о выезде - поданы. Нашим культовым местом стал особняк ЗАГСа на Петровской набережной, и в еще большей степени - каменные маньчжурские львы у самой воды. У этих зверей неоднократно совершались водочные возлияния в знак освобождения от советской кармы. Даже чисто юридически вы теперь имели намного больше прав, чем обычный гражданин СССР. Например, при наличии иностранной супруги вам было позволено иметь при себе валюту, покупать в "Березке" и без проблем заходить в любые интуристовские гостиницы. Первое время было очень странно сидеть где-нибудь в валютнике "Европейской" и спокойно, по-русски, заказывать дринки, не корча из себя термолая или стейтса!
В самом начале лета улетел, махнув серебряным крылом, в Вену Кирилл. Его старая подруга, безбашенная Люда, отправилась в Люксембург. Сокола ждал Гамбург, Татьяну с Верой - Лондон, ну а мы с Ириной собирались осмотреть останки доколумбовых культур Южной Америки. Практически в этом же сезоне сделали себе документы в Штаты Кэт и Тийна, выйдя замуж за отъездных советских диссидентов. И даже Иван Федорович получил разрешение на выезд в Израиль. В сущности, все, кто из наших хотел уехать, добились своего. Единственным исключением был Леонид. Его семья, наконец-таки, нашла однофамильцев в ФРГ и уже получила разрешение на выезд, Леня активно паковал чемоданы, но судьба распорядилась иначе... Он утонул, купаясь в карьере со своей подругой-татарочкой: нырнул и не вынырнул, а когда вынырнул - было слишком поздно.
ХХ. 8. Шкурное дело. В середине лета, рассчитывая на скорый выезд, я уехал с небольшой компанией в Таджикистан - побродить напоследок по горам. Однако, вернувшись в Таллин, я столкнулся с недружественными реалиями. Меня вызвали в КГБ на предмет Вяйно с Мадисом и их побега. В конторе почему-то были уверены, что я должен был непременно знать про это дело заранее. Вероятно, Вяйно они засекли еще в каазиксаареской тусовке.
- Ведь он к Раму поехал, в Америку, не так ли? Вот и по "Свободе" выступил, - допытывался офицер, - ты же туда собираешься?
Он внимательно всматривался в мое лицо, которое я делал совершенно каменным:
- Помилуйте, какая Америка! А насчет Вяйно - так впервые слышу!
- Вы думаете, мы не знаем, чем вы занимаетесь на самом деле? Не надо отверчиваться, иначе мы ведь можем привлечь вас к ответственности, например, за нелегальное распространение лекарственных средств!
- Каких таких средств?
"Уж не наркотили ли шьют?" - пронеслась в голове тревожная мысль.
- Ну, например мумия или облепихового масла...
После упоминания "облепихового масла" меня как молнией прожгло. Я мгновенно догадался, кто стоит за информантом.
Во время своих путешествий в Среднюю Азию я познакомился с традициями тамошней народной медицины, использовавшей целый ряд специфических средств, мало известных на Западе. В их число входят такие снадобья, как мумие, облепиховое масло, золотой корень, зарчуба (корень куркумы), эфедра, целый ряд разных трав. Мне самому приходилось добывать в горах некоторые из перечисленных продуктов, участвовать в процессе их переработки. К концу семидесятых я наладил поставки мумия и облепихового масла из Таджикистана в Эстонию. Основными потребителями на этом рынке гомеопатических медикаментов были члены разного рода эзотерических тусовок с оздоровительным профилем, а также профессиональные врачи с шипрокой клиентелой. В Прибалтике один грамм мумия стоил рубль и выше, а на месте производства за него просили по десять копеек. Облепиховое масло стоило вообще баснословные деньги, до 20 рублей за грамм.
В Таллине я регулярно снабжал мумием своих учеников и некоторых знакомых. С этой стороны засветка была вполне возможна, учитыая многочисленность посвященной аудитории. Однако облепиховое масло, принимая в расчет его уникальность, я никому не предлагал. За исключением одного человека - Таниной мамы. Неужели она? В принципе, это было вполне реально. Таня, будучи человеком кристально честным, рассказала маме, что собирается ехать в Америку к "Володиному учителю". После этого стук мамы в контору воспринимался как нечто само собой разумеющееся. Еще бы - единственная дочь навострила лыжи за океан! Это ведь даже хуже, чем в монастырь! Я подумал, что если речь идет о Таниной маме, то ничего серьезного на меня у них нет и можно не волноваться. Ведь я ей конкретно ничего не продавал.
- Я никаких снадобий никому не продавал.
- Зато продавали шкуры!
У меня аж дыхание перехватило. Откуда они узнали, что я занимаюсь перепродажей соболей? Моими клиентами были номенклатурные портные, платившие за шкурку до трехсот рублей, тогда как я сам брал их по польтннику. Пушнину мне поставлял Сережа-Борода - человек из Костромы, похожий на члена группы Black Sabbath. Он играл в рок-группе на барабанах и пел фальцетом "Paranoid" на танцах в "Железке". Помимо соболей, я скупал у Бороды русские иконы и итальянское серебро, точнее - "квадратные" серебряные цепочки итальянского производства, на которые одно время в Таллине был совершенно фантастический спрос. Ситуация становилась критической. По советским законам соболя приравнивались к золоту и иностранной валюте, а тут еще светили иконы с серебром!
