— Мы еще вернемся! — кричит он, обернувшись.
У меня исчезают последние сомнения. Это действительно Ари. Мне хорошо знаком голос моего извечного врага Ари.
— Вот тебе и на! Совершенно невозможно никого как следует насмерть убить. Не то, что в добрые старые времена, — подает голос Клык.
Настороженно зависаем в воздухе. Надо переждать да посмотреть, не пойдут ли ирейзеры снова в атаку. Но, похоже, они свалили, и новых опасностей небо пока не таит. К тому же, прежде чем двигаться дальше, стоит оценить наши потери: нет ли раненых, и сильно ли изувечили нас эти подонки. Клык, например, очень меня беспокоит. Он как-то странно прижимает к боку руку и тяжело переваливается в воздухе из стороны в сторону. Заметив мой встревоженный взгляд, он коротко отмахивается:
— Не дрейфь. Я в порядке.
— Ребята, Ангел, Надж, Газзи! Немедленно докладывайте, раненые имеются?
— Чуток задета нога — переживу, — откликается Газман.
— У нас никаких повреждений, — рапортует Ангел. — Я, Тотал и Селеста в целости и сохранности.
Если кто не знает, дорогие читатели, Селеста — это плюшевый медвежонок в ангельском одеянии. Ее Ангелу… — как бы это поаккуратнее выразиться? — подарили в Нью-Йорке в игрушечном магазине. «Подарили», пожалуй, — самое безобидное слово для того вымогательства, которое учинила Ангел, внушив тетке, что та должна расплатиться за ее игрушку.
— Обо мне не волнуйтесь, — говорит Надж, но голос у нее такой понурый, что в ее положительное мироощущение мне не особенно верится.
— А у меня только нос… — Игги зажимает его рукой, пытаясь унять кровотечение. — Ничего, до свадьбы заживет.
— Ладно, раз все в порядке, пора двигаться дальше. Мы уже почти в Вашингтоне. Попробуем снова скрыться в большом городе. Готовы?
Стая дружно кивает, и, описав красивую дугу, мы разворачиваемся и продолжаем прерванный ирейзерами полет.
— Белохалатники, кажись, новый образец изобрели. Только, по-моему, это полный провал. Драться в полете они совершенно не в состоянии, — размышляю я вслух.
— Ага, они как будто в первый раз в воздух поднялись. Даже летать толком не умеют, — тараторит Надж. — Возьмем нас, к примеру. По сравнению с ястребами мы просто летающие табуретки какие-то. Но рядом с этими недоделками мы парим, как песня.
Улыбаясь ее красноречивым излияниям, втихаря пересчитываю собственные увечья.
— Правильно, Надж, — звенит в воздухе голосок Ангела. — Летать они, точно, не умеют. У них и мысли были совсем не те, что обычно. Того, чтоб «убьем этих птичьих мутантов», и в помине не было. Все только и думали: «Ой, сейчас крыльями махать забуду».
Она смешно передразнивает низкий грубый голос ирейзеров, а у меня на языке вертится не дающий мне покоя вопрос:
— А больше ты в их мыслях ничего не услышала?
— Ты имеешь в виду воскресение Ари из мертвых? — Газу, видно, тоже не терпится понять, откуда среди наших врагов снова взялся убитый мной Ари.
— Ага, — я расслабилась в потоке теплого воздуха и легко соглашаюсь с его простодушной постановкой вопроса.
— Не знаю. Странно только то, что ни один из них не показался мне знакомым. Как будто я их всех в первый раз видела. И его тоже, — задумчиво отвечает Ангел.
Вообще иметь в своих рядах шестилетнюю прорицательницу весьма полезно. Хотелось бы только, чтобы она была чуток поточнее. Или чтобы извлекала нужную информацию в нужное нам время. Может, тогда могла бы заранее предупреждать, когда ирейзеры соберутся нас в очередной раз проведать.
Но, если по правде, у меня от ее проделок порой мурашки по коже. Она у нас людей гипнотизирует. И не только ирейзеров — кого захочет, собственной воли лишает. Тут и до черной магии недалеко.
За всей этой болтовней я не сразу замечаю, что Клык что-то сильно поотстал. Он никогда особой разговорчивостью не отличался, так что я поначалу внимания не обратила. А как обратила, сразу поняла: дело неладно. Крылья у него работают плохо. Бледный как смерть, он и высоту теряет, и все время заваливается набок.
Резко снижаюсь к нему, сбросив скорость.
— Что тут происходит, скажи на милость? — моя нарочитая беззаботность никогда на него не действовала. Но попробовать все равно стоило. Кто не играет, тот не выигрывает.
— Ничего, — с усилием цедит он сквозь зубы.
— Клык, — начинаю было я, но тут вижу, что его сжимающая бок рука вся в крови. — Ты в руку ранен?
— Не в руку…
И тут глаза у него закрываются, и он начинает стремительно снижаться.
Точнее сказать, камнем падает вниз.
— Игги! Сюда-а-а-а! — В паническом ужасе забываю всех и все на свете. В мозгу бьется единственная мысль: «Только не это! Только не Клык!»
Потом вместе с Игги мы подхватываем Клыка и волочим его по небу. Всем телом чувствую, как он безжизненно обмяк, вижу его закрытые глаза и внезапно понимаю, что задыхаюсь от горя. Буквально не могу дышать.
— Скорей на посадку, надо понять, что с ним.
