психологические упражнения, как ваши медитации, начал с Машенькой надолго закрываться в комнате - чтобы якобы не мешали. Что они там делали - не знаю, но теперь догадываюсь! Бывало, долго сидят, под музыку восточную. Потом там дым стоит коромыслом. Я его спрашиваю: неужели йоги курят? А он все повторял: эх, жизнь бекова, жизнь бекова!..
Как выяснилось, Али-Паша все это время обучал девочку вовсе не йоге, а ублажению обкуренного мужчины, - пока мама-йога готовила ему на кухне пироги как знатному "заморскому" специалисту по автотренингу. Наконец, специалист решил сбежать с Машенькой на яхте в Финляндию. Та подписалась. Они вместе отправились в один из прибрежных эстонских рыбосовхозов, где действительно попытались угнать какую-то шхуну. Правда, в море выйти погранслужба им не дала. Пару взяли еще на пристани, при попытке отчалить . У Али-Паши в сумке нашли карту Финляндии, но он объяснял, что только хотел показать девушке ночное небо в открытом море.
Их, естественно, привезли на заставу. Там связались с ГБ и милицией. Али-Паше теперь грозило сразу несколько статей: за попытку перехода границы, за нахождение в пограничной зоне без разрешения и за совращение малолетней. Еще при нем обнаружили хороший запас шишек, что, разумеется, шло отдельной статьей. Парень, видимо, понял, во что попал и решил прикинуться дуриком.
- Странный он какой-то, этот азиат, - рассказывал нам офицер. - Пограничники посадили его в камеру, так он начал буянить: вот, говорит, выйду сейчас наружу сквозь стену и остановлю солнце - что делать будете? Грозил всякими болезнями, мол, порчу нашлет. Так откуда вы его знаете?
Вопрос был обращен ко мне. Я сказал, что сам впервые в жизни видел этого человека у себя в спортзале. Как он ко мне попал - сам не понял. Мало ли, сколько сумасшедших вокруг бродит!
Гэбэшники, в самом деле, позвонили в душанбинский дурдом и неожиданно получили полное подтверждение моей версии: их восточный пленник действительно числился на учете в психдиспансере Кишлака наркомов - как называли таджикскую столицу в первые годы советской власти. Как он туда попал - сказать не могу. То ли от армии крутился, то-ли от зоны отмазывался... Во всяком случае, сажать его в Таллине не стали, а отправили с сопровождающим в родной дурдом. Таким образом, он достаточно легко отделался, но к Раму попасть при этом ему так и не удалось.
ХV. He has overcome
XV. 1. Московские гости. Зато в Каазиксааре удалось прорваться еще одному "черному" Саше, которого Рам, для различения, также называл "московским" Сашей. Этот Саша приехал в компании со столичным мистиком и переводчиком Виталием Михейкиным. Сам Михейкин был благодушным, симпатичным скромным бородачем, очень дружелюбным. Он пытался выяснить у Рама технические детали тантрических психопрактик, и все очень удивлялся "пустому" подходу в интерпретации пустоты. "Московский" Саша, напротив, по мнению Рама был сверхконцентративным типом, чья суггестия по качеству приближалась к магической. Дед был уверен, что Михейкин находится под сильнейшим воздействием своего компаньона:
- Я никогда не встречал человека, настолько концентративного, - не уставал удивляться Рам, - он намного концентративнее Блэк Саши, потому что не употребляет ослабляющих психику наркотиков. Я попытался немного освободить Виталия от этого влияния, но знаю, что это ненадолго...
Через Михейкина Раму передавал свою книгу профессор математики Василий Налимов - один из гуру московской психосцены, близкой к научным кругам. В прилагаемом письме академик сравнивал себя и Рама с мужчинами, делившими одну и ту же женщину (имея в виду божественнную Софию). Рам отправил в ответ "томик" (в действительности - пачку из восьмисот страниц) Теории-Гипотезы-Нуля на английском языке.
- Меня многие спрашивают, почему я пишу так сложно, когда можно писать просто? - спрашивал риторически Рам. - В самом деле, почему? Мой ответ таков: а зачем писать просто, если можно сложно?
XV. 2. Нуль-философия. Рам прежде всего считал себя философом. И уже потом - мистиком, магом, йогом, гуру и т. д. Специфику своего эмансипативного учения он видел в разрешении фундаментальной проблемы сознания философскими средствами - т. е. через интеллектуальное созерцание, переходящее, в дальнейшем, в сверхинтеллектуальную или пустую интуицию.
Одной из характеристик истинного философа Рам считал способность к тому, что он называл "философским мышлением". Я бы, для наглядности, сравнил "философское мышление" философов с профессиональным "пространственным мышлением" архитекторов. Как известно, именно способность мыслить пространственно, т. е. держать в голове трехмерные модели, является необходимым условием всякого архитекрурного таланта. Философское мышление есть тоже "пространственное мышление", где роль пространства играет, однако, не трехмерная сетка окружающей действительности, но совокупное психическое пространство антаръямина (внутреннего наблюдателя), включающее модусы бодрствования, сна и глубокого сна.
