Если на пепелище завода «Молот» рабочие по ночам бесстрашно ремонтировали боевую технику, то пример подавали коммунисты Иваниченко и Никерин. Если водоканальцы под грохот бомбежки и артиллерийских обстрелов, по нескольку суток не смыкая глаз, восстанавливали порванные трубы водопровода, то этому в значительной степени способствовал личный пример неутомимого начальника водоканала коммуниста Семенюшкина.
Заместитель директора базы горторга коммунист Калинов, шофер Жиляев и рабочий Белецкий, потушив зажигательные бомбы, предотвратили большой пожар на продовольственной базе. Шофер Решетников не допустил пожара в поликлинике № 1. Начальник железнодорожной станции коммунист Кравченко, дежурный по станции Смирнов, коммунист Давыдов во главе железнодорожников отстояли от огня важные объекты узла.
Когда вражеские бомбы нарушили телефонную связь нашего КП с городом, техник Лысенко, монтеры Дудченко и Поленков под сильным обстрелом и бомбежкой работали до тех пор, пока не восстановили связь.
На улице Чкалова от фугасных и зажигательных бомб загорелся дом. Пожар угрожал всему кварталу. Домохозяйки Миронова и Левчук подняли на борьбу с пожаром женщин из ближайшего убежища.
Пожары, возникшие на хлебозаводе и холодильнике, на кожевенном заводе и на «Молоте», были также ликвидированы рабочими, командами МПВО и боевыми дружинами этих предприятий. Оперативно работала противопожарная служба штаба МПВО города, руководимая коммунистом Педюрой.
Типография, размещавшаяся в подвале одного из зданий на улице Фрунзе, оказалась разрушенной.
— Как быть? — спрашивал редактор газеты «Маяк коммуны» Сергей Суковский.
И тут нашли выход. В одном из отсеков КП установили небольшой печатный станок, и газета продолжала выходить. Формат ее равнялся размеру ученической тетради. Работники редакции Вера Ястребова и Борис Луценко вместе с редактором Суковским и еще двумя сотрудниками составляли весь редакционный коллектив. Они публиковали интересную боевую информацию, сводки с фронта. Сотрудники редакции добивались, чтобы газета своевременно доставлялась на предприятия, в убежища.
Бойцы дружин, охранявшие объекты, постоянно находились в боевой готовности, первыми бросались на помощь пострадавшим. Молодой коммунист Зайцев во время налета авиации противника лично спас из засыпанного обвалом убежища десять человек, но сам погиб от осколка вражеского снаряда. При исполнении служебных обязанностей погиб командир дружины завода «Молот» Недоруб.
Городской комитет обороны 6 июня в специальном приказе отметил большую работу, проделанную боевыми дружинами. Но в приказе обращалось внимание на то, что впереди еще более жаркие схватки. «Враг готовится к третьему наступлению на город. Боевые дружины, — говорилось в приказе, — не должны терять ни одной минуты, еще упорнее овладевать оружием, готовить огневые точки, соблюдать железную дисциплину, ликвидировать очаги поражения, тушить пожары, быть стойкими, мужественными защитниками Севастополя, идти в ногу с доблестными бойцами Черноморского флота и Приморской армии…»
Бомбежка и артиллерийский обстрел непрерывно продолжались пятеро суток. За эти дни авиация противника совершила на Севастополь больше девяти тысяч самолето-вылетов и сбросила не менее сорока шести тысяч бомб крупного калибра, десятки тысяч зажигательных, авиационных гранат, много бомб замедленного действия. Количество снарядов, выпущенных по городу, учесть было невозможно.
Тем, кто находился на линии фронта, казалось, что в городе не осталось ни одной живой души, что вся жизнь скована. По ночам, когда бомбежка несколько стихала, в город прибывали связные и даже целые делегации из воинских частей. Они убеждались: Севастополь жив, он борется и работает для фронта. Беспочвенными оказались расчеты гитлеровского командования на то, что металл и огонь подавят моральный дух севастопольцев.
«Как на фронте?» С этим вопросом мы по нескольку раз в день обращались к вице-адмиралу Октябрьскому, к генерал-майору Петрову, к заглядывавшим на КП фронтовикам. В эти дни особенно остро чувствовалась важность тесного контакта, установившегося между горкомом партии и командованием оборонительного района.
— Пока сравнительно тихо. Если, конечно, не считать бомбежек и артобстрела.
