Во время войны другие страны также имели свою агентуру за рубежом. Но ни у кого не было такой разветвленной, столь хорошо организованной и информированной агентуры, какую имела Россия. Никто никогда не знал столько о своем противнике, сколько знали о нем русские. Они получали достоверные сведения об оперативных планах немцев, о дислокации их войск, о работе их военной промышленности, так что русские всегда могли заранее принять необходимые контрмеры.
Было бы смешно утверждать, что русские одержали победу в этой войне благодаря деятельности своих шпионов и партизан. Однако ознакомление с основными операциями в России показывает, как существенно на их развитие влияли русские агенты и партизаны.
На первый взгляд кажется, что немецкая кампания в России представляет собой ряд случайных действий тактического характера, не объединенных общим стратегическим планом. Однако подобное заключение было бы поверхностным. Кампании немцев в Польше и во Франции проводились на основе планов, предусматривавших чисто военное решение задач каждой кампании. В русской кампании дело обстояло иначе, так как чисто военное решение ее задач, настойчиво предлагавшееся германским генеральным штабом, не отвечало замыслам Гитлера: он намеревался прежде сокрушить военно-экономическую мощь России, лишить ее ресурсов и подорвать основы ее идеологического могущества. Теперь, когда мы установили факт отхода немцев в этом случае от чисто военной концепции ведения войны, нам становится ясной и суть их стратегии.
Главное командование сухопутных войск Германии предлагало создать две крупные оперативные группировки, направив одну против Киева, другую — против Москвы. По мнению генерального штаба, Москва была средоточием русской мощи: она является самым важным центром коммуникаций, имеет значительную промышленность, и для ее обороны русские должны были использовать максимально крупные силы Красной Армии. Поэтому под Москвой можно было бы сковать и разбить основные силы русской армии, а это вынудило бы русских прекратить сопротивление. Таким образом, нанесение главного удара по Москве могло бы привести к победе. Поэтому, по мнению генерального штаба, все другие операции имели подчиненное значение.
Однако Гитлер думал иначе. Главнокомандующий германских сухопутных войск фельдмаршал фон Браухич был поражен, когда Гитлер за полгода до начала кампании заявил ему, что Москва «не имеет большого значения». Это заявление он позднее уточнил, сказав, что Москва его не интересует. Генеральный штаб вынужден был, по крайней мере временно, согласиться, и 18 декабря 1940 года верховное германское командование представило план «Барбаросса», получивший одобрение Гитлера. В соответствии с этим планом немецкие вооруженные силы должны были путем быстротечной операции сокрушить Советскую Россию.
Основные силы русской армии в западной части СССР планировалось уничтожить путем глубокого вклинения немецких танковых войск. Отступление противника на широкие просторы России должно было быть предотвращено. Конечной целью этих действий являлся выход на линию Волга — Архангельск. Сначала намечалось захватить Ленинград и лишь после этого предпринять наступление на Москву. В начале кампании все у немцев шло очень хорошо. Это даже дало повод начальнику генерального штаба генерал-полковнику Гальдеру записать в своем дневнике, что, по его мнению, вероятно, не будет преувеличением сказать, что в основном кампания была выиграна в течение всего лишь первых двух недель. Гальдеру следует отдать должное: он надеялся и старался вовремя добиться согласия на проведение операции против Москвы. 18 августа 1941 года он и Браухич направили Гитлеру памятную записку, в которой умоляли его отдать приказ о наступлении на Москву, где к тому времени русские сосредоточили семьдесят дивизий. Через три дня Гитлер разрушил все их надежды. В своем ответе от 21 августа 1941 года он категорически отверг их план. Он заявил им, что после оккупации Украины главной целью является не Москва, а захват Крыма и промышленных районов Донбасса, изоляция центральных районов России от кавказской нефти и захват совместно с финнами Ленинграда. Гитлер рвался в Россию за хлебом, нефтью и промышленным сырьем.
