- Проходи, проходи, писатель, - насмешливо и зло цедит Граф Инкель сквозь зубы. - Раздевайся, ваше благородие.
Я медлю. Утюг вот он рядом, слева, но все настороже, мне и нагнуться не дадут.
- Ну! - толкает меня в бок дулом пистолета Туземец. - Или тебе помочь? - Он уже тянет руку к замку куртки, я отстраняю её и раздеваюсь. Иду за Идолом - уверен, его кличка и вполне соответствующая - в комнату.
- Привет, председатель, - скалит прокуренные зубы Сурен Самсонович. Что-то совсем забросил нашу стоянку, мы уже соскучились.
- Заткнись! - обрывает его Граф Инкель. - Садись, - властно указывает он мне на стул у стола. - Значит, вчерашний урок не пошел тебе впрок, повторяет он слова Туземца, - решил воевать с нами. И сколько ж у тебя помощников?
- Много, - отвечаю я дерзко, чтобы припугнуть его. - Во всяком случае, хватит, чтобы прихлопнуть вашу шайку.
- Врешь, - продолжает усмехаться Идол. - На сто тысяч много не надержишь. Или ты теперь больше запросишь? Знаете, что он натворил? обращается он к Туземцу и Усатику - Сурен Самсонович, видимо, уже в курсе. - Вы во сколько уехали от хазы?
- Не было ещё и десяти, - отвечает Туземец.
- В двадцать один сорок пять, - уточняет Усатик.
- А ровно в десять его дружки ухлопали Кузьмина, ранили Василь Василича. - Идол поворачивается ко мне. - И ты надеешься, что запугал нас этим? Да ты сейчас так нам за них заплатишь, что маму проклинать станешь, зачем тебя родила.
- Да как же?.. Там никого, кроме нас, не было, - удивляется Усатик.
- Были, как видишь. На это у них ума хватило: его вместо приманки пустили; и пока вы вдвоем пасли его, они Кузьмина ухлопали. Сейчас он нам расскажет, кто это сделал. Ты не забыл свою жалейку? - повернулся он к Сурену Самсоновичу.
- Зачем обижаешь, дорогой? Сурен никогда ничего не забывает. - Наш сторож и мой помощник достает из внутреннего кармана куртки небольшой паяльник и смотрит на меня с ухмылкой. - Прекрасный инструмент, председатель. Играет - слезы текут.
- Теперь понятно, кто помог Максиму Петровичу угореть, - говорю я с ненавистью, - у этого палача не дрогнет рука, и он с удовольствием будет издеваться надо мной. Отблагодарил за то, что он тебя на стоянку взял.
Сурен оскалил свои крупные, давно не чищенные зубы, по краям которых чернели камни.
- Ты прав, председатель, Сурен не забывает ни добра, ни зла: с Петровичем у меня были свои счеты.
- Твой Сарафанкин взял его по моему велению, - пояснил Граф Инкель. Кстати, небескорыстно, тысячу с него слупил. Помощник твой был великий стратег, вначале решил из-под моей опеки ускользнуть, напрямую на Кузьмина вышел. А когда документиком обзавелся - в рэкетиры подался Но аппетит у него был куда меньше твоего, он двадцатью тысячами ограничился
Для чего он это говорит мне? Или не мне, перед своими помощниками отчитывается, что, мол, вот рэкетиры выудили у него двадцать тысяч. Я не верил ни одному его слову.
- Врешь ты все. Никаких денег Максим Петрович у тебя не брал.
- Не брал, потому что не дали. - Он вдруг удивленно изогнул брови. Может, и ты не требовал сто тысяч?
- Сто тысяч? - у меня глаза полезли на лоб. - Это когда же?
- Запямятовал, товарищ капитан? - Но усмешка сползла с лица, и он менее уверенно продолжил: - Или ты думаешь, что я по телефону твой голос не узнал?
- С твоим слухом в консерваторию бы.
Ирония, кажется, подействовала, он усомнился ещё больше в достоверности телефонного абонента.
- Тогда ответь, зачем ты пожаловал ко мне после похорон Сарафанкина?
- Я в твоем кабинете требовал с тебя сто тысяч? - Я был вне себя и еле сдерживался, чтобы не броситься на него.
Гарфинкель сурово посмотрел на Сурена.
- Кто ещё мог знать и звонить?
Сурен растерянно пожал плечами.
- Некому больше. Они с Сарафанкиным были не разлей вода.
- Так, - Гарфинкель начальнически прихлопнул по столу ладонью. Допустим, звонил не ты. Но ты не будешь отпираться, что документы у тебя? Он сверлил меня своими ледяными серыми глазами
Тут моим возражениям он не поверил бы ни за что - зачем мне было затевать такую опасную интригу, за которую можно поплатиться жизнью, и я с сожалением подумал, что идея моя разоблачить преступников кончается крахом сам ловец попал в ловушку. Даже если удастся убедить их, что у меня нет никаких документов, в живых они меня не оставят - таких свидетелей лучше не иметь. А может, не все ещё потеряно и есть шансы дальше поводить их, как хищных рыб на блестящую приманку? Судя по тому, что Гарфинкель приехал сюда, встречается с заказчиками, сам ездит по организациям и учреждениям выбивать дефицитный материал, вряд ли он является главным в этой шайке; вероятнее всего, он чуть повыше рангом Туземца и Усатика и потому...
- Документы у меня есть, но не про вашу честь, - отвечаю как можно наглее: наступление, как утверждают стратеги, лучший вид обороны затрудняет противнику правильно оценить силы, заставляет его делать ошибки. - Произошла маленькая накладка: звонивший посчитал себя за босса.
