Самыми желанными гостями в убежищах были фронтовики. Для них освобождались лучшие отсеки, койки застилались чистым бельем. Из скудных запасов выкраивалось угощение, на столе появлялось неизвестно где добытое вино. Пока бойцы спали, женщины стирали и гладили их белье, чинили одежду и обувь.
В убежище на улице Карла Маркса, где комендантом была коммунистка Евгения Митрофановна Михайлова, организовали швейную мастерскую. Женщины шили шапки-ушанки, маскировочные халаты, вязали для фронтовиков перчатки. Не раз с подарками в руках мастерицы ездили навещать фронтовиков.
Городскому комитету обороны, горкому и горисполкому в первые дни обороны трижды пришлось менять помещения. Наконец и мы перебрались в штольню. Оборудовали ее в центре города, на улице, которая теперь называется Большой Морской. На новом КП имелось семь небольших отсеков.
Комитет обороны, горком партии и горком комсомола занимали отсек метра в два шириной и в четыре длиной. Здесь умещались длинный стол, две скамейки, тумбочка с телефонными аппаратами. А к стенам в два яруса были прикреплены восемь узких коек. В этом отсеке мы работали, принимали посетителей, проводили немноголюдные совещания. Тут же ели и спали. В таких же условиях работали горисполком, штаб МПВО и другие организации. На КП было тесно, сыро и душно. Когда в начале января областные организации перебрались на Керченский полуостров, стало немного свободнее, да к тому времени уже и штольни были расширены. В феврале они стали достаточно велики, чтобы под нашей «крышей» оказались райком партии и райком комсомола, райисполком и штаб МПВО Северного района, городское отделение Госбанка. Здесь же в одном из больших отсеков был открыт подземный кинотеатр на восемьдесят мест. Вскоре в укрытия такого типа перешли и организации Корабельного и Центрального районов.
Нельзя не рассказать подробнее о женщинах Севастополя, так много сделавших для обороны родного города. Это в основном их руками были построены мощные оборонительные рубежи на подступах к городу, оборудованы укрытия для населения, для торговой сети, для детских учреждений, школ и больниц. Это они снабжали фронт обмундированием, бельем, обувью и в значительной части вооружением и боеприпасами. Это они обслуживали госпитали, отдавали свою кровь раненым бойцам, сопровождали раненых на Большую землю.
А сколько женщин сражалось на фронте! Многим известны имена замечательной патриотки, пулеметчицы 25-й Чапаевской дивизии, героини Одессы и Севастополя комсомолки Нины Ониловой, снайпера Людмилы Павличенко и разведчицы Марии Байды, санитарки Галины Марковой, электрика Морского завода комсомолки Фроси Радычкиной, девятнадцатилетней севастопольской комсомолки Оли Химич и многих, многих других.
Сила духа советских женщин особенно ярко проявилась в осажденном городе. Их удивительное мужество я наблюдал ежедневно, ежечасно на протяжении многих месяцев. Но в один из дней как-то по-особому проявилась самоотверженность наших патриоток. Это было на конференции севастопольских женщин.
…Вместительный зал Дома учителя был уже переполнен, а женщины все шли и шли. Принесли еще несколько скамеек, стулья, теснее сдвинули ряды, но мест все равно не хватило и многим пришлось стоять.
В президиуме конференции — руководители областных, городских и районных организаций, представители военного командования, бойцы, знатные женщины города: Мария Тимофеевна Тимченко, Лидия Алексеевна Ракова, учительница Александра Сергеевна Федоринчик, бывшая домохозяйка, а затем передовая работница Евфросинья Ивановна Туленкова, активистка с Северной стороны Наталья Максимовна Басак, главный врач поликлиники Стефания Яковлевна Троценко, Антонина Алексеевна Сарина, Валентина Емельяновна Лаврентьева, Мария Сергеевна Коновалова… Одна за другой поднимаются они на трибуну, чтобы отчитаться о своей работе для фронта, поделиться опытом.
В раскрытые окна зала заглядывает нежаркое весеннее солнце. Доносится гул артиллерийской стрельбы, разрывы вражеских снарядов. Но никто не обращает на это внимания, привыкли. С огромным интересом слушают хорошо известную в городе и на фронте Марию Тимофеевну Тимченко.
— Почему мы только укрываемся и ничего не делаем для фронта? — с такими словами обратилась она однажды к женщинам своего убежища. А на другой день пошла к секретарю Северного райкома партии Евгении Павловне Гырдымовой, и та посоветовала ей взять шефство над одним из полков, оборонявших Севастополь.
— А что вы можете делать? — спросили Марию Тимофеевну в полку.
— Можем шить.
В убежище появились ткани для белья и маскировочных халатов. В течение месяца было сшито пять тысяч пар белья и халатов. Мария Тимофеевна снова направилась в полк.
— Больше половины женщин у нас сидят без дела. Мы можем стирать белье.
— Завтра же привезем, — с признательностью приняли фронтовики и это предложение.
Каждый месяц женщины стирали не менее пяти-шести тысяч пар белья. Сушили его бычно по ночам, в кухне с горящей плитой. Уголь привозили из полка, а когда его не стало, собирали в развалинах доски, бревна, подбирали скаты разбитых машин и, сжигая их, кипятили воду.
