— Вито!
— Если я расскажу правду, вам будет очень скучно.
— Все равно расскажите. — Темные глаза Билли были изменчивы, как море.
— Проценты. Доля в валовой прибыли. Доля в чистой прибыли. Доля от выплат авансом. Доля отложенных выплат. Пункты и доли пунктов. Прокат фильмов в Турине. Прокат фильмов в Каире. Прокат фильмов в Детройте, в…
— Мне больше нравился прежний рассказ.
— И все-таки вы производите на меня впечатление женщины, которую больше привлекает правда, чем подделка.
— Я люблю сохранять хоть какие-то иллюзии.
— Вам не достичь успеха в кинобизнесе.
Она развернулась к нему лицом, внезапно став серьезной.
— Вы знаете, Сьюзен считает, что вы на грани провала. Ведь это не так?
— Нет, не думаю. Я снял двадцать три фильма, и только шесть потерпели кассовый провал. Семь принесли прибыль, но не встретили одобрения критиков. Еще десять оказались успешными в обоих отношениях. Это очень хороший результат. Сейчас у меня долгов на триста тысяч долларов, три мои картины, одна за другой, не дали прибылей, но и убытков не принесли, так что, я думаю, удача должна мне улыбнуться.
— Как вы можете говорить об этом так спокойно?
— А вам можно быть неразумной девочкой, правда? Если бы меня это так заботило, я бы оставил свое занятие. Все очень просто. Я хочу снимать фильмы, а не заниматься чем бы то ни было еще. У меня это получается хорошо. Я не всегда знаю, чего хочет публика, поэтому иногда терплю убытки. Но я не могу заботиться лишь о публике, иначе впаду в подражание. Меня привлекает возможность создавать то, что нравится мне. Это стоит всех волнений. Я верю в себя, в свои замыслы, в свой метод работы. Вот и все.
— Разве вас не волнует, что сегодня вы оказываетесь на вершине, а завтра в яме? Разве вы не боитесь, что люди будут смеяться над вами за вашей спиной?
Он с удивлением взглянул на нее.
— Откуда у вас такие страхи? Безусловно, никому не нравится, когда над ним смеются, но меня это не беспокоит. Эта стихия переменчива. Если бы я боялся идти на риск, я бы вернулся к отцовскому занятию и отливал изделия из серебра.
Бесхитростное самоутверждение Вито злило Билли. Она ему завидовала.
— У вас потрясающая выдержка для человека, который по уши в долгах!
— Сказано в истинно фестивальном духе! — засмеялся он. — Вы уловили настроение. Послушайте, давайте пройдемся. Тут известный деятель Нового Голливуда дожидается, когда освободится наш столик, — ему надо купить немного кокаина.
Билли огляделась, стараясь увидеть предмет его очередной шутки.
— Но это же!.. Неужели это правда он?
— Да. Как видите, чаще всего я говорю правду.
Пообедав в бистро на боковой улочке, они весь день бродили по Канну, заглядывая в антикварные магазины, обследуя старый порт, держась подальше от фестивальных толп. Потом Вито привел Билли обратно в «Отель дю Кап», чтобы она переоделась в вечернее платье, и они отправились на просмотр английского фильма. С тех пор как христиан бросали на растерзание львам, мир не видел более дурно воспитанной публики, чем в Канне. Левацкие журналисты свистели и выкрикивали оскорбления. Журналисты свободного мира выкрикивали оскорбления и вопили. Журналисты «третьего мира» вопили, свистели и выкрикивали оскорбления. По какому-то странному стечению обстоятельств ежегодно появляется до обидного мало фильмов, в которых не обижали бы прессу ни одной страны. Однако представители прессы часто обижают жюри, эту мини-ООН, члены которой имеют между собой так же мало общего, как в настоящей ООН. Выбор ими лучшего фильма редко получает поддержку зрителей.
— Вы когда-нибудь выставляли фильм на конкурс? — спросила Билли у Вито.
— Да, даже дважды. Десять лет назад я выставлял «Уличные фонари». А три года назад — «Тени».
— О, я хорошо помню и тот и другой, они мне очень понравились. «Уличные фонари» — больше.
— Жаль, что вас не было среди той публики. Послушали бы, какие бочки на меня катили.
— Что, так плохо?
— Хуже. Но позже «Уличные фонари» принесли мне кучу денег.
— А что случилось с вашими деньгами, Вито?
— Как только они у меня появлялись, я их тут же тратил на роскошную жизнь и чудесное времяпрепровождение. Каюсь, часто вкладывал средства в собственные фильмы. К несчастью, чаще в такие, что не приносили мне прибыли. Я не жалею ни об одном центе — я получу больше. «Его ничем не проймешь, — подумала Билли, — решительно ничем».
После кино Вито повел Билли ужинать в «Мулен де Мужен», которому в путеводителе «Мишлен» присвоено три звездочки.
— Еда просто ужасна, так что на многое не рассчитывайте, — заботливо предупредил он. — Во время фестиваля повара теряют все свое мастерство, официанты становятся грубы, метрдотели смотрятся так, будто готовы отказаться от чаевых, но никогда до этого не доходит, и даже хорошие вина превращаются в уксус.
— Но почему?
— Я думаю, им не нравится киношный народ.
