В этих рассуждениях, конечно, была доля правды. Но большинство городских активистов придерживалось того мнения, что вид чистого и благоустроенного города, живущего нормальной жизнью, благотворно влияет на настроение фронтовиков и населения. Когда бойцы приезжают в Севастополь и видят позванивающий трамвай, цветы на Приморском бульваре, свежеокрашенные скамейки, настроение поднимается. «Город-то восстанавливается. Нельзя его отдавать фрицам».
В марте возвратились некоторые руководящие работники, еще в декабре эвакуировавшиеся на Большую землю. Оставили они город полуразрушенным, опустевшим. А сейчас то и дело мы слышали их восторженные восклицания: «Такого мы не видели и в глубоком тылу!»
День ото дня крепла дружба гражданского населения с фронтовиками. Фронт и город постоянно обменивались делегациями, фронтовикам отправлялись подарки, устраивались совместные вечера отдыха. Партийная организация Севастополя и политорганы армии и флота действовали тут согласованно. Еще в ноябре бюро горкома приняло решение: «Практиковать более частые выезды на фронт делегаций, руководителей городских и районных организаций, представителей предприятий и учреждений. Организовывать выступления на предприятиях бойцов, командиров и политработников, выступления в печати работников города и представителей воинских частей». Мы работали в тесном контакте с политическим управлением флота и политотделом Приморской армии, с дивизионным комиссаром Бондаренко, бригадным комиссаром Бочаровым, комиссарами и начальниками политотделов соединений Степаненко, Солонцевым, Ратниковым, Мельниковым, Пичугиным, Хацкевичем, Вершининым, Ехлаковым, Ищенко, Слесаревым, Сунгурьяном.
«Нас часто посещали представители севастопольских предприятий, — рассказывает в своих воспоминаниях «Мы отстаивали Севастополь» бывший командир 7-й бригады морской пехоты Евгений Иванович Жидилов. — Эти встречи — праздник для матросов, о них мы вспоминаем с волнением и благодарностью».
Нередко приходилось выезжать на фронт и работникам горкома. В марте и апреле вместе с товарищами я побывал на 30-й батарее береговой обороны, которой командовал капитан Александер, в артиллерийском полку Богданова, в бригадах морской пехоты Горпищенко, Жидилова и Потапова, на боевых кораблях. Особенно запомнилась встреча с бойцами 79-й бригады морской пехоты, которой командовал полковник Алексей Степанович Потапов.
Выехали мы с В. П. Ефремовым, когда уже стемнело. Развилку дороги на Симферополь и Ялту, непрерывно обстреливаемую, проскочили благополучно. Быстро проехали Инкерман, поднялись в гору. На фронте было сравнительно тихо. Лишь изредка доносились пулеметные и автоматные очереди, взлетали ракеты.
Вот и домик у шоссе, где расположилось командование бригады. Полковник А. С. Потапов и комиссар бригады И. А. Слесарев тепло встретили нас, поднесли по рюмочке, рассказали о положении на участке, занимаемом бригадой.
Затем в сопровождении автоматчиков двинулись на передний край.
— В сторону не оступитесь, — предупреждает Потапов. — Идем в проходах минных полей.
В воздухе послышался гул моторов, зашарили по небу прожекторы, забили вражеские зенитки.
— Наши пошли на бомбежку.
И опять тихо.
— Заглянем в блиндаж.
Краснофлотцы отдыхали, были рады гостям. Посыпались вопросы: «А верно, что Севастополь восстанавливается?», «Говорят трамвай ходит?», «Сколько хлеба выдаете на человека?», «Что производят подземные комбинаты?», «Кино показывают?..» Мы едва успевали отвечать.
Затем ходами сообщения, полусогнувшись, подошли к передовой.
— Противник в ста метрах, — тихо заметил полковник.
Ночь была темной — ни луны, ни звезд. Беседовали с бойцами шепотом. Только собрались в обратный путь, как по соседству началась стрельба. Сначала автоматная, потом подключились пулеметы, забухали орудия. Огонь велся с обеих сторон. В небо взвились ракеты. Командир роты доложил, что перестрелка началась на соседнем участке. Обнаружены немецкие разведчики. Вскоре стрельба прекратилась.
Прослушав по радио последние известия, мы двинулись в обратный путь. Помню, много тогда передавали о героическом Ленинграде. С жадностью ловили мы в те дни каждое слово о городе Ленина. В мужестве ленинградцев севастопольцы черпали новые силы для борьбы с врагом. Ленинградцам приходилось еще труднее, чем нам. Севастополь не знал ни голода, ни морозной стужи. Тем большее восхищение вызывали стойкость и поистине героический труд ленинградцев. Остро ощущалась общность в судьбе двух городов, их ответственность друг перед другом и перед Родиной. Я вдвойне переживал оборону Ленинграда, — среди защитников города был мой младший брат Виктор.