Игги согласен. С трудом долетаем до узкой скалистой полоски вдоль черного океана и тяжело и неловко приземляемся. У нас одна забота — не уронить Клыка. Уже на земле наши младшие подхватывают его, помогая дотащить до плоского песчаного пятачка.
Перво-наперво останови кровотечение, — руководит мной Голос.
— Что с ним случилось? — Надж встает на колени рядом с распростертым на песке телом Клыка. Я изо всех сил стараюсь сохранить спокойствие. Или хотя бы скрыть от стаи охватившую меня панику.
Первое, что я вижу: его куртка и рубашка насквозь пропитаны кровью. Быстро расстегиваю пуговицы. От рубашки остались одни лохмотья. И под ней в такие же лохмотья превратилось тело Клыка. Ари-таки удалось совершить еще одну непотребную гнусность.
Надж охает, застыв у меня за плечом.
— Надж, ты, Газзи и Ангел, снимайте рубашки и рвите их на широкие ленты. Нам нужны бинты.
Но Надж в шоке глядит на Клыка и не шевелится. Приходится прикрикнуть, и она наконец стряхивает оцепенение:
— Ребята, держите, у меня с собой запасная чистая рубашка. И нож, если кому надо.
Трое младших занялись делом, а Игги тем временем, едва касаясь Клыка тонкими чувствительными пальцами, обследует его рану:
— Все плохо. Похоже, все очень плохо. Рана глубоченная, и к тому же не одна. Сколько он потерял крови?
— Много, даже джинсы насквозь мокрые.
— Царапина… пустяки… — слабо бормочет Клык, приоткрыв мутные глаза.
— Ш-ш-ш… Молчи! Что же ты сразу не сказал?
Я же сказал тебе, срочно останови кровотечение. Что ты валандаешься! — снова командует Голос.
— Как?
— Как что? — недоуменно поворачивается ко мне Иг, — это ты мне?
Сильным давлением. Положи сверху какую-нибудь тряпицу и крепко двумя руками прижми рану. Не бойся, навались всем своим весом. И поднимите ему ноги.
— Игги, подними Клыку ноги, — транслирую инструкцию Голоса. — Ребята, бинты готовы?
Газман передает мне свернутый в трубочку бинт, и я складываю его в импровизированную подушечку. Остановить ею фонтан крови, хлещущий из раны Клыка, — все равно что затыкать шлюз пальцем. Но ничего другого у меня под рукой нет. Приходится обходиться подручными средствами. Как и велел Голос, кладу подушечку на рану, сверху — обе руки и, нажав, стараюсь держать стабильное давление.
Песок под боком Клыка продолжает темнеть от крови.
Занимается рассвет, и тучи чаек уже вовсю кружат и галдят над водой.
— Кто-то идет, — предупреждает Ангел.
Опять ирейзеры? Нет, не похоже. Просто нормальный ранний бегун. Заметив нас, человек замедляется и переходит на шаг. Вроде бы ничто в нем меня не настораживает — по виду обыкновенный чувак. Но внешность обманчива — мы давно в этом убедились на собственном опыте.
— Что у вас случилось, ребята? Что вы тут в такую рань делаете?
Увидев Клыка, он хмурится и тут же понимает, что за темное пятно расплывается по песку. По лицу у него пробегает волна страха.
Я и рта не успеваю раскрыть, а он уже вытащил мобильник и набирает 911.
Гляжу вниз на Клыка, на склонившееся над ним напряженное лицо Игги, на мою испуганную стайку и понимаю, что на этот раз нам самим не справиться. Надо смотреть правде в глаза: без посторонней помощи мы Клыка потеряем. Прятаться и бежать стало моей второй натурой, и меня так и подмывает схватить Клыка в охапку, свистнуть стае и валить отсюда к чертовой бабушке, подальше от незнакомцев, госпиталей и докторов. Но послушайся я этого вечного инстинкта, и Клык умрет.
— Макс, слышишь? — Голос у Газмана испуганный.
И правда, пронзительные завывания сирены «скорой помощи» все ближе и ближе. Как это я ухитрилась их не услышать?
— Надж, — командую я торопливой скороговоркой, — ты остаешься за старшую. Я еду с Клыком в госпиталь, а вы найдите здесь укромное местечко и спрячьтесь хорошенько. Как смогу, я за вами вернусь. Быстро, пока «скорая» не приехала.
— Нет, — твердо отвечает Газман, уставившись на Клыка.
— Что? Ну-ка повтори!
— Нет, — на его физиономии проступает выражение упрямого осла. — Мы и вас одних не отпустим, и сами тут одни не останемся.
— Что ты сказал? Я не ослышалась? — добавляю в голос металл и призываю на помощь свои самые «авторитетные» и строгие интонации. Кровь уже пропитала тряпки и сочится сквозь мои пальцы. — Я кому сказала, марш отсюда немедленно.
— Нет, — стоит на своем Газ, — плевать мне на то, что случится, — мы здесь без тебя не останемся. Один раз уже остались. Ничего хорошего из этого не получилось.
— Я с Газманом согласна, — Надж скрещивает на груди руки.
Ангел поддакивает ей и кивает. Даже Тотал, сидящий на песке у ее ног, согласно подрявкивает в такт ее кивкам.
От удивления у меня отвисает челюсть. Они никогда в жизни не сопротивлялись моим приказам.
Но, как ни хочется мне на них хорошенько наорать, уже поздно. Двое санитаров с носилками бегут к нам, увязая в песке. По нашим лицам бегают красные полосы света — «скорая» стоит в стороне, но мигалка продолжает крутиться.