«Навь будет стремиться заставить тебя действовать на эмоциях, без раздумий, под влиянием глубинного инстинкта помочь тем, кого ты любишь, и защитить их. Поэтому учись избегать спонтанности в действиях и внимательно следи за тем, к каким итогам приводят твои поступки...», – вспомнились ей запавшие в сердце слова Елисея.
Усилием воли она остановилась, замерев на полпути и стараясь абстрагироваться от того, как клинки Святовита медленно падают на голову Руслана. Она действительно готова поверить, что её разумный друг, строго-настрого предупреждённый деканом и прекрасно осознающий шаткость положения Василисы, мог так её подставить? И без тени сомнений принять, что коллега-учитель может его убить?
«Чушь!» – возмутилась Василиса и сама запустила в лже-Руслана боевым заклинанием. Его лицо исказилось потусторонней ненавистью, пошло рябью – и морок развеялся. Вместе с мечом-кладенцом.
– Тебе лучше посидеть в школе, под присмотром всех нас, – произнёс Святовит. Ближайший к ней учитель протянул руку, намереваясь проводить её наверх, к зданию школы, и Василиса вновь застыла истуканом, задумавшись.
«Учись отличать реальные образы от потусторонних подделок...»
Погодите, она давно научилась различать все четыре облика коллеги, а тут не сообразила с ходу, кто именно к ней обратился! Любитель поэзии – по-летнему приветливый и солнечный третий Святовит, или хмурый, как зима, первый? Кроме того, учителя старались не навязывать своё общество Василисе в последние дни, чтобы не провоцировать в ней вспышки страхов и неприязни. Да, присматривали, но издалека.
Кстати, никто из них не мог увидеть морок Руслана!!! Даже Елисей не способен разглядеть морок, наведённый на другого, наведённый на неё!
– Чтоб меня упыри сожрали! – вскипела Василиса и вновь хлестнула магией смерти. – В реку заманить хотели? Чёрт, у вас почти получилось!
Поддельный Святовит тоже рассеялся. Василиса выдохнула, утёрла шарфом вспотевшее лицо и чуть не запустила заклинанием диссолвере в неслышно возникшего рядом Рода Вааловича.
– Началось? – отрывисто спросил он.
– Да, бродят тут всякие, ни для кого кроме меня не видимые, – передёрнула плечами Василиса.
– Я так и понял, когда увидел, как ты тут заклинаниями развеивания в пустоту раскидываешься. И ты слишком близко подошла к реке.
Со свистом приземлилась ступа Яги, спикировала вниз на метле Всемила Ламиевна. Соткался из воздуха молчаливый и сосредоточенный директор, и через миг все двенадцать учителей встали на берегу, загородив собой тринадцатого коллегу и пристально всматриваясь в область за мостом, с которой ползла к границе серая поземка. Легко коснувшись директора, Василиса почувствовала переток сил от неё к нему и облегчённо выдохнула: не морок. А раз он видит всех остальных – те тоже не порождения нави. М-да, самое трудное – жить, сомневаясь в реальности тех образов, что создаёт твой разум, она второй раз проходит через это испытание. Только раньше, когда она ходила по школе, делая вид, что не замечает исчезающих в стенах учителей и шепотки духов-уборщиков, ей не грозила смерть за неумение распознать объективную реальность. Хуже, что теперь её случайная гибель грозит опасностью другим.
– Береги силы, они пригодятся тебе самой, – сурово отчитал её директор, и Василиса поспешно отдёрнула руку. – Молодец, что проверяешь, только навь будет оставлять всё меньше и меньше вариантов для таких проверок: она запоминает всё и следит за каждым твоим движением, как голодный кот за уставшей мышкой. Коллеги, заступаем на охрану, занимаем свои позиции и подключаемся к защитному плетению.
Учителя веером разлетелись по сторонам. Магический фон вокруг Василисы заметно качнулся, напитываясь свежими силами. На берегу кроме неё и директора остались стоять биолог и географ.
– Подальше от реки девоньку поставим? – озабоченно предложила Яга.
– Лучше поближе к директору, а его пост у Калинова моста, – возразил Род.
Оба учителя посмотрели на директора, сложившего руки на груди и задумчиво постукивающего пальцами. Серая позёмка, ползущая с берега Замостья, дошла уже до середины реки, без помех скользя по ровной глади неподвижно застывших волн. Вся природа вокруг замерла, даже снежинки перестали кружить в хороводе, тихо устлав землю, а ветер полностью стих.
– Она встанет между мной и Родом, – распорядился Елисей.
Тринадцатое звено общей защитной цепи сиротливо стояло посреди небольшой утоптанной полянки в засохших и замёрзших зарослях дикой малины, в которых директорский дракончик когда-то лакомился сладкими ягодами. С её позиции был виден директорский дом – нежилой и тёмный, крайне редко кем-либо посещавшийся. Бесплотному духу он был нужен больше для галочки, чтобы всё сходилось у Твердолобова в отчётах по обеспечению жильём сельских учителей.