Удивительно, что на Западе до сих пор никто не попытался ответить на вопрос, правильное ли принял тогда Гитлер решение. Однако еще за месяц до наступления Германии на Россию, 16 мая 1941 года, Уинстон Черчилль писал генералу Смэтсу, что «Гитлер, кажется, сосредоточивает свои войска против России… Я лично считаю, что нанести удар по Украине и по Кавказу и обеспечить себя таким образом хлебом и нефтью — для него самое выгодное. И никто ему в этом не сможет помешать…»
Таким образом, премьер-министр благодаря своей исключительной проницательности точно предсказал план кампании Гитлера. Это и неудивительно, так как англичане всегда смотрели на кавказскую нефть как на основу русской военной мощи. В начале 1940 года Великобритания и Франция разрабатывали план помощи Финляндии в ее войне против России путем нанесения из Персии удара по бакинским нефтепромыслам. В марте 1940 года верховный союзный совет принял решение, в котором предусматривались мероприятия по срыву снабжения Германии румынской нефтью, кроме того, он дал указание английскому и французскому генеральным штабам разработать план бомбардировки кавказских нефтяных промыслов; бомбовые удары по ним должны были быть нанесены в конце июня. Обоим этим проектам не суждено было осуществиться: во-первых, потому, что между русскими и финнами было заключено перемирие, и, во-вторых, потому, что пала Франция. Но от этой идеи не отказались. 31 января 1941 года Уинстон Черчилль писал президенту Турции, что «ничто не может в такой степени помешать России оказывать помощь Германии, хотя бы и косвенную, как наличие крупных сил английской бомбардировочной авиации, которые могли бы нанести удар по бакинским нефтепромыслам» с турецких баз. Наконец, после того как Германия напала на Россию, союзники неоднократно рассматривали вопрос об использовании баз в Персии для оказания помощи России в обороне Кавказа.
Экземпляр решения верховного союзного совета, принятого в марте 1940 года, попал в руки немцев, когда они вскоре после этого захватили во Франции город Ла-Шарите. Но Гитлеру не нужно было подсказок, чтобы понять значение кавказской нефти как для самой Германии, так и для военных усилий России. Гитлер еще до прихода к власти, в 1932 году, гарантировал «И. Г. Фарбениндустри» свою поддержку в деле развертывания производства синтетического бензина. В 1936 году он ввел в действие четырехлетний план. В своем совершенно секретном меморандуме о задачах этого плана он указывал, что «развертывание производства горючего в Германии должно осуществляться сейчас с максимальной быстротой, чтобы в основном завершить его в течение восемнадцати месяцев. Эта задача должна быть выполнена с такой же решимостью, какая требуется для ведения войны, ибо от разрешения этой проблемы зависит ход будущей войны…» Однако его эксперты никогда не переставали напоминать ему, что в случае войны химическая промышленность не в состоянии будет обеспечить производство достаточного количества синтетического бензина, и Гитлер принял это к сведению. В ходе выполнения московского соглашения с Россией он добивался и добился огромных поставок нефти и пшеницы. Направив в 1940 году в район Плоешти сначала замаскированные войска СС, а затем и войска вермахта, он обеспечил непрерывные поставки румынской нефти в Германию. Без синтетического бензина Гитлер не смог бы провести кампанию в Польше, без русской нефти он не смог бы начать наступление на Францию, а без румынской — вести войну против России.
Нужда Германии в пшенице была не менее острой. Особенно она должна была возрасти после того, как прекратились бы поставки из России с началом против нее войны. Немецкие военно-экономические эксперты, как мы отмечали выше, считали, что продолжение войны после окончания кампании во Франции стало бы невозможным, если бы Германия не обеспечила снабжение всех своих вооруженных сил за счет ресурсов России.
Поэтому стремление немцев «обеспечить себя хлебом и нефтью» было совершенно очевидным. Не менее очевидным было и то, что Россия потерпела бы поражение, если бы Германии удалось достигнуть эти свои цели. Без кавказской нефти военная машина русских должна была остановиться. Однако это еще не все. «Значительная часть сельскохозяйственного производства России также зависит от поставок нефти из этих районов, и разрушение здесь нефтепромыслов вызвало бы голод, который имел бы далеко идущие последствия», — писал Уинстон Черчилль в январе 1941 года в уже цитированном нами письме президенту Турции.
Сталин был встревожен. Москву можно было эвакуировать, и в свое время он это сделал, однако кавказские нефтепромысла эвакуировать было нельзя. Те 300 миль, которые отделяли передовые позиции немцев в Кавказских горах от нефтепромыслов Баку, спасли Россию от окончательного поражения.
Русские понимали эту опасность, однако немецкий генеральный штаб был слеп. Его бывшие руководители до сих пор еще не поняли, где они упустили возможность добиться победы. Вот что говорил в этой связи генерал Гальдер в 1949 году, давая оценку руководству Гитлера:
Гитлер вынудил главное командование сухопутных войск отказаться от ясного плана, предусматривавшего разгром центра русского могущества (перед Москвой), в пользу второстепенного плана, осуществление которого, в лучшем случае, могло привести к более быстрому крушению уже рушащегося второстепенного фронта… Предпочтение было отдано захвату важнейших промышленных центров и русских нефтяных районов, но не решительному разгрому русской армии!»
И с таким странным заявлением спустя четыре года после окончания войны выступил бывший начальник генерального штаба немецкой армии!
По его словам, путь на Баку был почти открыт, и, следовательно, победоносное завершение войны в силу этого было совсем близко. И все же генеральный штаб в это время настаивал на захвате Москвы. Нет никакого сомнения в том, что немецкие армии в России сражались превосходно. Однако генеральный штаб не выполнил своего долга по отношению к ним.