- Ну и что? Документы нужны мне.
- Коль нет ста тысяч... - я даже усмехнулся. Гарфинкель покрутил головой.
- Сам нахал, встречал нахалов, но такого наглеца вижу впервые: в твоем-то положении ставить условия? Да ты сейчас сам нам в придачу тем задрипанным документам все свои гонорары предлагать будешь. - Он взглянул на наручные часы. - Кстати, вчера твои документы кое-чего стоили, а сегодня грош им цена-бронетранспортер на месте и теперь попробуй докажи, что его не списали и не отправили на металлолом.
Вот, оказывается, какие им нужны были документы: купили в воинской части подлежащий ремонту бронетранспортер, перепродали его, а теперь, когда он доставлен на место - не иначе как в Армению, где формируются отряды боевиков, - начальник рембазы оформил документы, что сдал его в металлолом.
Ах, если бы вырваться из лап этих садистов!. И никаких признаков присутствия охраны Неужели снова оставили они меня один на один с бандитами? Да и не велика персона, чтобы охранять меня пуще ока. У них других забот хватает Хоть бы телефон зазвонил!
- И знаешь, сколько мы получили за твой задрипанный броник? Пятьсот тысяч На всех, - уточнил Граф Инкель - А ты один хотел отхватить пятую часть?
- Почему один? У меня тоже есть и начальники, и подчиненные, - я любыми способами затягивал разговор: должны же меня хватиться опекуны!
- И много у тебя их? - недоверчиво сощурился Граф Инкель. Рассказывай лучше без жалейки - пренеприятнейший инструмент, скажу тебе по секрету, и я не любитель таких зрелищ.
- Ни много ни мало, но вполне достаточно, чтобы не выпустить вас отсюда.
- Вот даже как? - И повернулся к сторожу. - А ты убеждал нас, что их только двое?
Глаза Суреиа трусливо забегали, как у пса, который ждет наказания: не хватало только хвоста, чтобы завилять им. А каким молодцом передо мной рисовался: молодец против овец, а против молодца сам овца.
- Врет он все, - залепетал. - На понт берет.
- А Кузьмин и Василь Василич?
В это время зазвонил телефон - все-таки есть Бог на свете. Или сработала телепатия? Рванулся было к трубке, но Гарфинкель опередил меня, положил на неё свою увесистую лапу.
- Кто? - спросил он сурово.
- Если я не отвечу, они скоро будут здесь, - нашел я ещё несколько минут, а может, секунд, отдалявших от пыток.
Гарфинкель снял трубку, приложил к уху. Глаза его, кажется, полезли на лоб. Он зажал рукой микрофон и вопросительно глянул на Туземца и Усатого.
- Кажется, Рыжая.
- Не может быть! - возразил Туземец. - Я сам её связывал и прикрутил к батарейной трубе.
- А соседи, случайные прохожие?
- Там сто лет никто не был. И кляп я надежно... А в трубке, я слышал, уже спрашивал обеспокоенный голос Дины:
- Алло, алло, Игорь, почему ты молчишь? Гарфинкель сунул мне трубку.
- Ответь. Только без глупостей. - И в руках у него блеснуло лезвие ножа, приставленное к моему горлу. Я взял трубку.
- Слушаю, Дина.
- Спасибо, Игорек. Все в порядке. Ничего не бойся. Им конец.
Ее голос хорошо слышал и Гарфинкель. Быстро убрал нож, достал пистолет.
- А ну-ка проверь! - приказал властно Туземцу, кивком указывая на дверь. Приготовился к защите и Усатик: в одной руке мой "Макаров", в другой "вальтер".
- Тихо. Надо быстро сматываться.
- Выйди. Проверь лестницу и подъезд. Он не спускал глаз с двери. Туземец бесшумно повернул ключ - я не видел, когда он успел закрыть, рывком толкнул дверь. И тут же чьи-то сильные руки схватили его, вырвали из комнаты. Раздался лишь глухой стон.
Гарфинкель вскинул пистолет. Но тут же Усатик ударил его рукояткой "вальтера" по руке. Грохнул выстрел, и пистолет упал на пол.
- Спокойно, Граф. - Дуло "вальтера" уже упиралось ему в затылок, а "Макарова" было направлено в Сурена. - Финита ля комедия, как говорят французы, или комедия окончена, как заключают русские. Вы арестованы.
В комнату вошли двое немолодых спортивного вида мужчин, в одном я узнал вчерашнего свидетеля дорожного происшествия. А за ними пожаловал и мой друг Сашка Горелый.
- А ты боялся! - подмигнул он мне, подходя. - Жаль, что преждевременно спугнул их Сарафанкин.
- Какой Сарафанкин? - удивился я.
- Конечно, не покойник - сынок Максима Петровича. Это он требовал с Гарфинкеля сто тысяч и ухлопал Кузьмина. Вдвоем с прапорщиком Скородумовым. Тот какими-то путями завладел документами о махинациях комбата, вот под руководством Максима Петровича и решили они заделаться рэкетирами.
Послышались два слабых щелчка, будто клацнули курки пистолетов. Я взглянул на Гарфинкеля и Сурена Самсоновича и увидел на их руках стальные наручники.
Часть вторая
ШКОЛА ТЕРРОРИСТОВ
Глава первая
1
Мне было лет десять, когда в одной книге я прочитал оказавшейся напутствием фразу: "Воля, как и мускулы, требует постоянной тренировки; чтобы выковать железный характер, нужно научиться управлять собой, подчинять желания разуму..."