— О! Стратежка, слышишь, всё уцелело!
— Похабная ты морда! — смеялась она, глотая слезы. — Бесстыжий! Как ребёнок себя ведёшь.
Руками братца-целителя можно было любоваться, как цветами-пионами в саду богатого дома. Узкие, но сильные запястья, длинные пальцы, изящной формы ладонь. По струнам циня порхают они, словно бабочки, а скальпель и тонкие иглы сжимают крепче, чем иные мужи — рукояти мечей.
Со стороны казалось, что Лань Шэн, подобно богине Нюйве, лепит из глины живую человеческую руку, когда он исцелял переломы Бродяги. Тот ёрзал на постели, уверяя, будто щекотно ему, но по мере того, как глохла боль, преисполнился благодарности.
— Уф! Отпустило. Думал, не выдержу, выть начну, — признался Бай Фэн.
— Отдыхай, братец. А потом я твоими пятками займусь. С открытыми ранами вместо ступней далеко ты не уйдёшь, — заявил Лань Шэн. — Не шипи! Моя шэнь не болючая, не прикидывайся.
Дар целительский — большая редкость в природе, требующий беспрестанного совершенствования духа. Чтобы, врачуя раны, одновременно и отдавать, и культивировать свою чжэньшэнь, брат Шэн много времени посвящал духовным практикам, чаще прочих постился и решительно отказался от множества искушений и соблазнов. Но, видят Небеса, оно того стоило! Имэй смотрела, как он работает, как кусок обгорелого мяса превращается в плоть, и хотелось целовать с благоговением эти прекрасные чудотворные руки. И не она одна, даже Лю Хань, уж на что скотина неблагодарная, восхищённо охнул, когда Бродяга спустя всего час после начала лечения смог пошевелить пальцами. Сяо Чу, тот на себе оценил мастерство соратника. Его раны Шэн зашил, почти не глядя, а главное, почти без неизбежной боли.
— Ты — крут, братец!
— Будешь тут крутым, — проворчал тот. — Я ж из военного лагеря. Только успевай штопать ихнего брата-солдата.
Лань Шэн вообще неулыбчивым уродился, а заставить его тетёшкать малышей не могли даже укоры Мастера, но Пуговка сама к нему на руки пошла. И вся прямо разулыбалась, словно заправская кокетка.
— А! Видели! Я ж говорил, все бабы в округе его, — фыркнул Хань. — Девкам всегда подавай смазливую морду.
Глаз у брата Лю был подбит, и в багровых разводах на половину лица чувствовалась умелая рука ТинТин. Ревнивец получил по заслугам.
— Ничего, со временем станет красоткой, — заверил целитель, обследовав ребёнка от макушки до пяток. — А теперь открой рот, мелкая. Для хороших и храбрых девочек у старшего брата Шэна есть большая сладкая пилюля.
Соратники почти одновременно громко сглотнули и поморщились. Снадобья Лань Шэна были неимоверно горькие и мерзкие на вкус. Но малышку он-таки не обманул.
Лю Хань проведал Бурого Тигра, чтобы тот не начудил в чужом стойле, и остался сторожить снаружи, Чу укачал сытую Пуговку и сам задрых, пуская слюни, как младенец, а Лань Шэн медитировал, ничего и никого вокруг не замечая.
Имэй просить не надо было, чтобы рядом с Бай Фэном посидела — она тут как тут. Устроила его голову к себе на колени и занялась волосами. И под ласковыми руками Бродяга, казалось, задремал.
— Ты меня спасла, Стратежка, знаешь? — сказал он вдруг ни с того, ни с сего.
— Когда это?
— Он хотел, чтобы я обернулся Императором, этот поганый ублюдок, понимаешь? Придумал целый план. А ослепил, чтобы я самовольно духовной силой пользоваться не мог.
— Я уже поняла.
Гребень в руке Имэй даже не дрогнул. Лань Шэн отозвал её в сторонку полчаса назад и попросил взглянуть на Бродягу волшебным зрением. А тот аж сиял весь, словно высшее божество, настолько укрепили физические страдания его чжэньшэнь.
— Из вашей Пуговки он просто силу тянул, мучая, — шептал Фэн. — Много ли такой малышке надо, чтобы она кричала и плакала. Только со мной так просто не сладишь…
Девушка пропустила между пальцев прядь волос, наслаждаясь их гладкостью. Это всегда было её святым правом — расчёсывать Бай Фэна. С тех пор, как он сам расчёску принёс и попросил помочь. И терпел, пока маленькая подруга научилась не выдирать клочья.
— Думал, сдохну… А потом вдруг — раз! и чую силу, — продолжал он. — Немедля обернулся и выгрыз себе дорогу из той мучильни.
— В кого превратился-то?
— В пса, конечно, — тихо фыркнул Бродяга. — У собак нюх, знаешь, какой? Ого! И глаз не нужно, чтобы дорогу найти. Успел выскочить за городские ворота прежде, чем всё закончилось. Это было твоё колдовство, я точно знаю.
— Откуда?
Неужели амулеты на зелёном шёлке так сработали? Те самые, которые она сожгла на своей лампаде? Чудеса!
— Я же могу видеть излом… точнее, раньше мог. И твой тоже. Особенно твой, Стратежка, — Бай Фэн словил здоровой рукой её ладонь и прижал к щеке. — Ты вся дрожишь. Не надо, не переживай, со мной теперь всё хорошо будет. И если Мастер не сможет исцелить, я все равно сдюжу. Не хуже братца Сяо Чу. Я же мужчина, я — сильный. Пригожусь ещё и Школе, и Мастеру, и тебе. Буду младших учеников воспитывать и тебе помогать. Вместе же веселее, согласна?