Старые женщины тоже не хотели быть в стороне. Для них привезли шерсть. Они пряли и вязали бойцам теплые носки, по нескольку сот пар в месяц.
Такие же бригады женщин-мастериц, обслуживавших нужды фронта, возникли в Рабочем поселке, на Северной и Корабельной сторонах, на горе Матюшенко, в Инкермане, Балаклаве. Их организаторами были домохозяйки, работницы, служащие: Ракова, Басак, Федоринчик, Анисимова…
После Марии Тимофеевны Тимченко на конференции выступила комендант убежища, с проспекта Фрунзе Мария Савельевна Мелконова.
— В январе по соседству с нашим убежищем был организован госпиталь, — рассказывала она. — Я пошла к комиссару Алексееву и предложила ему помощь нашего коллектива. «Можете привести в порядок фронтовую одежду бойцов?» — спросил он.
Мария Савельевна прошла в вещевую кладовую и ужаснулась. Да, видывали виды эти гимнастерки! Женщины тотчас же приступили к работе. Продезинфицировали весь ворох, потом разобрали, почистили, починили, выстирали, выгладили. В первый же день триста комплектов были готовы, а за три месяца женщины привели в порядок свыше шестнадцати тысяч вещей. Кроме того, они собрали для госпиталя посуду, книги, дежурили возле раненых, убирали палаты. Больше других старалась жена рабочего Морзавода Таисья Васильевна Ткачева, у которой на фронте был сын.
Она организовала бригаду: двадцать две домохозяйки шили для госпиталя белье.
Выступившие на конференции часто упоминали имя знатной стахановки Евфросиньи Ивановны Туленковой, той самой, что стала электромонтером на Ново-Шульской водокачке вместо мужа, ушедшего на фронт.
О мужестве этой женщины знали многие. В дни обороны водокачка оказалась у самой линии фронта. Поблизости то и дело рвались снаряды, повреждая линии электропередачи. Несмотря на опасность, Евфросинья Ивановна круглосуточно находилась на своем посту, вместе с другими выходила на ремонт линии. Промышленные предприятия, воинские части, население города бесперебойно снабжались водой.
Когда на фронт ушли еще два моториста, Туленкова осталась на водокачке одна. В немногие свободные минуты стирала и чинила бойцам белье. В эти дни Евфросинья Ивановна вступила в ряды Коммунистической партии. В своем заявлении она написала: «В дни обороны осажденного любимого нами города Севастополя хочу работать и помогать фронту, будучи коммунисткой». За свой самоотверженный труд Е. И. Туленкова позже была награждена медалью «За отвагу».
Одна из выступавших упомянула имя почтальона городского телеграфа Капитолины Ивановны Заруцкой, и весь зал зааплодировал. Все повернули улыбающиеся лица в сторону сидевшей где-то в задних рядах худенькой женщины в синем выгоревшем берете. Все знали Капитолину Ивановну, добросердечную, словоохотливую, без устали шагавшую по городу, невзирая на бомбежки и артобстрел.
— На меня сейчас самолет пикировал, будто я какой-нибудь военный объект, — шутила она, забегая в убежище.
— А вы, Капитолина Ивановна, и есть военный объект, — отвечали ей. — Вон какое большое дело делаете!
Капитолина Ивановна раздавала почту, поправляла сбившийся берет, потирала воспаленные от бессонницы глаза.
— Ну, мне пора.
— Да подождите немного, может, поутихнет, — уговаривали ее.
— Нельзя. Вот сколько еще надо доставить телеграмм, — показывала она, — Ждут-то их как!
В самые тяжелые дни третьего штурма, когда город почти весь был разрушен и горел, Капитолина Ивановна по-прежнему бесстрашно пробиралась к адресатам.
После войны, бывая в Севастополе, я часто встречал Капитолину Ивановну. Она все такая же, как будто годам неподвластна. Мы с ней были очень дружны. По праздникам, где бы я потом ни работал — в Иванове, во Владивостоке или в Москве, всегда получал от Капитолины Ивановны поздравительные открытки. Бережно храню ее фотографию.
Многие жители осажденного города сохранили самые теплые воспоминания об Александре Сергеевне Федоринчик. Активная общественница, она еще до войны была избрана депутатом городского Совета. А когда началась война, Александра Сергеевна с удвоенной энергией бралась за любое дело. Стала зачинательницей движения фронтовых бригад. С готовностью взялась сопровождать раненых на Большую землю. А это было сопряжено с немалыми трудностями и риском.
В 1942 году, когда в Москве готовился Всесоюзный митинг участниц Великой Отечественной войны, нас попросили прислать от Севастополя одну женщину. После долгих споров, выбор пал на Александру Сергеевну. Там, в столице нашей Родины, она выступила с речью:
— Шесть месяцев Севастополь находится в осаде. С гордостью передаю вам его рапорт: наш город живет нормальной, полнокровной жизнью. Советские женщины! Севастополь зовет вас к бою! Женщины всего мира! Севастополь показывает вам пример сопротивления в борьбе…
Рассказ делегатки от Севастополя произвел огромное впечатление. Нашей Александре Сергеевне весь зал аплодировал стоя, приветствуя в ее лице борющийся город-герой.