«Не назначай на руководящий пост или административную должность того, в ком отсутствуют способности, даже если члены его семьи служили из поколения в поколение семье Асикага… Не испытывай излишнего стремления к мечам и клинкам, созданным знаменитыми мастерами. Даже если ты владеешь мечом, который стоит десять тысяч монет (хики), тебе всё равно не устоять против ста копий, каждое из которых ценой всего лишь в сто монет. Поэтому лучше используй десять тысяч монет для покупки ста копий и вооружи ими сто воинов. Только таким образом ты сумеешь защитить себя во время войны…» (Lu D. Sourses of Japanese History, New York, 1974, vol 1, p. 172).
Разумные и предельно рациональные советы выделяли важную черту в характере местных правителей того времени – они были крайне прагматичны и заботились лишь о том, чтобы удержать власть в своих руках. Об эту жажду власти, как о стену, разбивались все моральные и нравственные требования Бусидо. Советы своим ближайшим подданным, подобные тем, что приведены выше, существовали практически в каждом крупном самурайском клане. Например, наставления Асакуры в течение почти целого столетия почитались как «кодекс чести»; сам же клан Асакура являл собой образец могучего самурайского рода. Однако в 1573 г. клан Асакура выбрал себе слишком мощного противника – знаменитого правителя Японии Оду Нобунагу, который наголову разгромил не в меру возгордившийся клан и вырезал добрую его половину. Последний из даймё рода Асакура – Ёсикагэ – совершил харакири, и на этом великий клан угас.
К середине ХVI в. раздробленность и децентрализация достигли своего предела. Никто никому не хотел подчиняться, а союзы между двумя даймё заключались лишь для того, чтобы вырезать клан третьего даймё. Правда, у некоторых сэнгоку не раз возникали мечты о том, чтобы засесть в Киото и объединить страну под своей властью. Но для этого нужны были не только мощная рука воина, но и хитрый ум политика. Именно такими качествами и обладал знаменитый Ода Нобунага, вышедший из мелких сэнгоку-даймё.
Наступает один из важнейших периодов в истории Японии – эпоха Момояма (1573–1615). По сравнению с предыдущим периодом правления сёгунов Асикага, отличавшимся известной культурной утончённостью, эпоха Момояма характеризовалась мощью, а порой и тяжеловесностью художественных форм, что отражало общий настрой на «мужественность» в сознании самураев. Три гиганта, три великих воина стали символами той эпохи: Ода Нобунага (1534–1582), вновь собиравший разрозненные княжества под своей могучей дланью; Тоётоми Хидэёси (1536–1598) и, наконец, Токугава Иэясу (1542–1616), положивший начало правлению самого устойчивого сёгунского клана в Японии.
Миссионер-иезуит француз Луи Фруа, посетивший как-то Оду Нобунагу, дает нам исчерпывающе точный и живой портрет этого человека:
«Этот король из провинции Овари, которому исполнилось лет 37, носил редкую бороду, был строен, тонок и страшно воинственен, уделяя чрезвычайно много времени боевым упражнениям, при этом будучи склонным к деяниям на благо справедливости и милосердия. Он был чувствителен к славо-словиям, сдержан по поводу своих планов, слыл знатоком военной стратегии и никогда не желал слушать советы от своих подданных. Его все уважали и все ему поклонялись, он не пил вина и редко предлагал его другим, был грубоват в своих манерах, презирал всех других японских королей и принцев и говорил с ними через плечо тихим голосом, словно они были его низшими слугами. Его все считали абсолютным властителем, который всё прекрасно понимает и всё может хорошо рассудить. Он также презирал духов-ками, будд-хотокэ и другие языческие пережитки. Формально принадлежа к секте Хоккэ (Лотоса), он открыто отрицал существование Создателя Вселенной, бессмертие души и жизнь после смерти. Он был щепетилен и осторожен во всех своих делах и страшно не любил любые задержки или длинные речи. Даже принц не мог предстать перед ним с мечом. Он, которого обычно сопровождали по крайней мере две тысячи человек на конях, мог достаточно свободно общаться с самым низшим и беднейшим из своих слуг. Его отец был простым правителем в Овари, но благодаря своей огромной энергии за последние четыре года Нобунага захватил контроль над семнадцатью или восемнадцатью провинциями, включая восемь основных провинций района Гокинай [район вокруг столицы]» (They came to Japan: An Anthology of European Reports on Japan, 1543–1640. (ed. by M. Cooper) Berkeley and Los Angeles, 1965, p. 93).
В 1560 г. ещё молодой даймё из небольшого владения Овари Ода Нобунага разбивает наголову превосходящие силы сюго Имакавы Ёсимото, под чьим контролем находились три большие провинции Суруга, Тотоми и Микава; а в битве при Окэхадзаме он берёт в плен самого Ёсимото.
В 1568 г. он переносит свою ставку в Киото, что в общем-то не вызвало подозрений у сёгуна, потому что многие властительные даймё того времени считали за честь жить в столице. Но дальнейшие события явились полной нежданностью для сёгуна. В 1573 г. путём дворцового переворота Нобунага сверг Асикагу Ёсиаки и объявил, что теперь единолично владычествует над всей страной – «тэнка», т. е. Поднебесной. Чтобы ни у кого не оставалось в этом сомнений, Нобунага несколькими мощными ударами разгромил некоторые сильные кланы даймё, с другими же подписал мирные договоры.