Калинов мост в темноте рассмотреть не удавалось, но знание, что Елисей рядом, окутывало душу теплом. Силы некроманта, позволявшие ей отчётливо улавливать в окружающем пространстве флюиды могущественного духа, сейчас были сбиты с толка и максимально насыщенным фоном защитного плетения вокруг Перехода, и подкрадывающейся к защитникам навью. Каждое из двенадцати звеньев цепи (ах нет, тринадцати!) вело сейчас свой собственный бой с тёмной стороной своей собственной души. Стоя так же, как Василиса, в зловещей туманной дымке, формирующей фантасмагорические образы и внушающей, что те реальны, растравляющей в сердцах уничтожающие их эмоции, пробуждающей пагубные мечты. Что видел каждый из учителей? Об этом защитников Перехода было не принято расспрашивать, так же как некромантов – о том, как их угораздило стать некромантами. Даже у древних богов есть на душе тёмные пятна...
Какие бы леденящие кровь картины ни открывались перед Василисой, она сжимала зубы и не двигалась. Какие бы страшные стоны ни тревожили её слух – не бросалась на помощь фантомам. Важно помнить, что после ночи придёт рассвет и всё развеется в первых лучах рождественского утра. Все ужасы вокруг – они не настоящие, это просто галлюцинации, очень реалистичные видения, которые сами по себе уничтожить её не могут. Изорвать в клочки душу – да, но та заживёт. С рассветом.
Но до рассвета ещё долго-долго-долго ждать и стискивать зубы. Ни на секунду не забывать о том, что бой с навью – это игра-головоломка, игра на эмоциональную выдержку, цель которой – вовремя провести параллели и сделать верные логические выводы, не поддаваясь нагнетаемой буре эмоций. И подпитывать магией общую цепь, накинутую на шею рвущейся в живой мир нави, как строгий ошейник на бешеного пса. Ощущать эту цепь, словно держишь её в руках – натянутую струной, передающей колебания от каждого удара по каждому звену.
Вот особо чувствительный рывок, связанный, как ни странно, не с ней, не с самым слабым звеном цепи...
«Ян! Пробивают Яна! – прошелестел в воздухе голос директора. – Ему трудно как никогда...»
Больше ничего не сказано, но на Василису навалилось непомерное, оглушающее чувство вины перед двуликим. Она стала болезненным тёмным пятном его светлой души! Её вина, что в общей цепи в итоге не одно, а два ослабленных звена, мечтающих о недостижимом и готовых выслушивать даже демонические коварные советы!
Перед ней возник Елисей и отрывисто приказал:
– Сдвинься ровно на сто шагов влево. Считай шаги, сдвигайся строго в бок. Надо перекрыть мой участок, моя помощь требуется на пятом звене.
Он исчез. Василиса стала осторожно сдвигаться, считая шаги. Магический фон защитной цепи выровнялся, противостояние нави и защитников яви стабилизировалась у точки равновесия. Как долго длится рождественская ночь. Уже не верится, что когда-то наступит рассвет.
– Василиса, ты идёшь к мосту! – Перед ней встал бледный Елисей, загородив путь.
– Но я сдвигаюсь точно влево, как ты сказал, – растерялась она.
– Я? Меня здесь не было! – Взмахом руки директор чуть рассеял туманную дымку, открыв вид на тропу, ведущую вниз с пригорка с малинником – ведущую к Калинову мосту. По этой тропе она и двигалась! – Быстро иди за мной.
Он стремительно пошёл вверх по холму, с которого спустилась Василиса. Чуть дальше возвышалась школа, успокаивающе мерцая кое-где светящимися окнами.
– Василиса, стой! – услышала она позади, когда развернулась и пошагала за директором. – Ты начала двигаться к реке, потом покрутилась на месте и вновь пошла к реке: тебя кто-то ведёт? Ты кого-то видишь?
Оглянувшись, она узрела второго Елисея. Такого же мрачного и сосредоточенного, как первый. Попробовала коснуться обоих магией, но не вышло – нити её сил рассеялись в зловещей дымке и поглотились ею с удовлетворённым урчанием. Навь любила магию смерти, та была ей близка как ничто иное под луной. Наверное, она довольно щурится, даже когда некроманты боевыми ударами развеивают её фантомы.
– Мне трудно находиться не на посту, я теряю силы, – с оттенком страдания прошептал первый Елисей. – Пожалуйста, что бы тебя ни удерживало на месте, отойдём от моста!
– Отключи эмоции и думай. Время утекает, нестабильность твоего звена подтачивает устойчивость защитного плетения, ты должна определиться с направлением, – сухо произнёс второй Елисей. – Полагаю, ты видишь двух меня?
Василиса заторможенно кивнула. Тот же самый вопрос ей задал и первый директор, и она кивнула вторично. Оба всё говорили верно: каждый охранник должен стоять на своём месте, любой сбой ослабляет и его, и общую защиту, перегруппировка – метод для исключительных случаев. Она должна сделать правильный выбор и сделать его быстро. Отключить эмоции – верный совет, его ей многократно повторяли все, включая страницы учебников, а теперь он поступил от Елисея-2.
Так, рассуждаем дальше. Сдвигаться на сто шагов она стала, когда разум затуманило чувство вины – значит, приказ ей отдал морок нави, но оба нынешних Елисея ведут себя так, словно не знают о том посланце. Нападение на Яна было сделано с целью пошатнуть её, и фокус удался, надо взять себя в руки и отыграть назад. Кто из двух Елисеев больше опирается на эмоции, пытаясь воздействовать на неё? Первый! С его появлением она почувствовала вину, что не разгадала морок и ушла со своей позиции, потом – желание бежат