Она замолчала, но мне почудилось, что это лишь пауза. Я ошиблась. Если госпожа Джонсон и хотела продолжить, то передумала.
— Иди, Стефани, детка, отдохни как следует, — сняв очки, посоветовала она, — после этого препарата тебе надо хорошенько поспать. Я могу дать тебе…
— Нет! — вскрикнула я. Едва я подумала о том, чтобы что-то съесть или выпить, желудок опять резануло болью. — Я посплю.
Я вышла и пошла к себе в комнату. На меня в самом деле навалилась усталость, даже немощь, мне казалось, я еле иду. В коридоре никого не было, только две девочки мыли пол. Я проскочила в дверь — студентки меня не заметили, это было и к лучшему, меня совсем развезло. Нужно было организовать работу, проверить, проследить, распорядиться, но я понимала, что не справлюсь, что мне слишком плохо и стоит попытаться выспаться и подождать, пока пройдут боль и слабость.
Но как только я села на кровать и начала раздеваться, беспокойные мысли меня одолели снова. Эти мысли касались Нэн и были такими же низкими, как и мое проникновение в чужие комнаты, и, скорее всего, после того, как я обыскала комнату Джулии и Далилы Эванс, совесть моя предпочла замолчать. Если Нэн сбежала, если бросила нас, думала я, она забрала все деньги. В чем бы она ни была одета, но деньги она не оставила бы. А денег у нее было много, и я могла лишь предполагать, где она их хранит, как и прикидывать их количество, но я должна была их найти, чтобы о Нэн больше не думать. Сущие пусть судят ее.
Я стала за последнее время очень религиозной. И как не стать, когда остается только молиться?..
Если денег я не найду, Нэн сбежала. Если найду — я заставлю Лэнгли хоть что-то предпринять. Если я найду деньги, значит, с Нэн случилась беда.
Я сделала то, что не делала никогда раньше — задвинула засов на двери комнаты. Потом подошла к шкафу Нэн и попросила у нее прощения. Я чувствовала, как сгораю со стыда, хотя меня никто не видел, никто не мог даже догадываться, чем я занята, и вряд ли бы на этом поймал, но я, ощущая ползущую по щекам краску, методично доставала все вещи Нэн и просматривала их в поисках монет или казначейских билетов.
Какая-то мелочь мне, разумеется, сразу попалась, она выскакивала из карманов и с грохотом катилась по полу. Никто не мог расслышать, как падают легкие монетки, но что значит попытка себя успокоить, когда идешь против собственных убеждений и принципов! Легкие, невесомые монетки гремели так, что вся Школа могла все понять и осудить меня. Монетки я подбирала, складывала на кровать Нэн и считала, и набежала уже неплохая сумма. То, что лежало на кровати, было равно моему жалованию за несколько дней.
Под моей рукой хрустнуло что-то, похожее на казначейский билет, и вроде бы не один. Пачка, я сунула руку в карман юбки, уцепила эту пачку и не осмеливалась вытащить руку обратно. Я это сделаю, и пути назад у меня не будет, я должна буду вытрясти из Лэнгли хоть что-то, но что? Что он может сделать? Отдать мне одну из оставшихся лошадей и отпустить на поиски? Больше некому искать Нэн! Но куда я поеду? Одна, в такое время, это самообман и самоубийство чистой воды.
Я извлекла бумажки на свет, но это оказались не казначейские билеты, а записи. Корявый почерк Нэн, пятна, зачеркивания, цифры, и их было куда легче разобрать, чем слова. И если бы меня кто спросил, зачем я делаю это, я не дала бы точный ответ. Может, оттягивала время, когда должна была прийти к какому-то выводу. Или хотела узнать что-то, что Нэн скрывала. Например, прочитать письмо от тайного воздыхателя, но откуда это письмо в наших гиблых краях, ведь Нэн спокойно могла не явиться в Школу или уехать в любой момент…
Нет, это было не похоже на письмо кавалера, и на списки дел тоже, и на списки покупок. Какой-то участок — я узнала значок, обозначающий площадь, и удивилась, неужели в Высшей Женской Школе подобному учат. Количество строений. Название крупной конторы нотариуса в столице — я никогда не была их клиентом, но реклама висела практически повсеместно, я не могла ни с чем перепутать.
Шестизначная сумма внизу, зачеркнутая и исправленная на большую.
Я тряхнула головой, просмотрела записи снова. Все это казалось мне очень знакомым — я видела эти цифры, кроме, конечно, последней, шестизначной, но я опять хотела признать, что я неправа.
Что ошиблась, все не так поняла, просто обычное совпадение.
Потом я бросила бумаги на пол и продолжила поиск денег. Искала еще более тщательно, чем до этого, и нашла лишь сиротливые монетки, покидала их одну за другой на кровать. Убрала вещи в шкаф, стараясь быть аккуратной, мстительно ссыпала все монеты в один карман юбки, и они безобразно оттянули его. Подобрала бумаги, сунула их туда же, где и нашла. Руки мои дрожали.
Я не хотела над этим задумываться.
Я разделась и нырнула под одеяло. Все, о чем я мечтала, — уснуть и забыться, без сновидений или даже с ними, с какими угодно кошмарами, мне было плевать, сколько времени и что Школа живет сейчас полной жизнью, что я, может быть, где-то кому-то нужна.
Верно говорят — знания рождают лишь скорби. Пусть меня бы мучил эмпус и терзали все порождения Нечистого мира разом, только бы не мысли о том, зачем маркиза Энн Крэйг приехала в Школу Лекарниц.
