правило, ниже, чем у взрослых, и потому дети могут проголосовать закакую-нибудь глупость? И именно по этой причине им нельзя участвовать ввыборах? — невинно уточнил Дюпре.
— Ну, да.
— То есть дело не в возрасте как таковом, а в том, что во время периодавзросления имеется статистически значимая корреляция между возрастом иразвитием умственных способностей? И получается, что взрослые обычно умнее иопытнее детей? Верно?
Лиза уже поняла, что учитель своими аргументами загнал ее в угол, и потому лишьмрачно молчала.
— И что же тогда выходит? — продолжил Дюпре, — В твоей Неоаквитании вполне себеделят людей на первый и второй сорт в зависимости от развитости интеллекта ижизненного опыта. Тем, кого в силу совершеннолетия считают умнее, голосоватьразрешают, а остальным — нет. Вот только основанный именно на возрастеизбирателя метод определения его умственных способностей и опытности крайнегруб и неконструктивен. И подросток может быть гением и светочем здравомыслия,и убеленный сединами старик инфантильным идиотом, не знающим жизни. Но первомуголосовать запретят — мол, мал пока, а второму нет. А еще порочен сам подход.Если человек не умеет водить автомобиль, то его сначала обучают, а потом ужедопускают к сдаче теста на водительские права. И эти самые водительские прававедь не выдают автоматически по достижении совершеннолетия. Но с другой сторонына многих планетах их вполне могут выдать несовершеннолетнему, если он окончитводительские курсы и сдаст экзамен. Люди не рождаются водителями или пилотами.Люди ими становятся. Так почему же с избирательным правом должно быть иначе?Вот и основатель "новой системы" также рассудил. И ввел в школах обязательныйпредмет "основы социальной этики и рационального мышления". Это один изстолпов, на котором держится вся политическая система Мирры. Хочешь голосовать— сдай сперва экзамен по этому предмету и докажи что у тебя достаточно мозгов,чтобы иметь на это право.
— Ну да конечно! — фыркнула Лиза, — А определять, кому можно даватьизбирательное право, а кому нет, будет захватившая власть элита. Будет ликто-то удивляться, что среди допущенных к выборам окажутся лишь ее сторонники?
— Интересная мысль, — кивнул Дюпре, — А если так, — он отдал мысленную команду,и перед классом повисли голографические цифры арифметического примера.
2+2=4
— А теперь представь, что это тоже тест, — продолжил Дюпре, — Допустим, язадам каждому в этом классе вопрос, согласен ли он с верностью данногоутверждения. И если он не согласен, то я торжественно нареку его идиотом иотстраню от занятий по причине элементарной безграмотности. Можно ли на этомосновании будет утверждать, что я деспот, произвольно выбирающий среди учениковлишь тех, кто мне нравится и кто со мной согласен, и гнобящий остальных?
— Это совсем другое!
— И чем же другое? — усмехнулся Дюпре, — Тест на гражданский допуск для всеходинаков. Его методика публична и открыта. Сможет ли человек сложить паручисел, зависит от его знания арифметики и интеллекта, а не от некоей зловещейэлиты. С тестом на гражданский допуск то же самое. Нет никакого тайного сговорапо отбору наиболее лояльных властям, а есть общий для всех тест. И сможешь тыего сдать или нет, определяется только твоими способностями и более ничем.
— И по каким же критериям отбираются достойнейшие из достойных? — усмехнуласьЛиза, — И нет ли этом тесте вопросов вроде "Считаете ли вы политическое игосударственное устройство Мирры идеальным? Да/Нет". Или так "Согласны ли вы стем, что мудрость основателя так называемой миррской новой системы безграничнаи любой, кто в ней сомневается должен быть лишен права голоса? Да/Нет". И надоли тогда удивляться, что этот общий для всех тест на гражданские иизбирательные права, чья методика публична и открыта, сдадут только ученики,обладающие выдающимися способностями? Способностями держать рот на замке и вовсем соглашаться с правительством, — ученица презрительно скривилась и свызовом посмотрела на Дюпре, — Предполагаю, тех, кто ответит на подобныевопросы "Нет" заклеймят как глупых и неспособных.
— Предполагать что-либо это конечно похвально, — флегматично отметил учитель, —Любая теория начинается с предположения. Вот только одни из них оказываютсяверны, а другие нет. И как же нам проверить верно ли утверждение Лизы на счетвопросов входящих в тест? — задал он риторический вопрос, — Наверное, имело бысмыл ознакомиться с содержанием теста на гражданский допуск. Не так ли? СкажиЛиза, — вкрадчиво обратился к ученице Дюпре, — Ты ведь это уже сделала?
— Я еще не полностью его изучила.
— Что ж, когда ты изучишь его полностью, то тебя, судя по всему, ожидает немалооткрытий. Ты вряд ли найдешь там вопросы вроде тех, которые ты только чтоозвучила. Зато обнаружишь, что от идеального избирателя требуется не обожаниевластей, а совсем другие навыки.
— Это какие же? — подозрительно поинтересовалась ученица.
