только тошнее становится – директор убирает своих же. Что именно сделал отец для ее защиты, о чем он просил когда-то Елисея – неизвестно, а вот то, что ее в самом деле защищает еще и трудовой договор со школой – очевидно и важно. Спасибо Твердолобому! Если бы она попыталась жить в Лысой Горе как простая дачница, то к концу дачного сезона и косточек бы ее не нашли!