И зачем она уехала из нее.
Глава двадцать восьмая
Сказались усталость и мое состояние, я спала крепко, без сновидений, и не сразу поняла, что меня разбудило. Стук, кто-то стучал в дверь моей комнаты, и стук был не требовательный и громкий, а осторожный, словно извиняющийся. Когда я открыла дверь, с удивлением увидела Люси с подносом.
— Вам стоит поесть, госпожа администратор, — сказала она, заглядывая в комнату, но не решаясь проходить. — Госпожа Джонсон просила меня покормить вас, но не велела будить, только я уже не стою на ногах, мне завтра вставать с утра… Сущие, госпожа Лидделл упокоилась, — вздохнула она, — и никто, кроме господина директора и Фила, не был там. Ужасно, да?
Я забрала у нее поднос и отступила на шаг.
— Девочки так ничего и не знают?
— Ничего, госпожа администратор. Ох, — Люси всхлипнула. Но она была расстроена, а не напугана. — И госпожа Крэйг пропала. Трэвис кому-то проболталась, что вам было нехорошо. Кто-то свалит на меня и мою стряпню, но господин директор этому очень обрадовался. Студентки считают, что вы втроем что-то съели. Сколько он сможет это скрывать? Доброй ночи, госпожа администратор.
Люси, негромко причитая, ушла. Я поставила поднос на свою тумбочку и закрыла дверь, вернулась, рассмотрела то, чем решили меня попотчевать. Все очень легкое — зелень, овощи, молоко, есть мне не хотелось, но и желудок уже не резало так, как прежде, и я рискнула. Нет, ничего со мной не произошло, я через силу съела салат, политый растительным маслом, выпила молоко, без охоты поковыряла овощи.
Я достала часы и посмотрела, сколько же времени. Ночь, почти полночь, Школа спит, где-то за стенами бродит эмпус. Внезапно мне захотелось увидеть его и узнать, что со мной будет. Если Трэвис в полном порядке, может, и мне ничего не грозит? Или Трэвис видела не эмпуса, а кого-то вполне живого? Мне ведь самой тогда показалось, что что-то бродит, но это была всего лишь госпожа Коул.
И с ней ничего не случилось… Пока, напомнила я себе, кто знает, что будет завтра. Мы однажды спасли ее, возможно, от неминуемой смерти.
Мне не хотелось спать, но я все равно снова залезла под одеяло. Я одна, никто мне не верит, или и верить не стоит, все это цепь совпадений, ужасная и пугающая, но объяснимая и не связанная с древним злом. Как рассказала мне Нэн про Высшую Женскую Школу.
Нэн! Я вздрогнула. Нэн вытеснила эмпуса, а я поборола в себе желание вскочить и еще раз просмотреть те записи, которые нашла у нее. Потому что мне могло показаться, я была не в себе, я все не так поняла! То, что я видела, невозможно больше, чем призрак под стенами Школы.
В дверь опять постучали. Люси, наверное, хотела забрать поднос, и кричать с кровати я ей не стала. Она повариха, но не прислуга, так вести себя нехорошо, и я встала и подошла к двери.
— Как ты, Стефани, детка?
Госпожа Джонсон еще не ложилась. Она выглядела уставшей, но отодвинула меня твердой рукой и прошла в комнату, села, не дожидаясь приглашения, мне и в голову не пришло останавливать ее. Я только закрыла дверь и села на свою кровать.
— Мне лучше, спасибо.
— Вот и хорошо, — покивала госпожа Джонсон. — Ты даже поела, вот умница. Глупая Коул весь день носилась с обвинениями. Кому нужны ее усохшие сокровища! Я все еще говорю, что она спалила то, что вообще ничего не стоило. Завтра пойду в теплицы с девочками, якобы отобрать что-то для занятий, а сама посмотрю, что она там припрятала. Я не верю людям, детка, — пояснила она.
— И мне? — Я постаралась улыбнуться, но вышло настолько жалко, что оставалось лишь радоваться, что в комнате так темно.
Госпожа Джонсон мне не ответила. Будь я так же умна и опытна, тоже сделала бы вид, что ничего не расслышала.
— Госпожа Джонсон, — позвала я, чтобы она снова не ушла от ответа. — Вы знаете что-то о том, что Школу хотят закрыть?
Я не рассмотрела выражение ее лица, но явно различила усмешку.
— Школу хотят закрыть постоянно, детка. То один, то другой Совет считает, что она не нужна и девочки могут стать не лекарницами, а прачками или кем-то похуже.
— Нэн Крэйг хотела ее купить.
Госпожа Джонсон издала странное мычание. Не очень оно походило на удивление, больше на досадливый стон.
— Зачем ей Школа, детка? Она сама тебе так сказала?
— Я… я нашла у нее записи. Там все, — сбивчиво объяснила я. — Земли, само здание, адрес нотариуса… Как вы думаете, она уехала, чтобы заключить эту сделку?
— А зачем ты копалась в ее вещах? — спросила госпожа Джонсон, и в ее голосе не было ни капли упрека, одно любопытство. Я похолодела, потому что выдала себя, она может и догадаться, если уже не догадалась, что я успела обыскать не только вещи Нэн.
— Я… я хотела посмотреть, взяла ли она с собой деньги. Я подумала, что если взяла, то уехала, а если не взяла, то ее похитили. Она ведь не уехала бы без денег, правда?