- Что, продавали? - службист злорадно торжествовал. - И не отпирайтесь, мы же знаем, что их вам привозил из Средней Азии гражданин Кеэс!
Я не поверил своим ушам: ах вот, что за шкуры! Дело принимало анекдотический оборот. Ведь речь, в данном случае, шла вовсе не о подрасстрельных сибирских соболях, а, всего-навсего, о каких-то там туркменских баранах. Краткое содержание всей истории было таково:
Однажды ко мне явился гражданин Кеэс, он же Вяйно, и рассказал, что привез из азиатской поездки роскошную коллекцию оригинальных каракулевых шкур. Теперь их нужно было продать, и Вяйно, зная мои обширные связи, предложил партию: шкуры - налево, прибыть - пополам. Таким образом он собирался профинансировать свою (нашу) программу по выезду из СССР. Вяйно рассказал, что прикупил, по случаю, в Ходжейли два десятка шкур абсолютно элитных баранов, и всего-то - по 100 рублей за штуку. При этом готовая каракулевая шуба из шести-семи шкур стоила в простом советском магазине порядка 15 тысяч рублей. Поскольку у меня был выход на меховое ателье, куда я сбывал своих соболей, я согласился поучаствовать в бизнесе. В качестве образца Вяйно дал мне небольшой лоскуток нежнейшей шкурки - совершенно белой и отлично выделанной. Мои знакомые в ателье были в полном экстазе и согласились уплатить 20 штук за всю партию оптом. Таким образом, чистый навар должен был составить до 1000%. Not bad!
В условный день и час Вяйно подъехал ко мне на крупногабаритной тачке, набитой драгоценными мехами. Каждая шкура была запакована в отдельный пластиковый мешок, обмотанный сверху толстым слоем целлофана. Мы вместе отправились в ателье. Там нас встретили с энтузиазмом: "Барашков привезли, давайте их скорей сюда!" Наконец, после того, как все упаковки были перетасканы на пятый этаж, а тачка - отпущена, главный шкурных дел мастер, с которым я договаривался, достал сверток с деньгами:
- Ну, вот, ребята: сейчас, давайте, еще раз проверим товар и рассчитаемся!
Мастер взял со стола огромные ножницы и начал взрезать первый пакет. Как только герметичность упаковки была нарушена, в комнате потянуло гнильцой. А когда, наконец, хозяин заведения извлек на свет божий саму шкуру, нас всех, стоявших вокруг, хватила кондрашка: вместо ожидаемого тонкоруного белька, по образу и подобию представленного мной лоскутного эталона, перед нами лежала покрытая грязной шерстью и какой-то молью вонючая, негнущаяся фанера. Вяйно перевернул "каракуль" кожей вверх, и тут выяснилось, что шкура-то наша не только совершенно не обработана, но даже не очищена от органических остатков после снятия! Она в полном смысле слова смердела, распространяя в пространстве тягостные, тошнотворные миазмы.
- Окно, - закричал мастер, - откройте, кто-нибудь, окно!
Он зыркнул на меня ошалело-вопросительным взглядом. Я переадресовал этот взгляд Вяйно. Тот не стал ничего комменттировать, а просто бросился к другой "куколке" и стал ее лихорадочно тормошить. И снова - вонь и моль.
- Эй, дорогой, - протянул к нему руку мастер, - оставь это все, не надо тут пыль поднимать!
Это было классическое кидалово. Вяйно рассказал, что шкуры ему предложили молодые чабаны, с которыми он познакомился чуть ли не на вокзале. Они уверили парня, что тот может приобрести самый настоящий каракуль высшей пробы, по совершенно бросовой цене. В самом деле, что там сотня, если минимальная цена за такое руно - штука! Не знаю, что при этом было в голове у пастухов, но Вяйно воспринял весь базар за чистую монету и, с эстонской основательностью, поехал домой, занял под проект денег и вернулся в Ходжейли с необходимой наличкой. Все побочные расходы - дорога туда-сюда, договоренности с проводниками о провозке товара и т. д. - обещали быть сторицей компенсированными.
Единственная вышла накладочка: осмотрев демонстрационный лоскуток (тот самый, что он потом передал мне, а я показал нашим клиентам), он позабыл проверить содержание самих целлофановых пакетов. Вернее, не то, что бы позабыл, но просто поверил "чабанам" на слово: а как же иначе - ведь на Востоке люди духовно продвинуты, врать не будут... Вяйно до последней минуты был абсолютно уверен в том, что в этих свертках - самые настоящие каракули. Оказались каракули - да не те!
Однако, нет на свете такой вещи, которая не могла бы служить товаром. Покупателей на шкуры - уже не как каракульные, но именно такие, как они есть: неочищенные сырцы - нашел Алис. Подобно мне, он работал с оздоровительными группами, обучая людей основам восточной терапии и автотранса. Он активно распространял в среде своих подопечных и их ближних различные гомеопатические средства и традиционные народные снадобья типа мумия, золотого корня, облепихового масла. Именно им сбыл