нагреве, становится белым, а в конце раскаляется докрасна.
Эти три фазы накаливания и закаливания якобы соответствуют трем состояниям человеческой природы и одновременно - трем основным расам, последовательно сменяющим друг друга в роли лидеров цивилизации: черной, белой и красной. Красная раса - самая горячая, наиболее продвинутая.
Прибалтику Али-Паша называл Землей болотных людей. Сюда его впервые привез Ычу. Али-паша приходился старым знакомым Каландару. Тот, в свою очередь, познакомил его с Ычу, который после своей первой же поездки в Таджикистан стал активно ориентализироваться: сначала надел тюбетейку, затем обрил голову, потом задружил с местными молодыми мистиками из традиционалистских семей. Наконец, встал вопрос о ритуальном принятии ислама. В этот момент и появился Али-Паша, который подавал себя в качестве инкарнации Большого евразийского шамана. Вместе с тем, он ни в коей мере не отказывался от суфийского наследия степей и подчеркивал свою включенность в линию бараки по очень специальному туркестанскому чину.
В нескольких километрах от Душанбе в сторону Варзоба, в верховьях одного из боковых ущелий, стоял маленький домик геологов. Его облюбовали любители альтернативного отдыха из разряда мистиков и бродяг. Люди называли это место Квак. Ычу с Али-Пашой провели на Кваке много дней и ночей в философских беседах и психо-мистических упражнениях. Игорь рассказывал, что заметил, как Али-Паша наблюдает на ним "спящим", внимательно прислушиваясь к его дыханию и как бы стремясь попасть в тот же самый ритм. Он чувствовал, как Большой шаман давит на него, пытается влиять. И Ычу решил противопоставить вызову степей меч ислама. Зная, что Али-Паша происходит из атеистической среды необрезанного советского базиса, он предложил ему вместе, за руки, пройти через гиюр.
Али-Паша рассказывал, как в юности их полукриминальная компания из индустриального гетто Караганды намеренно разлагала номенклатурных отпрысков: подсаживала на иглу, потом шантажировала, выкачивала деньги, всячески опускала. Это была священная месть рабочего класса классу номенклатурных эксплуататоров, как ее понимали подростки. Сделать хроническим наркоманом сына мента - разве это не приятно? Превратить дочь партсекретаря в вафлистку - что может быть круче? Была выработана целая стратегия вовлечения жертвы в круг соблазнов. Сначала все предлагалось походя, бесплатно, потом - по мере увеличения дозы и зависимости - начинали выставляться счета. Таким образом происходило как бы обратное перераспределение ВВП от номенклатуры к народу.
XIV. 7. Икром. Ычу по своему социальному происхождению был как раз номенклатурным сынком. Хотя и восставшим против своей касты и ее системы. Из активиста-комсорга он превратился в хиппи-наркота. Отец-чекист много раз сдавал сына в дурдом. Ычу отлеживал и в Столбах, и в Кащенко, и на Палдиски-мантеэ - в зависимости от того, где его винтили менты, которым потом папа давал указания, что делать с его непокорным чадом дальше. Игорь, по натуре пассионарий, до последнего не давал на себя наехать, за что периодически получал сульфазин в лошадиных дозах, стоивший ему, в конце концов, собственного здоровья. После отлежек он вновь садился на иглу или отправлялся в странствия. В Среднюю Азию Ычу впервые приехал в 79-м, после чего стал ездить только сюда.
Я к тому времени наладил в Таллине подпольное производство коранов и их сбыт в Таджикистане. Ычу - который стал-таки на тропу джихада вместе с Али-Пашой и звался теперь Икромом - помогал мне, причем совершенно бескорыстно, в наведении мостов с потребительской средой. Поразительно, но он положительно настоял на том, чтобы я взял у него деньги - минимум по затратной стоимости - за кораны, которые он хотел подарить своим друзьям-мусульманам. Те с удовольствием читали священную книгу с русскими субтитрами, т. к. арабского не понимали, а переводов на таджикский (фарси) почему-то не было.
Однажды Икром мне сказал, что КГБ каким-то образом прознал про трансфер самиздатной литературы из Эстонии в Среднюю Азию. Отец-чекист думал, что этим занимается именно его сын и решил сначала лично протестировать почву. Я, конечно, усилил меры безопасности и ликвидировал ненужные улики. Главный парадокс ситуации состоял в том, что всю продукцию, включая кораны, мне ксерила на своем рабочем месте девочка из гэбэшного учреждения. Я ей объяснил, что это - средневековая арабская и персидская поэзия для нужд факультета восточных языков в МГУ. Одна страница, учитывая объемы заказа, стоила одну копейку, объем Корана выходил в пределах пяти-семи рублей. Плюс переплет, который делали в отдельной мастерской, негэбэшной, за отдельные деньги. В конце концов, томик Корана мне обходился не дороже червонца, тогда как его продажная цена доходила в отдельных случаях до трех сотен в тогдашних советских рублях.