— А ведь хороший вопрос, — Дюпре обратился ко всему классу, — Как вы думаете,какого именно навыка не хватает человеку, который усиленно и прилежно пилитветку, на которой сидит?
— Умения летать! — буркнула Лиза.
Дюпре рассмеялся и следом за ним захохотал весь класс. Даже Лиза поддаласьвсеобщему веселью, и лицо ее озарила открытая ослепительная улыбка.
— Неплохо! А ведь в самом деле неплохо, — отдышавшись заметил Дюпре, — Нодопустим этот наш гипотетический дровосек летать все же не умеет, а ветка,которую он пилит сидя на ней находится на большой высоте. Что будет, когда онее допилит? В лучшем случае он упадет и переломает себе руки и ноги, а в худшемсвернет шею. И произойдет это потому, что он не предвидел последствий своихдействий. В этом вся суть. Прежде всего, избиратель должен знать к чему могутпривести те или иные его решения. И какой подход может это обеспечить? Ответочевиден — только научный! Но что такое наука? Люди тысячелетиями создаютэлегантные теории, у которых имеется множество достоинств и только одинмаленький и несущественный недостаток — они не работают. Вот вам образец однойиз них, — по мысленной команде учителя перед классом в воздухе повисла параарифметических примеров
5*5=25
6*6=36
— На базе этих двух частных эмпирических случаев мы можем придумать оченькрасивое общее теоретическое правило, — продолжил Дюпре и по мановению его рукивозникло еще несколько примеров.
7*7=47
8*8=58
9*9=69
— Красиво? — вопросил Дюпре и тут же сам себе ответил, — Ну, конечно же,красиво. Вот только начиная с семи неверно. Как мы определили, что наша теорияневерна? А экспериментально. Потому что на самом деле, — плавающие в воздухеголографические цифры изменились, — будет так.
7*7=49
8*8=64
9*9=81
— Итак, только что придуманная мной теория оказалась неработающей. Бывает. Чтоделают ученые после того, как выдвигают теорию? Они ее проверяют. Если проверкаее опровергает, то они ее отбрасывают. Это называется верифицируемостью. И этоодин из столпов, на котором покоится все здание науки. В ней мало придуматькрасивую теорию — она должна работать. Проблема наших предков зачастую была нев том, что они не могли проверить ту или иную теорию экспериментально, а в том,что они подобную проверку вообще не считали нужной. Именно поэтому по умамкочевали тысячи абсолютно бредовых и не соответствующих действительности идей.Многие впрочем, бродят по мозгам людей до сих пор и по все той же причине. Хотяважно обратить внимание еще вот на что. Научные теории имеют границыприменимости, внутри которых они либо верны, либо ошибки, возникающие при ихиспользовании, настолько незначительны, что ими, как правило, можно пренебречь.Вот и моя теория в диапазоне от пяти до шести вполне верна, а вне его даетсбой. Или возьмем мореплавателей. Если они путешествуют на небольшиерасстояния, то они могут принимать поверхность океана за плоскость ирассчитывать длину пути исходя из этого предположения. Но если они вздумаютплыть достаточно далеко, то им придется вспомнить, что планеты имеют формублизкую к шарообразной и, перемещаясь по океану, их судно на самом деле плыветне по прямой хорде, а по дуге большого круга, иначе их в пути ожидает множествонеприятных сюрпризов. Итак, научная теория должна давать верные предсказания,поэтому ее проверяют экспериментально.
— Но наука ведь далеко не все может объяснить! — возразила Аримия Пилс, дочказнаменитой певицы, недавно перебравшейся на Мирру, — Есть ведь многонеобъяснимых сверхъестественных явлений.
Дюпре расхохотался.
— И что такого смешного я сказала? — обиделась ученица.
— Знаешь, Аримия, — миролюбиво ответил Дюпре, — Уже употребленное тобой слово"сверхъестественное" смешно само по себе и…
— Почему это?!
— Почему? — переспросил Дюпре, — Ты знаешь, отчего медицина, основанная нанаучном методе предпочтительнее для больного, чем оккультный подход,выражающийся в жертвоприношениях богам, молитвах, мистических ритуалах и томуподобном? Да потому, что она эффективнее! Она работает, а оккультизм нет.Только и всего!
— Неправда! Есть ведь целители обладающие даром лечить с помощью потустороннихсил и многое другое! — возмутилась Аримия.
— Эффективность определяется статистикой! — отрезал Дюпре, — Это вообще забавно— стоит только ввести строгий учет и использовать двойное слепоерандомизированное плацебо-контролируемое испытание методики лечения какцелительная сила всех этих лекарей, шаманов, жрецов сразу же куда-тоиспаряется!
Большая часть класса тут же полезла в электронные словари, чтобы узнать, чтотакое это самое "двойное слепое рандомизированное плацебо-контролируемоеиспытание".
— Но если бы… — продолжил, не обращая на это внимания учитель, — Яподчеркиваю "если бы" вдруг оказалось, что подношения богам и различные