какова специализация этих систем?
Дюпре обвел класс глазами и сделал свой выбор.
— Лиза, есть идеи?
— Врожденные умения обращаться с простыми с орудиями труда вроде камней ипалок? — неуверенно предположила ученица.
— Человек далеко не единственное животное, использующее орудия труда, — покачалголовой Дюпре, — Знаешь, один из способов определения того, является ли некийнавык врожденным? — спросил он, — Нужно посмотреть проявляется ли он умаленьких детей, которых ему никто не обучал. Так вот уже посмотрели.Неоднократно. И сравнили с тем, что умеют обезьяны. И знаете, что? Оказалось,что с "физическими" задачами обезьяны справляются не хуже маленьких детей, новот с "социальными", рассчитанными на понимание мотивов соплеменников… Уже ввозрасте до двух с половиной лет дети человека справляются с подобными тестамилучше, чем все другие высшие приматы вроде шимпанзе или орангутангов.
— И что это должно означать? — спросила Лиза.
— О, это должно означать очень многое! — заверил ее Дюпре, — Для взаимодействияи выживания в большом коллективе, для поддержания высокого статуса, дляплетения интриг и образования коалиций требуются очень сложные расчеты. Каждыйживущий в коллективе должен владеть средствами коммуникации, вернопредсказывать поведение своих врагов и союзников, уметь понимать ипредугадывать не только поступки, своих соплеменников, но и их мысли и желания.Очень ресурсоемкая задача, требующая очень специфических навыков. Все этиспособности вместе взятые зовутся "социальным интеллектом". И кстати нашаврожденная способность различать лица и читать отражающиеся на них эмоции этоодна из важных частей этого "социального интеллекта". Чтобы понимать мотивыпоступков окружающих, их для начала нужно уметь отличать друг от друга и к томуже видеть, какие эмоции в данный момент времени кто испытывает. Очевидно, чточем сложнее расчеты — тем мощнее должен быть компьютер их производящий. Что изэтого следует? Чем больше стая приматов и чем сложнее социальные отношения вней, тем развитей должен быть мозг у ее членов. И это опять-таки подтверждаетсяэкспериментально. Представители вида, образующего большие группы со сложнымиерархическим поведением членов и элементами социального обучения внутри них,от рождения имеют более мощный и развитый мозг. Это что касается генетики. Ноточно также как физическими нагрузками можно добиться роста мышц, так иобучением можно добиться того, что мозг станет более мощным. Тот, кто по родусвоей деятельности вынужден таскать тяжести, заметит, как растут его мышцы. Атот, кто живет в большом коллективе? У того увеличивается объем серого веществав социально-ориентированных участках мозга. Но и это еще не все. Как болеемощные мышцы повышают вероятность победы в драке, так и более развитыйсоциальный интеллект помогает получить более высокий статус в группе. И этонаучный факт. И к какому же выводу мы приходим в итоге? Наш мозг оченьспециализированный инструмент, возникший в результате эволюции для выполнениявполне конкретных целей. И основной из этих целей является взаимодействие всоциальной среде. Но как у всякого узкоспециализированного инструмента у нашегомозга есть свои недостатки. Как датчик дыма, ошибаясь, везде видит лишь дым,как часть нашего мозга, распознающая лица, при ложном срабатывании повсюдувидит именно их, так и наш "социальный интеллект" при анализе неживой природыпостоянно промахивается, приписывая неодушевленным явлениям и предметамчеловеческие свойства, — Дюпре помолчал, — Есть одна очень древняя притча. Жилбыл в абсолютно замкнутой со всех сторон и погруженной в вечную тьму комнателуч света. И захотел он увидеть эту тьму. Но в какую бы стену под каким-быуглом он не попадал. Сколько бы он не метался по абсолютно темной комнате, онвсегда натыкался лишь на освещенные места. И после множества попыток луч светарешил, что тьмы просто не существует. Мы люди очень похожи на этот луч. Мысмотрим на любое природное явление и любой естественный объект и подсознательновоспринимаем их по образу и подобию своему. Кто-нибудь из вас понимает, к чемуэто ведет?
— Вы… — Лиза запнулась, глаза ее широко раскрылись, — Вы намекаете нарелигию?