"В период наибольшей активности у меня в Таллинне безостановочно работали ксероксы и переплетчики. В производственный ассортимент входили помимо Корана хадисы (сборники рассказов о пророке, на арабском языке), чор-китоб (молитвенник на персидском языке, состоящий из четырех книг, каждая из которых традиционно печатается на бумаге особого цвета — синей, розовой, зеленой или желтой), исмаилитские трактаты на персидском языке из сборника «Афак ва анфус» («Космос и разум», издано Бертельсом), учебники арабского языка и еще целый ряд пособий для учеников подпольных религиозных школ, сеть которых действовала на всей территории советской Средней Азии. Специальные курьеры переправляли готовую литературу из Эстонии в Таджикистан, где она распространялась дальше." (Тропой священного козерога. Гл.13. Ишаки с книгами)
Игоря деньги уже не интересовали. Его перестала интересовать даже поэзия.
Словно пылинки уносит нас ветер из жизни текущей.
Разве не радостно вслед уходящим невзгодам глядеть?
Книга закрыта, и где ты, мудрец вездесущий?
Новые строки и снова улыбка и смерть.
Чьим же причудам ты станешь усердно молиться?
Сердце бродяжить зовет, по стенам снуют пауки.
Чаша последняя в доме разбилась и на пол
Капает мерно вода, собираясь в круги.
Древними тропами можно измерить планету.
Стал ты умнее иль проще - твой скромный багаж.
Эй, прислонившийся к глине тысячелетней,
Жизнь за жемчужину света ты сразу отдашь?
Где ты... Растаял. Под солнцем твоей нет приметы.
Просто афганец принес мимолетный мираж.
Старый чинар шелестел костяною листвою,
И у арыка играли чумазые дети...
Он занялся исключительно изучением религиозной литературы, арабского и таджикского языков. Самое поразительное - он сошел с иглы, перестал употреблять алкоголь и даже курить! Он делал пять раз в день намаз - к полному безумию своей бабушки - и громко рецитировал суры на языке пророка.
XIV. 8. Али-Паша в Эстонии. Икром рассказал Али-Паше про Рама, и тот захотел пренепременно повидать нашего Белого старца, "прощупать" его магические измерения. А как же - в Евразии не может быть двух Больших шаманов! Поэтому первым делом Икром привел своего восточного гостя ко мне. Я тому сказал, что к Раму мы, наверное, сможем поехать через пару дней, а для начала пригласил к себе на занятие в кружок йоги.
Али-Паша приехал в Таллин в бабайском чапане, матерчатых сапогах и традиционной киргизской войлочной белой шапке с национальным узором. В общем, вид у него был - что надо, и я заранее представлял себе, какой эффект он произведет на моих эзотериков. Эффект, действительно, имел место, однако, не совсем в том формате, который я изначально предполагал.
Я представил Али-Пашу как специалиста по тайным наукам Востока, мастера суфийской йоги в лучших традициях накшбандийской практики внутренних точек. Новый мастер внимательно наблюдал наши занятия, однако на общую медитацию я его, из соображений техники безопасности, не допустил - чтобы не мутил поле. Но он его-таки замутил, да еще как!
Когда я предложил Али-Паше поехать к Раму, тот сказал, что у него есть в Таллине важные дела, и что он хотел бы сначала с ними разобраться. Прошла неделя, прошла другая. Паша периодически появлялся в различных компаниях, готовил "специальный" плов (надо сказать, действительно неплохой), а про Рама, казалось, совсем забыл: дела, дела, дела... Ну, дела так дела! Что это были за дела, я узнал чуть позже. В КГБ.
Вызывают меня в очередной раз в наш Тауэр. Офицер спрашивает, не знаком ли я с человеком по Ишмухамбетов Алпаш? Ну, думаю, кто-то с коранами заложил, не иначе - то-то Икром предупреждал!
- Нет, - говорю, - не знаю!
Да я и в самом деле впервые слышал это имя, не говоря про фамилию. Что бы там ни было, главное - ни в чем не признаваться:
- Не знаю я, гражданин начальник, никаких там бетовых-метовых! Что это вообще за человек?
- Как не знаете? А вот есть женщина, которая утверждает, что это именно вы его с ней познакомили!
У меня совсем пошли шарики за ролики: какая женщина, какие Мухамбетовы? И в этот момент в кабинет входит... одна из наших йогинь.
- Вот, гражданка N говорит, что с гражданином Ишмухамбетовым ее познакомили лично вы, на занятиях в оздоровительной секции, которую вы же и ведете, не так ли?
Кагэбэшник бросил взгляд на выглядевшую немного ошалелой йогиню. Наконец, выяснилось, речь идет об Али-Паше! Да еще какая речь! Йогиня сетовала:
- После того, как вы, Владимир, закончили занятия, я разговорилась с вашим восточным знакомым. Он представился специалистом по йоге и гипнозу. Я спросила его, не мог бы он немного позаниматься с моей дочкой: у не в школе плохие отметки, ей необходимо научиться концентрироваться. Он сказал, что нет проблем и стал каждый день приходить каждый божий день. Он все Машеньке чего-то объяснял, и, я заметила, очень много курил. Постоянно набивал табак в папиросы. Ну, мы и кормили его, а он все чай постоянно зеленый требовал... В общем, потом сказал, что будет делать