Одним из таких союзников явился даймё из восточной части страны Токугава Иэясу – будущий основатель самой мощной династии сёгунов. Вместе с Токугавой новый узурпатор Ода Нобунага разгромил силы знаменитого своими воинами клана Такэда Кацуёри, применив в этом бою неожиданную для самураев того времени тактику. Нобунага в приказном порядке ввёл в своих войсках использование мушкетов (тэппо), которые только недавно были ввезены в Японию из-за рубежа. Так среди самураев появились «мушкетёры» в буквальном смысле этого слова. Их насчитывалось около трёх тысяч, и они были разделены на три большие группы. Пока одна группа стреляла, две другие, присев на одно колено, перезаряжали мушкеты, поэтому залп раздавался каждые десять секунд.
Разгромив своих основных соперников-даймё, Нобунага принялся за ряд буддийских монастырей, чьё политическое и экономическое влияние делало их государствами в государстве, содержащими при себе настоящие армии. При монастырях создавались крупнейшие школы фехтования на металлических палицах и трезубцах, куда приходили поучиться даже самураи. Формальным поводом для борьбы с храмами стали боевые тренировки их послушников, многие из которых превращались в абсолютно неуправляемых монахов-воинов (сохэй).
Особенно независимо вели себя монастыри секты Тэндай – «Небесного престола», которая учила о возрождении человека после смерти в «Западном раю». Одна из самых знаменитых монашеских армий состояла при монастыре Энрякудзи, располагавшемся на горе Хиэй. В 1571 г. Ода Нобунага направил свои войска именно против этого монастыря, желая устроить «показательное наказание» воинственных буддистов. Затем один за другим были взяты штурмом и сожжены монастыри Тодадзи, Кофукудзи, Нэгородэра.
Видя, что конфликт с буддистами замять не удаётся, Нобунага вновь развернул военные действия. Очередное крупное столкновение Оды Нобунаги с буддистами было связано с деятельностью амидаиста Рэннё (1415–1499), настоятеля храма Хонгадзи, который вёл активную миссионерскую деятельность в неспокойных провинциях Оми и Микава, где действовали ниндзя. В своих устных проповедях и письменных посланиях (офуми) Рэннё объяснял, что для спасения необходимо всего лишь искренне обратиться с молитвенной формулой (нэмбуцу) к будде Амиде, взывая о милосердии и возрождении в «Чистой земле». Особенно важно это сделать в предсмертный час, но в любом случае это должно быть не монотонное повторение формулы «нама амида буцу» («Слава будде Амида!»), но искреннее и живое обращение. Ничего другого не требуется, главное здесь – зарождение искренней веры.
Проповеди Рэннё вызвали резкие возражения со стороны монахов мощной секты Тэндай с горы Хиэй, которая в ту пору ещё не была окончательно разрушена Нобунагой. Они считали учение Рэннё недопустимым упрощением и профанированием буддизма. Чисто доктринальный спор вылился в вооруженные столкновения.
Будучи человеком не воинственным, Рэннё предостерегал своих последователей от любых физических столкновений с представителями других школ. Однако тэндайские монахи были настроены весьма агрессивно, а это возбуждало сторонников Рэннё.
Решающую роль в этой ситуации сыграл подлог – группой амидаистов из его храма в Ёсидзаки было распространено очередное «послание» от имени Рэннё. Там содержался прямой призыв к вооруженным действиям в защиту веры. Рэннё неоднократно пытался остановить это выступление, но все его попытки оказались тщетными. Как раз в это время даймё Тогаси Масатика, бежавший в результате заговора из родной провинции Кага, обратился к монахам Ёсидзаки за помощью, и те поддержали его, надеясь в дальнейшем укрепить свои позиции. В 1473 г. амидаисты взялись за оружие.
В конце концов отряды амидаистов захватили всю провинцию Кага и удерживали ее до 1576 г. (Weinstein S. Rennyu and the Shinshu Revival – Japan in the Muromachi Age. Berkeley, 1977, p. 347–361). Всего этого не мог потерпеть Ода Нобунага. На подавление монахов-воинов он направил целую армию и разгромил их. Несложно догадаться, что популярности Оде Нобунаге среди буддистов эти события не прибавили.
Наверное, не было ни одного крупного самурая, который не подвергся бы покушению на свою жизнь.
Но ни у кого не было столько противников и завистников, как у Оды Нобунаги. Столь же мужественный и умный, сколь коварный и безжалостный, Нобунага вёл бесконечные войны и споры с даймё, стремясь к максимальной власти, на пути к которой стоял прежде всего сам сёгун Асикага. В 1560 г. Нобунага одерживает победу в битве при Окэхадзаме, а через тринадцать лет вступает в Киото и изгоняет оттуда последнего сёгуна из рода Асикага – Ёсиаки. Формально Нобунага начинает править как регент, но, окруженный многочисленными врагами, вынужден постоянно вести порой тайную, порой явную борьбу с ними.