30 апреля исполнилось полгода героической обороны Севастополя. В этот день город получил сотни телеграмм и писем со словами любви и привета. С большим волнением слушали мы по радио передовую статью газеты «Известия», в которой говорилось:
«Вся страна с любовью и вниманием следит за героическими защитниками Севастополя. Советский народ твердо знает, уверен в том, что славные моряки-черноморцы, бойцы, командиры и политработники частей Красной Армии, жители города Севастополя и в дальнейшем будут крепко держать оружие в руках, так же мужественно сражаться с немецко-фашистскими захватчиками».
Наступил май. Мы с нетерпением ждали, когда наши войска начнут новое наступление на Керченском полуострове. Войска, оборонявшие Севастополь и Черноморский флот, готовились оказать помощь наступающим. Город изо дня в день увеличивал производство вооружения, готовил кадры для районов Крыма, благоустраивался. Надеялись, что не за горами то время, когда прекратится осада. Но впереди были новые грозные испытания.
В начале мая обстановка на Керченском полуострове внезапно осложнилась. 8 мая заместитель начальника политуправления флота бригадный комиссар Иван Васильевич Маслов сообщил мне, что немецко-фашистские войска перешли там в наступление и прорвали линию нашей обороны. «Нужно быть готовыми к худшему», — предупредил он.
Посоветовавшись с командованием, я собрал актив и кратко информировал товарищей о положении под Керчью.
Ни словом, ни жестом никто не выразил растерянности. Война есть война, и тут возможны всякие неожиданности. Сейчас мы как бы вновь вступали в войну. Правда, все долгие шесть месяцев севастопольцы днем и ночью ощущали близость фронта. Но ведь и для солдата на переднем крае война начинается сызнова с каждым боем.
Вспомнив о той далекой первой ночи войны, я удивительно остро ощутил происшедшую со всеми нами перемену. Тогда думалось: как покажет себя каждый из нас на этом крутом переломе? Жизнь дала ответ. Те немногие, кто не выдержал суровой проверки, были далеко от Севастополя. Остальные же, закаленные, возмужавшие, находились сейчас рядом, на переднем крае. И какие бы испытания ни выпали в будущем, мы твердо знали, что каждый пройдет свой путь до конца как верный сын партии Ленина и своей Советской Родины.
Саша Багрий спросил просто и деловито:
— Что от нас требуется?
— Пока только одно: направить несколько сот человек на строительство дорог и укреплений. Этим займутся председатели райисполкомов. Остальным пока продолжать свою работу. Но в центре внимания должно быть не восстановление города, а усиленная подготовка к отражению нового штурма.
Чтобы тщательнее подготовиться к встрече врага, решено было провести собрание городского партийного актива.
Секретарь обкома партии Ф. Д. Меньшиков также считал, что собрание партактива должно явиться первым шагом в мобилизации партийных сил города и населения к отражению нового штурма. А что третий штурм неизбежен — в этом уже не было ни малейшего сомнения. Немцы заняли Турецкий вал, близ самой Керчи, сильно бомбили город и переправу. Положение наших войск на Керченском полуострове становилось исключительно тяжелым. Ясно было: как только немцы смогут перебросить войска и технику из-под Керчи, они начнут наступление на Севастополь. Требовалось заново мобилизовать на отпор врагу не только войска, но и все население города.
Собрание состоялось 12 мая. Это была последняя встреча партийного актива в блокированном Севастополе.
Солнечный, тихий майский день. По небу плывут курчавые облака, пахнет морем, нагретым камнем. В лотках продают свежую зелень. Севастопольцы отправили защитникам города первые тонны редиски, лука, моркови…
До чего же не соответствовала эта мирная картина тому, о чем предстояло сейчас говорить!
После моего доклада первым выступил секретарь Корабельного райкома партии Матвей Иванович Воронин. Он говорил о напряженной жизни предприятий Корабельной стороны, о готовности жителей свято хранить и продолжать традиции своих славных предков. Поделился мыслями о том, как лучше помогать фронту, как уплотнить рабочий день, больше производить вооружения и боеприпасов.
Саша Багрий взволнованно говорил о героических делах молодых севастопольцев. Вначале читал, а потом свернул записи и начал называть имена молодых героев обороны, рассказывать об их повседневном трудовом и ратном подвиге, о том, как комсомольцы и пионеры помогают фронту. Слушая его, я невольно подумал: Багрий быстро возмужал, стал зрелым политическим руководителем молодежи. Да, война — суровая и жестокая школа.
С волнением слушали собравшиеся главного врача поликлиники Стефанию Яковлевну Троценко. Самоотверженный труд медицинских работников, о котором она рассказывала, ощущал на себе каждый участник обороны.
С большой прочувствованной речью выступил секретарь обкома партии Федор Дмитриевич Меньшиков. Он сказал, что партийная организация города сделала в дни осады очень многое. Но впереди суровые испытания. Ответственность каждого большевика повысилась неизмеримо. В рядах защитников города они должны являть собой пример самоотверженности, готовности к подвигу.
Один за другим выходили на трибуну участники собрания. Каждый хотел внести свою лепту в общую борьбу с врагом. У каждого за плечами уже был большой опыт работы в условиях первого и второго штурмов.