Я и по сей день помню тот звук, с которым я разрывала украденными с поста медсестры ножницами вены на руках, помню запах крови, заливающий мою ночную рубашку. И помню лицо Акелы у меня в палате психиатрического отделения через день после случившегося. У него были глаза раненого волка. Я видела такое в какой-то передаче – угасающий взгляд животного, потерявшего смысл и силы жить. Он тоже не мог простить себе того, что случилось со мной. Но, прижавшись друг к другу, мы смогли удержаться на самом краю, смогли начать заново жить, поддерживая друг друга. А потом появилась Соня. И с того момента, когда наш дом наполнился звуками ее переливчатого смеха, все пошло так, как надо. И никогда, ни разу в жизни никто из нас не напомнил другому о том, что случилось. А сейчас, глядя на расцветающую в новом качестве подругу, я снова переживала те эмоции… Когда сдерживаться не хватало сил, я просто уходила из дома и подолгу болталась в парке, куря сигарету за сигаретой. Ничего, я это переживу, у меня есть Соня и муж. Муж, ради которого я готова на все.
Так прошел месяц. Акела звонил мне раз в два дня, мы говорили на какие-то отвлеченные темы, стараясь не касаться проблем, но я слышала в его голосе озабоченность и тщательно скрываемую тревогу. Без меня папа угодил в больницу, но с ним, к счастью, все было уже в порядке. Иногда Сашка звонил поздно ночью, когда все уже спали, и подолгу читал мне японские любовные стихи, хотя его трудно было заподозрить в излишнем романтизме. И я понимала – он скучает, я нужна ему, он меня любит. И от этого становилось чуть легче переносить вынужденную разлуку.
Глава 24Ольга
Существует мнение, что женщины направляют стрелку своего компаса на любовь. Достоверность этого сомнительна, но, кажется, женщина действительно может быть счастлива одной любовью.
Сказав Саше о беременности, Ольга потом не раз об этом пожалела. Нет, не потому, что хотела скрыть от подруги эту новость. Наоборот, с кем же еще поделиться, пока рядом нет Саввы. Но в глазах Саши она стала иной раз замечать такую тоску и непролитые слезы, что от этого становилось почти физически больно. Историю о потере ребенка она знала. Как-то давно в минуту откровенности, так ей несвойственной, Сашка сама рассказала Ольге о трагедии, которая случилась много лет назад. Теперь Ольга видела, что даже горячо любимая Соня не может полностью вытеснить из памяти подруги нерожденного ребенка. Но сильная характером Сашка умело держала себя в руках и абсолютно искренне радовалась за Ольгу. Она действительно нашла клинику в центре Саратова и отправилась туда вместе с подругой. А когда ошеломленная и растерянная Ольга вышла из кабинета, держа в руках черно-белый снимок, на котором врач черточками указал два сердечка, Сашка, забыв о том, что она серьезная женщина и доцент кафедры, скакала в коридоре, как малолетняя девчонка.
– Это же просто с ума сойти, какая новость! Ты хоть понимаешь, балда ты, как тебе повезло?! – спрашивала она, рассматривая снимок.
– Фигассе повезло, – бормотала растерянная Паршинцева, – двое сразу…
– И чего? Справитесь! – уверенно заявила Сашка, бережно убирая снимок в Ольгину сумку. – Хорошо бы, чтоб разнополые, да?
– Хорошо бы, чтоб здоровые.
– Ты у нас девица без вредных привычек, Савка вообще бугай, так что с генами все в порядке. Будут рыжие, – хохотала Сашка, искренне наслаждаясь Ольгиной растерянностью.
– Да хоть зеленые, – улыбнулась, наконец, и Ольга, машинально положив руку на живот. – Домой бы только скорее.
Сашка моментально стала серьезной:
– Да. Хорошо бы домой. Сонька без школы совсем приуныла, какие из нас педагоги? Может, попробовать какую-то учительницу найти здесь? Черт знает, сколько еще торчать.
– Не надо. Мы с ней хорошо ладим, она умная у вас, все на лету ловит. Да и мне веселее. Дома, если что, нагонит, сейчас же еще не алгебра всякая.
Сашка кивнула, думая уже о чем-то совершенно другом. Они старались реже говорить на эту тему, но не всегда получалось. Ольга скучала по мужу, с которым не могла даже поговорить – Никита каким-то образом связывался с ним сам и передавал приветы и сообщения, что Савва здоров и работает. Сайгачев звонил Сашке, и та после этих звонков ходила как в воду опущенная. Кажется, только Соня и Никита были всем довольны. Хоть кому-то хорошо.
Пару раз Ольга с телефона Никиты звонила маме, которой они с Саввой договорились сказать, что она отдыхает в санатории. Наталья Ивановна, конечно, удивилась, но, кажется, поверила, потому что задавала много вопросов, как дочь питается и принимает ли какие-то процедуры. Ольга что-то сочиняла на ходу, стараясь не углубляться во вранье, чтобы не запутаться. Маме о беременности она тоже не сказала, приберегая новость до лучших времен.