Когда Вито вез ее обратно в отель, Билли ужасно захотелось узнать, сможет ли она увидеть его еще раз. Он ничего не говорил, но она все же решилась задать вопрос:
— Вы не хотели бы приехать сюда завтра пообедать?
— Простите, но я буду занят весь день. Завтра приезжают два человека, и мне нужно увидеться с обоими.
— А-а… — Билли не могла припомнить случая в своей взрослой жизни, чтобы кто-то отказался от ее приглашения на обед или ужин. Такого не было с тех пор, как она вышла замуж за Эллиса четырнадцать лет назад.
— А как насчет послезавтра?
— Посмотрим. Если мне удастся увидеться завтра с обоими, думаю, я смогу выбраться. Но сюда я не приеду. К нам может присоединиться Сьюзен. Она напоминает мне метрдотеля из «Мулен де Мужен». Я отвезу вас в «Колоб д'Ор». Завтра вечером я вам позвоню и скажу определенно, да или нет.
Он нимало не сомневается, что за это время у нее не возникнет никаких других планов, возмущенно подумала она. Да и она не сомневается тоже. Чертов конкистадор! От этих мыслей она разозлилась еще сильнее.
— Меня здесь может не оказаться, — солгала она.
— Que sera, sera, как говорили в древней стране.
— Чушь. Эта песня написана для «Человека, который слишком много знал».
— О боже! Поклонница Дорис Дей!
— Как ни странно, да. — Он-таки ее подловил.
— Ха! Вот и у нас уже нашлась одна общая черта. Спокойной ночи, Билли.
— Керт!
— Тьфу ты, Сью, я почти заснул.
— Меня беспокоит Билли.
— В чем дело, ради бога?
— Она почти все время проводит с Вито Орсини. Последнюю неделю я ее совсем не вижу, только когда она забегает переодеться перед ужином.
— Ну и что?
— Как ты можешь быть таким непрошибаемым? Он, разумеется, гоняется за ее деньгами.
— Ну и что?
— Керт!
— Сью, ты себя ведешь, как нервная мамаша. Билли достаточно взрослая, чтобы самой о себе позаботиться. Ей нужно с кем-то переспать. Вот, наверное, и все. А кто откажется от ее денег?
— Ты до отвращения бесчувствен. Мне нужно было бы получше узнать тебя, прежде чем выходить за человека из Байонна, Нью-Джерси. Мама меня предупреждала.
— Тебе тоже нужно хорошенько трахнуться. Желаю удачи. Спокойной ночи, Сью.
— Вито!
— Да, дорогая. — Они лежали обнаженные в роскошном беспорядке постели в отеле «Мажестик». Билли чувствовала, что ее сердце переполняют соки жизни. Словно маленький, засохший, бледный бумажный цветок уронили в чашу с красным вином, и он впитывает пьянящую жидкость и превращается в огромный, круглый, красный мак, влажный от утренней росы. Она по-кошачьи жмурилась, насладившись великолепным сексом.
— Вито, ты на мне женишься?
— Нет, дорогая, к сожалению, нет.
— Но почему?
— У тебя слишком много денег.
— Я так и знала, что ты это скажешь. Это глупо, ужасно глупо!
— Не для итальянца.
— Но ты американец, черт бы тебя побрал!
— Зато у меня итальянские понятия о чести, итальянская гордость. В своем доме я должен быть хозяином. Разве это возможно? Даже если мы подпишем двадцать брачных договоров о том, что я не притронусь к твоим деньгам, мы все равно будем жить так, как привыкла ты, и на твои средства.
— Вито, я не смогу жить, если ты не будешь моим!
— «Ты… моим» — дорогая Билли, ты даже мыслишь неверно. Да, я люблю тебя, это моя проблема, не твоя, но я не думаю о себе как о человеке, которого ты можешь приобрести.
— Почему ты считаешь, что виновата я?
— Потому что это так. Повернись и поцелуй меня. Чего ты ждешь? Так-то лучше. Намного лучше. Не останавливайся.
Билли не смогла бы остановиться при всем желании. Она ни разу в жизни так не влюблялась. Вито ее ослепил. Он разительно отличался от ее юношеских мечтаний о блестящем французском графе, от страстной влюбленности, основывавшейся скорее на открытии самой себя. А Эллис, которого она нежно любила, был таким бережным, таким мягким и настолько старше ее, что в любви не было остроты, не было хорошо выверенной борьбы. Любовь с ним напоминала погружение в пуховую перину. Вито… Вито сводил ее с ума, словно в глупой подростковой песенке. Он не склонялся перед ее волей, не отступал ни на шаг от своих убеждений, видел ее насквозь, хуже того, понимал ее. Он был старше ее всего на семь лет, но обращался с ней, как с девчонкой! Она укусила его. Осторожно. Она знала, что если укусить сильнее, он ответит тем же.
А Вито, глядя на море и внимая нежным покусываниям ее воспламенившегося ротика, был серьезно обеспокоен. До сих пор ему удавалось скрыть от Билли свою романтическую натуру. С первой встречи он понял, что она избалована донельзя и в игре воспользуется любым своим преимуществом. Он, естественно, не собирался в нее влюбляться, но не сумел избежать этого. Ее броская красота, чуть не звенящая, как фанфары, линия длинной шеи, завиток уха, тяжелая масса волос, испещренные крапинками глаза… Ни одна женщина не нравилась ему так сильно. Может быть, ему удалось бы спа