– Беги один, я дождусь директора, – отказалась Василиса.
– Зачем? Если думаешь, что ему может понадобиться твоя помощь, то выкинь такие глупости из головы – директор у нас практически всемогущий и сил у него, как мало у кого найдётся. – Ян с лёгким подозрением прищурился.
– Ты умолчал о своём даре некроманта? Лучше меня чувствуешь состояние неживых? – Собранная в кулак воля позволила голосу Василисы не дрогнуть на последнем слове, а смотрела она строго на стелу, возвышающуюся на противоположной стороне площади. Её ровный тон успокоил зародившиеся было у Яна подозрения. Действительно, когда девушка признаёт объективную реальность и открыто говорит о неком лице как о нежити, её трудно заподозрить в любви к этому лицу. – Хочу зайти в церковь, поставить свечки за упокой родителей, но не знаю, имею ли теперь право в неё войти.
– Разумеется, имеешь! Ты такое же создание Всевышнего, как все прочие разновидности людей и нелюдей. Атмосфера покажется тебе несколько тягостной и святой воды тебе лучше не пить, но зайти в церковь со светлыми намерениями может даже полтергейст или кикимора.
Он поднялся по ступенькам вместе с ней и еле заметно по-волчьи сморщил нос, войдя под церковные своды. Атмосфера вправду показалась Василисе тяжёлой, словно пудовый каменный крест на грудь положили. От сосуда со святой водой она инстинктивно шарахнулась и задержала дыхание, проходя мимо лампады, источающей запах ладана. Казалось, иконы излучают неодобрение при виде её, а свечки жгли руки, пока она устанавливала их перед распятием. Что бы ни говорил Ян, отныне она ощущала себя в церкви чужеродным элементом. Вспомнился давний разговор:
«– Лешему не нравится церковь?
– Само собой, не нравится. Какой нечисти она понравится? Не смертельно, конечно, но приятного мало».
Когда запел церковный хор, голову Василисы сдавило тисками, перед глазами поплыл туман, и она поспешно выскочила на улицу. Отдышалась и хрипло спросила у приобнявшего её перевёртыша:
– Почему так, если все мы – создания Всевышнего?
– Эмоции имеют силу не шибко меньшую, чем разум и магия, а с древних времён священнослужители противопоставляли себя таким как мы, ненавидели нас и стремились извести. Их враждебностью к нам, убеждённостью в сатанинской природе нечисти в церкви пропитано всё: каждое слово песнопения, каждая строка книг, каждый мазок кистью на образах. Такая концентрация неприятия не может не сказываться на нас, прими это как данность, не соотнося с собой. Это наследие тысячелетий, когда-то заслуженная нечистью ненависть людей лично к тебе не относится.
– Неизменность твоей страсти к экспериментам вызывает уважение, – насмешливо произнёс Род Ваалович, бесшумно возникший из ниоткуда. – Как успехи в освоении левитации предметов?
Ян подавил смешок, а Василиса сердито насупилась. Вчера ей пришлось идти к лешему, чтобы перестало мутить от переизбытка яблок в организме: неумолимый географ требовал съедать все, что падали на пол. Она жалобно намекала на несварение, но противный корифей магической науки лишь приговаривал, что витамин С, содержащийся в свежих фруктах, способствует выработке веществ, стимулирующих мыслительные процессы и повышающих концентрацию на поставленных перед собой задачах. Свидетелей ее провального тренинга нашлось много, даром, что уроки к тому времени давно закончились. Складывалось впечатление, что заключённый в зеркале арестант по всем зеркальным поверхностям онлайн трансляцию её занятий проводит!
– Летите домой, не мешайте домашнее задание обдумывать и концентрироваться, – отвернулась от коллег Василиса. – Мне всё равно надо сразу в ОМИИ отправляться, чтобы на лекции не опоздать, Елисей Назарович мне портал откроет.
– Очень советую зомби пока не левитировать. Во избежание, – серьёзным тоном посоветовал географ и расхохотался при виде выражения лица своей ученицы. – Рад, что ты осталась в школе, с тобой свежая струя воздуха в наш мавзолей ворвалась. Уберечь бы тебя только...
Род Ваалович умолк, лихо подхватил вервольфа и исчез с ним в направлении Лысой Горы, невзирая на протесты Яна. Все окружающие в этот момент смотрели строго в другую сторону и удивительной пропажи не заметили, как прежде упустили из виду появление географа. Удобно быть божеством! Даже божеством, сложившим полномочия.
Она пересекла площадь, встав под клёнами: здесь растаявший на солнце снег обнажил сухие листья. Василиса взялась гонять их по небольшой аллее, ведущей к стеле: репетировать заклинание левитации. Лёгкий ветерок обеспечивал ей прикрытие от любопытства прохожих, объясняя им всё с точки зрения нормальных законов физики. Какое счастье, никто не заставляет её жевать опадающие на землю листья! Стараясь контролировать полёт всё большего их количества, она заметила между стволов тёмный силуэт, движения которого показались ей знакомы... Человек словно почувствовал её взгляд – он замер и обернулся лицом к ней.
Кленовые листья усыпали веером аллею: это был её отец!