— Да, — улыбаясь, подтвердил Дюпре, — Именно на нее. Знаешь, что такоеантропоморфизм? Это собственно то о чем я говорил выше — наделение животных,предметов, явлений и вообще чего угодно человеческими качествами. Иногдаиспользуют более понятный термин "персонификация". Из-за нашей генетическойпредрасположенности склонность к персонификации прочно засела и в нашей речи —буря свирепствует, гнев душит, листва шепчет и так далее. Так стоит лиудивляться тому, что каждый ручей, каждое дерево, каждая скала, каждоеприродное явление вроде грозы или ветра виделись нашим древним предкамодушевленными, обладающими сознанием, эмоциями и преследующими свои не всегдапонятные и потому пугающие цели? Появление ранних религий вроде анимизма,одушевляющего все вокруг, это не случайность — это закономерность столь женепреодолимая как тот факт, что любая поверхность, на которую падает луч света,становится освещенной. Постигнуть логику древних людей, приводящую квозникновению религии совсем несложно. Если всемогущая и страшная природнаястихия имеет свои цели и эмоции, а именно в этом абсолютно уверено нашеподсознание, то надо с ней договориться. Принести ей дары, умилостивить,выразить покорность. В общем, поступать с ней также как с грозным и всемогущимвожаком. Для первобытного человека мир был буквально заполонен всяческимидухами и богами. И стоит ли удивляться тому, что сотни тысяч лет научный образмышления не мог превозмочь религиозный, сидящий в наших генах? Нам в рукиизначально достался очень мощный, но малоподходящий для исследования именноприроды инструмент под названием "социальный интеллект". И это просто чудо,что, в конце концов, некоторые из представителей человечества смогли худо-бедноприспособить его для научного способа познания.
— Кроме анимизма есть еще множество гораздо более развитых религий! — возразилаЛиза, — А в монотеизме бог вообще один!
— Конечно же, религии развиваются с развитием общества, — спокойно ответилДюпре, — Прежде всего, следует помнить о том, что от животных нас кроме прочегоотличает и высочайшая способность к абстрактному мышлению. Для зверей несуществует дерева вообще, или камня вообще или реки вообще. Наш же мозг,выделяя наиболее важные признаки множества объектов, в конце концов, сводит ихвместе, и мы получаем один не существующий в реальности объект, но наделенныйвсеми наиболее характерными признаками множества, из которого он был создан.Это очень полезно. Имея представление об абстрактном волке, мы имеемпредставление обо всех и с высокой вероятностью можем предсказать, чего откаждого из них ожидать. Имея понятие о не существующей в реальности абстрактнойпрямой, у которой вообще отсутствуют как ширина, так и конечная длина, мы можемвывести множество свойств близких к ней по виду линий, существующих вреальности, и использовать это для геометрических расчетов, имеющих вполнепрактическое приложение. Однако следует помнить и о том, что врученный намприродой "социальный интеллект" изначально нацелен на выживание в стае сжесткой иерархией. Если мы считаем неких существ разумными, перед нами тут жевстает вопрос, кто из них главней и кто кому подчиняется? И когда в нашихверованиях сосуществуют духи конкретных деревьев и абстрактный дух всехдеревьев вообще, то наше подсознание быстро приходит к выводу, что последнегоследует считать вожаком. Ну и чем больше знаний накапливает общество, темскорее люди убеждаются, что отдельным предметам и явлениям природы не стоитприписывать человеческие качества. Эти явления и предметы в сознании верующихстановятся атрибутами богов, но не самими богами. Точно также как руку человекаили принадлежащий ему инструмент мы не считаем самим человеком. И как различныереальные линии, которые мы видим в природе, постепенно объединятся в мозге вабстрактное понятие прямой, так и различные верования во множество духов ибогов с течением времени все более сливаются в абстрактное представление оедином и всемогущем боге. Супервожаке. Стоит ли удивляться, что рано или поздноподобное развитие приводит к монотеизму? Но и это еще не все. И так неслишком-то благоприятную для научного развития общества ситуацию усугубляетврожденная склонность маленьких детей к некритическому восприятию всего, чтоскажут им родители. В глубоком прошлом нашего вида предрасположенные к скепсисуи не верящие родителям на слово дети, выживали гораздо реже, чем послушныечада, не склонные проверять экспериментально, утверждения об опасности купанияв реке кишащей крокодилами, попытке погладить льва или желании поиграть сядовитой змеей. Однако, вместе с множеством полезных навыков, передаваемымдетям родителями, в их мозг попадало и немалое количество информационногомусора, искажающего истинную картину реальности. Если вбить маленькому ребенкув голову даже самые идиотские и явно противоречащие реальному опыту верования,вырвать эти предрассудки и иррациональные убеждения из его головы по достиженииим зрелости будет, как правило, уже невозможно, поскольку к этому времени онипустят слишком глубокие корни в его сознании. И какие бы разумные доводы иисследования, опровергающие эти нелепые верования, вы не приводили… Сколькобы не указывали на логические противоречия — все это будет абсолютнобесполезным. Люди это выдающиеся мастера избегать когнитивного диссонанса, тоесть неприятного для них состояния психики, когда они по идее под давлениемновых фактов должны бы сменить свои убеждения. Это и вас касается, ребятки.Большинство из вас уже не переделать. Вами будут править эмоции, инстинкты ипредрассудки, а не ваш интеллект.
— Неправда! — возмутилась Лиза, — Вы принижаете людской разум!
— В самом деле? — невинно уточнил Дюпре.
— Да!
— Хочешь прямо сейчас проведем эксперимент доказывающий обратное? Я введу тебяв когнитивный диссонанс, и ты упрямо будешь отрицать абсолютно очевидные факты.
— Давайте! Все равно у вас ничего не выйдет!