Плечом вытирать мокрые от слез щеки не слишком удобно, но нельзя же допустить, чтобы эти горячие предательские капли выдали стратега Ли. Пусть она всего лишь женщина, но она тоже… Как он там сказал? Сдюжит? Ли Имэй обязательно сдюжит!
— Вот и отлично. Узнаешь цену припасов, которыми ты всю зиму пузо набиваешь, — хрипло проворчала девушка. — Я тебе спуску не дам, не думай.
— Расскажи, что у нас в кладовой есть? Мяса-то, как я люблю, насушила?
— Вот ещё глупости!
— Тише-тише, всех разбудишь. Ну, давай, рассказывай про вкусное…
Бродяга заснул, не успела она дойти до конца нижней полки слева от двери в кладовке. Только добралась до горшка с мочёными сливами, а он уже всхрапывает.
Глава 14 Лекарство от страха
— Господин уважаемый маг, когда же эти безобразия кончатся-то? — жалобно спросил стражник у Лань Шэна, даже не глянув на именную бирку. — Что ни ночь, то новая бойня. Скажи, Бань?
Его хмурый напарник молча сплюнул на землю.
— А старейшины же наши благородные чего? — вмешался Лю Хань, который и не собирался бирку предъявлять. Кто ж ещё на Буром Тигре станет разъезжать, кроме могучего цзюнь-ши?
— А ничо, попрятались и ждут, чем дело кончится. Тьфу! — плевался страж ничуть не хуже сотоварища. — Сказали, дескать, тут даже Государь бессилен, когда магические школы меж собой воюют. Порицание пришлёт, разве что.
— О чем они говорят? Какая война? С кем?
Бродяга чуть не свалился с лошади, так разволновался. Насилу Сяо Чу его в седле удержал.
— Мы разберёмся.
Целитель, выговорившись ещё на рассвете, решил не тратить своё драгоценное красноречие на утешение народа. Тем паче, народ этот схоронился по домам и на помощь благодетелям из Школы Северного пути не торопился. Мажьих разборок опаснее только вражда между семьями Лодочников, это всякий знает. С одной стороны, от Мастера Дон Сина и его учеников аньчэнцы ничего, кроме добра и милосердия, не видели, а с другой — боязно шибко.
Слева от главных ворот в резиденцию Школы прямо под стеной в рядок лежали трупы тех, кто без спроса вломился в поместье предыдущей ночью. Для устрашения, и чтобы товарищи убитых под покровом ночи забрали своих мертвецов и достойно похоронили.
— Сколько их? Много? — спрашивал любопытный Бай Фэн.
На его памяти уже случалась война с Лотосовым братством. Бродяге тогда лет пять было от роду, но запомнилось на всю жизнь. Кровь рекой текла.
— С десяток будет, — отвечал невозмутимо брат Лань.
А у Имэй при виде родного порога — в пять ступенек, каждую из которых она знала, как собственные ладони, заколотилось радостно сердце. Надпись «Школа Северного пути» над дамэнь они с Ян Янем подновляли в конце весны. Не только иероглифы покрасили, но и медную звезду — символ покровительницы Доу-Му начистили до блеска.
Обычно Имэй распахивала створки настежь на рассвете, вечером мальчишки зажигали фонари по обеим сторонам, и только с наступлением часа Свиньи вход запирался. И так было изо дня в день, зимой и летом, год за годом, исключая только времена, когда Мастер предавался углублённой медитации.
Он же, скорее всего, решил, что самый разгар войны с магическими школами, не повод отступать от традиций и закрывать дамэнь.
— Старшая сестричка! — взвизгнул Сяо И и едва не кинулся лошади под ноги.
— Брат Бай Фэн!
— Бродяга нашёлся! — закричал, примчавшийся на вопль Малька Ян Янь. — Все сюда!
— Бродяга!
Лань Шэн, когда признался, что в Школе столпотворение, совсем не преувеличивал. Защищать родной дом вернулись не только все ученики — старшие и младшие, но и те из воспитанников Мастера, кто давно ушёл на вольные хлеба. Те, у кого уже и свои ученики завелись.
Из Чанъаня примчалась Мэн Ни, оставив без присмотра шпионскую сеть, которую создавала целых пять лет. Выглядела она невинной, как девочка-подросток, а выиграла больше войн, чем иной полководец. Самым лучшим из известных людям способов — ещё до того, как они начались.
Выбрался из уединения в горной пещере Гао Вэнь — демоноборец и предсказатель, имевший нехорошую привычку использовать наживкой живого человека — какого-нибудь злодея-душегуба. Говорил, мол, одним камнем двух птиц убивает. Это было самое невинное из его чудачеств.
— Видела, тут даже Большой Фань, — толкнул Имэй локтём одноглазый лучник, указывая на бородатого воина в нагруднике, заляпанном кровью. — Я о нем ничего не слышал уж года три, если не больше.
Духовная сила Большого Фань Цзы чувствовалась всеми без исключения, точно огромная и несокрушимая скала, а слава мечного бойца распространилась по все Поднебесной, как и молва о его суровом нраве.
— С возвращением, брат Бай Фэн. Что ж ты себя не бережёшь, друг мой? — прогудел воин-маг, помогая Бродяге выбраться из седла, и плечо подставил, чтобы отвести в поместье.
Кто мог представить, что эти двое меж собою дружбу водят? Бай Фэн умел удивлять даже тех, кто знал его годами.