Ахнув, Василиса прижала руки к груди, всматриваясь в силуэт и подмечая отсутствие тени, парение над землёй, просвечивающую сквозь тело стрелу стелы. Она видела призрак – узнаваемый, яркий призрак. Лицо отца исказилось нестерпимой болью, он умоляюще протянул к ней руки, как прежде во снах, – и она бросилась к нему без раздумий.
– Василиса, стой! – прозвучал за спиной голос Елисея. – Кого ты видишь, к кому бежишь?
– Там мой папа, он не перешёл через Калинов мост!
– Василиса, это морок. – Елисей возник рядом с ней, страшно бледный и больше, чем когда-либо, похожий на привидение.
Что с ним? И почему он не видит призрак, как это возможно? Василисе пришлось приложить невероятное усилие, чтобы вынудить себя остановиться и задуматься над происходящим, несмотря на заливающее душу стремление помочь духу отца. Стоп! Она же бежала в сторону стелы, вынуждая и Елисея нестись за ней – нестись в сторону своего захоронения, рядом с которым он теряет силы! Чёрт, из неё сделали ловушку-приманку для него!!!
Круто развернувшись, Василиса опрометью кинулась в обратном направлении, схватив за руку Елисея. Вокруг завыл ледяной ветер, в ушах грохотом загремели крики отца, становясь всё тише и тоскливей. В завываниях стихии ей слышался голос: «Дочь! Дочь! Неужели ты бросишь меня скитаться слабым, ни к чему не способным призраком? Я схожу с ума! Такая судьба невыносима... невыносима... невыносима...»
– Успокойся, мы далеко ушли, уже за городом, – шептал Елисей, обнимая её горячими потоками, согревая и успокаивая. – Ты должна твёрдо знать, что твоего отца нет в мире яви, нет ни в какой форме, он ушёл навсегда.
– К Рождеству станет хуже? – глухо произнесла Василиса, уткнувшись в широкую грудь своего прекрасного директора – та ощущалась совершенно материальной. Судя по истощению её сил, она в панике опять перелила в него почти весь резерв.
– Да. Помнишь, как ты ходила по школе, приговаривая: «Ничего не вижу, ничего не слышу»? Тебе нужно поступать так же, когда увидишь ушедших за грань близких тебе людей. Замостье – отличный психолог, оно нажмёт на самые больные твои точки, чтобы проявиться в этом мире через тебя. Оно будет стремиться заставить тебя действовать на эмоциях, без раздумий, под влиянием глубинного инстинкта помочь тем, кого ты любишь, и защитить их. Поэтому учись избегать спонтанности в действиях и внимательно следи за тем, к каким итогам приводят твои поступки. И учись отличать реальные образы от потусторонних подделок.
– Наведённый морок видит лишь тот, на кого его наводят?
– Да, это основной его признак. Остальные – косвенные, их бывает непросто разглядеть и осознать. Сегодня ты справилась на отлично.
– Отлично?! Я затянула тебя к... к...
Голос охрип, слова застряли в горле. Елисей нежно провёл по её волосам и отстранился, с лёгкой усмешкой сказав:
– Меня трудно упокоить, госпожа некромант. У меня заключён договор на охрану Перехода с самим Мирозданием, а оно не любит терять своих преданных слуг.
Опаздывающая на занятия Василиса бесстрашно протолкалась сквозь ряды зомби, оккупировавших ступеньки центрального входа в институт. Магией смерти эта толпа фонила за версту, но Василиса уже научилась определять ненастоящую нежить по глазам: прятать сверкающий в них живой интерес ко всему окружающему, свет разума и эмоций удавалось разве что старшекурсникам. «Зомби» на крыльце таким навыком ещё не овладели, поэтому их устрашающее «У-ууу!» искренне развеселило, как и обиженное бурчание за спиной: «Железные нервы у нынешних перваков!».
На лестнице она обогнала группу студентов, сопровождаемых личными скелетами-слугами. Неупокоенные волокли тяжёлые инкунабулы и длинные тубусы, покрытые вязью охранных чар. От души позавидовав опытным некромантам, Василиса поправила на плечах собственный тяжёлый рюкзак – ничего, скоро и она научится помощников себе создавать! Надо бы спросить, где ребята отыскали древнее захоронение, откуда можно поднять себе личного зомбика без кучи разрешительных бумаг.
– Привет! – окликнули её одногруппницы, спешно перечитывающие лекции перед началом занятия. – У тебя домашняя по рунам нормально получилась?
– Не очень, – вздохнула Василиса, доставая тетрадь и склоняясь над рисунками девушек. У Иры завитки ещё были как-то похожи на магический узор, а у Лены, как у неё самой, больше походили на детские каракули.
– Могу помочь, – помурлыкал над их макушками мягкий завораживающий голос. – Не безвозмездно, само собой, но договориться всегда можно.
Ира с приглушённым воплем отшатнулась от Дамиана, а порозовевшая Лена восхищённо уставилась на него с открытым ртом. Василиса пихнула подругу в бок, прошипев:
– Очнись, это демон! Дамиан, тебе запрещено совращать первокурсниц!
– О, приятно, когда тебя помнят, – ухмыльнулся рогатый красавец. – За подруг не волнуйся – девушки невлюблённые не особо интересны, то ли дело ты... Любовь – острая приправа к блюду.
– Я тебя не люблю, – выпалила ошарашенная Василиса.