Тайком от Никиты они с Сашей сходили в тот самый магазин для беременных и купили несколько довольно нейтральных вещей, таких, чтобы не привлекали внимания, но и позволяли комфортно чувствовать себя, поскольку Ольга неожиданно начала прибавлять в весе. Это, к счастью, удавалось списывать на кулинарный талант Сары Иосифовны, и та, кажется, страшно собой гордилась – хоть кто-то был ей благодарен за прибавку в весе. Однако в последнее время она вдруг начала как-то очень уж пристально присматриваться к Ольге, словно предчувствуя подвох. Тогда Сашка, улучив момент, объяснила тетке ситуацию и строго-настрого велела держать язык за зубами. Сара Иосифовна мужественно подчинилась, но порции в Ольгиной тарелке стали, кажется, в два раза больше и сделались более диетическими. Словом, все бы ничего, если бы не эта давящая тоска по мужу, желание быть рядом с ним и поделиться, наконец, такой радостной новостью. Но Ольга хорошо понимала, что теперь она в случае чего подвергает опасности не одну, а сразу три жизни, и это заставляло ее держаться и еще подбадривать совсем сникшую Сашку.
Глава 25Александра
Разумеется, любой из нас может умереть хоть завтра. Но если думать об этом, жизнь потеряет всякий смысл.
Все неприятности происходят в тот момент, когда ты расслабляешься и считаешь, что очутился в безопасности. Теряются контроль и чувство осторожности, ты перестаешь оглядываться по сторонам, и вот тут-то тебя и застигают врасплох.
Мы втроем возвращались из кино. Идиотская затея, да и фильм был дурным, и погода мерзкая. Но Ольга захотела развлечься, и мы с Никитой не смогли ей в этом отказать. Фильм закончился за полночь, такси, вызванное Никитой, куда-то запропастилось, а автобусы уже не ходили, словом, мы пошли пешком. Я так увлеклась своей тирадой о плохой актерской работе, что не сразу поняла, что происходит. Из резко затормозившего джипа выскочили двое парней, один тут же выхватил пистолет и выстрелил в мгновенно отреагировавшего и бросившегося наперерез ему Никиту. Телохранитель упал, а я увидела, как второй заталкивает в салон джипа Ольгу. Я закричала, не слыша собственного голоса, и тут же получила сильный удар в голову сзади – как кувалдой. Это оказалось настолько неожиданно, сильно и больно, что я мешком рухнула на асфальт. В себя пришла уже в машине, очнувшись от прикосновения Ольгиных волос к лицу. С трудом разлепила глаза, огляделась и поняла, что мы в машине, мои руки скручены за спиной, а в голове что-то гудит и взрывается от боли.
– Где… где мы? – тяжело выдавила я, глядя на склонившуюся надо мной Ольгу.
– В машине, – прошептала она. – Ради бога, прошу тебя, молчи, не усугубляй.
Я сделала над собой усилие и села, ощутив прилив тошноты – сотрясение мозга мне организовали неслабое. Бросив взгляд на подругу, я увидела, что ее руки тоже скручены какой-то веревкой, но впереди, и это лучше – она прикрывает ими живот. Мысль о ее близнецах немного меня отрезвила, к горлу подкатил противный ком страха. Что же будет, как быть, как мне уберечь ее?
– Оля, держи себя в руках, – прошептала я со всей силой, на которую только была сейчас способна. – Я тебя очень прошу, что бы ни было, никуда не лезь, помни…
Она послушно кивнула, но я видела, как ей страшно, и осуждать ее за этот страх не могла, отлично понимала, что` для нее поставлено на кон.
Подавив тошноту, я как можно небрежнее обратилась к сидевшим впереди парням:
– Граждане разбойники, а что, собственно, происходит?
– Очухалась? – вполне доброжелательно спросили меня, и сидевший на пассажирском сиденье высунулся между спинок. – Крепкая ты, хоть и мелкая.
– Ага, живучая, – в тон ему сказала я, – так все-таки? Мы едем кататься?
– Угадала, – буркнул он, – и ехать нам долго, так что настраивайтесь, девоньки, на вояж.
– Не-не-не, меня долго не устраивает, – сообщила я, лихорадочно соображая, что случилось и кем могут оказаться эти люди. – Меня в машине укачивает. Я вообще транспорт плохо переношу.
– Прости, байка не было. А сейчас помолчи, ладно? – И он снова вернулся в прежнее положение.
Итак, я получила хоть и скудную, но все же информацию. Люди, затолкавшие нас в машину, явно знают, кто я, не зря же о байке сказал. Значит, едем мы, скорее всего, в сторону дома, и это все-таки лучше, чем оказаться в руках у каких-нибудь местных любителей легких развлечений. Теперь меня беспокоила только Ольга. Что, если она испугалась или ее вдруг сильно толкнули? Бывают в жизни моменты, когда страх за жизнь другого человека пересиливает собственный, и тогда мозг начинает работать с удвоенной энергией. Я принялась прикидывать варианты, но пока ничего стоящего в голову не приходило. Надо постараться разговорить этих двоих, вдруг всплывет еще что-то. Я пошевелила затекшими руками и негромко спросила:
– А скажите, уважаемые, руки так уж обязательно вывернутыми назад держать? Больно же.
– Потерпишь, – раздалось с переднего сиденья.
– Слушайте, мужики, это ведь даже несерьезно. Вы два здоровых лба, а связали руки двум женщинам. Самим-то не смешно?