В своей философской карте сознания Рам маркировал не только фундаментальные смысловые фигуры дискурсивного мышления бодрствования, но также алогичные формы опыта состояния сна и глубокого сна. Три измерения кубической модели ТГН символически соответствовали трем состояниям познающего сознания, а четвертое измерение "времени" - турие как "четвертому состоянию" адвайты. Процесс самоосознания имеет природу волны, которая распространяется из внутренней пустоты четвертого состояния, через состояния глубокого сна и сна со сновидениями, в состояние бодрствования, а затем уходит тем же путем назад, завершая интуитивно-познавательный оборот четырех состояний, который в целом, в строгих терминах ТГН, выглядит следующим образом:
Из Нуля происходит нулевость, порождающая первичный импульс интуиции. Здесь, на уровне эфирной частоты 10 в -36 степени см, формируется дух четвертого состояния, который затем диалектически превращается в Единое, порождающее единичность, откуда происходит скачек к душе глубокого сна, формирующейся на уровне эфирной частоты 10 в -27 степени см из четырех первичных импульсов. Через душу энергия скачка движется дальше, к Разуму, порождающему рассудок, преобразующегося на частоте эфирной вибрации 10 в -18 степени см в авто (самость) состояния сна, компонуемое из 16 первичных импульсов и метафизически связанное с Формой, порождающей, в свою очередь, модель, имплицирующую на уровне эфирной вибрации 10 в -9 степени см в познающее "Я "состояния бодрствования на базе 64 первичных импульсов.
Таким образом, ТГН описывает реалии не только в дискурсе логических посылок бодрствующего ума, но также на уровне сновидных моделей и интуиций глубокого сна, включая предельный Нуль-Один переход. В рамовских текстах все технические термины ТГН строго соответствуют своим значениям на гексаэдрической знаковой модели, разработанной в качестве исходного шарнира смыслов. Отсюда, подлинное чтение рамовских вещей сопряжено с философским "трехмерным моделированием", переформатирующим саму мыслительную способность читателя, - при наличии у того склонности к философскому мышлению.
Для понимания рамовских моделей, в частности, очень важно усвоить разницу между такими ключевыми терминами ТГН, как диалектика, метафизика и интуиция, которым Рам придавал значение трех модусов мышления. Спецификой диалектического мышления он считал операцию отрицания (негации), когда наличие А отрицает наличие В. Метафизику он считал построенной на дифференции, когда А отличается от В, но сосуществует с ним в системе. Яркий пример сугубо диалектического мышления - крайняя паранойя, представляющая собой как бы затмение бодрствующего рассудка тенью души глубокого сна. Последовательная метафизичность мышления, напротив, уводит в сугубо шизофренический дискурс самоизолированного логического субъекта, утратившего способность к интуитивному скачку в ментальное зазеркалье. Интуиция в данной системе отношений выступает в промежуточной функции между отрицанием и дифференцией, между диалектическим и метафизическим способами познания. Философскую интуицию, продленную во времени, Рам называл "пустым мышлением" или медитацией, приводящей приблизительно в течение получаса к состоянию самадхи как цели истинной философии недвойственности.
Я спросил Рама, каким образом он знает точное значение эфирной волны на разных участках цепи в формуле эманирования персонального сознания из пустоты? Он сказал, что такие вещи можно знать только интуитивно, т. е. телепатически. Зная Рама, нельзя было сомневаться в том, что он действительно совершенно точно (в пределах научной точности вообще) дал параметры психоэфирной вибрации на различных этапах сансарной манифестации человеческого сознания. Точно так же интуитивно (телепатически) разрешались все большие философские проблемы. Но самое интересное, рамовский подход давал возможность структурно увидеть, с какого познавательного плана вещает автор той или иной теории, как он строит свою доказательную сеть в контексте суггестий четырех состояний, или, иначе говоря, истину какого состояния он доказывает.
XV. 3. Знаменитые мастера и анонимные риши. Рам полагал, что самый абстрактный западный философ - это Платон. Его диалектика оказывалась синонимом состояния единства глубокого сна, иначе именуемого идеей. Идея всякой вещи - это отражение интегрального единого поля в единичности конкретной манифестации. Следуя доказательствам платоновой диалектики, мы реализуем философскую интуицию, связывающую познающий ум (логос) с единым бытием: hen to pan (гр. все едино). В метафизике Аристотеля - все наоборот: здесь ум связывается с формой, порождая дифференцированные "вещи в себе".
Некогда, читая Авиценну, я натолкнулся на описание великим персом его опыта постижения основ метафизического метода. Авиценна рассказывает, что сорок раз читал "Метафизику" и ничего не понял, и лишь после встречи с мастером, объяснившим ему ключи к