Но вот 7 июня рано утром позвонил дивизионный комиссар Кулаков:
— Немцы начали наступление… Третий штурм…
На улицах города было немного спокойнее, чем в предыдущие дни. Но зато с фронта доносилась непрерывная артиллерийская канонада, земля содрогалась от взрывов. Началось…
О силе этого наступления фельдмаршал Манштейн в той же своей книге «Утраченные победы» писал: «Во вторую мировую войну немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь». Можно добавить, что гитлеровцы использовали невиданную до сих пор по своим калибрам тяжелую артиллерию: две двадцатичетырехдюймовые мортиры «Карл». Каждый их снаряд весил более двух тонн. Имелось у них и экспериментальное орудие «Дора». Пушку обслуживали полторы тысячи человек, а командовал ею генерал-майор. От нападения с воздуха орудие прикрывали два дивизиона зенитной артиллерии. Каждый снаряд «Доры» весил около четырех тонн.
Гитлеровское командование полагало, что после такой массированной артиллерийской и авиационной подготовки на их пути к Севастополю уже не будет никаких преград. В наступление двинулись танки, пехота. Но их встретил шквал артиллерийского, пулеметного и ружейного огня. Словно из-под земли вырастали моряки и бойцы-приморцы. Они забрасывали врагов гранатами, вступали с ними в ожесточенные рукопашные схватки.
Бойцы соединений Коломийца, Ласкина, Капитохина, Воробьева, Новикова, Гузя, Жидилова, Горпищенко, Потапова, артиллеристы Моргунова, Рыжи, Богданова, а в воздухе летчики Ермаченкова сражались с беспримерным мужеством и упорством. Ожесточенная борьба шла за каждый метр земли.
Вот что говорил тогда взятый в плен немецкий солдат: «Да, мы представляли себе все это иначе… Кто мог бы поверить, что после четырех часов непрерывной бомбардировки русские встанут из окопов и бросятся на нас в штыки? Между тем именно так и произошло. Дождавшись, когда немецкие самолеты улетели, русские пустили в дело свои орудия. За полчаса в роте мы недосчитались тридцати человек. Потом я услышал крики «ура». Русские пошли в контратаку, и мы, потеряв еще тридцать солдат, вынуждены были поспешно вернуться назад».
Как и во всякий трудный момент, горком партии направил на предприятия, в боевые дружины, в убежища всех ответственных работников, активистов. Когда я пришел на железнодорожный узел, там все работали: обслуживали бронепоезд «Железняков», ремонтировали орудия, изготовляли противотанковые «ежи». Начальник отделения железной дороги И. Д. Киселев, начальник политотдела и секретарь парткома А. Е. Немков, машинисты Островский, Гаранин, Леонов, рабочий Степанов — все были вооружены, готовы к натиску врага.
Прошло еще три нелегких дня. Противник, как одержимый, рвался к городу. Силы гитлеровцев превосходили силы защитников города, и им удавалось продвигаться все ближе и ближе к Севастополю. Город уже не мог поставлять нашим войскам нужного количества боеприпасов. Большинство предприятий были или разрушены, или сгорели. Спецкомбинату № 1 не хватало электроэнергии, топлива, металла…
— Помогите с ремонтом боевых машин, орудий, — звонили нам с КП флота.
Выход был один: снять со всех наземных предприятий, и прежде всего с завода «Молот», сохранившееся оборудование и перевезти его на комбинат, а высвободившихся рабочих использовать на ремонте вооружения, транспорта, инженерного имущества. За короткий срок это было сделано.
Во избежание излишних жертв комитет обороны запретил бесцельное передвижение по городу. Городским и районным организациям было предложено вызывать работников с мест только в случае крайней необходимости и главным образом ночью.
Мы регулярно посылали письменную информацию в обком партии и политуправление флота. Кратко сообщали о положении дел в городе, о работе промышленности, продовольственном снабжении, об эвакуации, о моральном состоянии населения. А это давало возможность обкому партии и политуправлению быть в курсе событий, информировать Центральный Комитет партии, оказывать нам посильную помощь.
Сохранилась, например, такая информация обкому партии в Краснодар: «Противник продолжает бомбежку города. Полуразрушено, разрушено и сгорело 4600 домов, пострадало 3000, пострадал также ряд предприятий. Восстанавливаем связь, ликвидируем завалы и очищаем проезды. Испытываем затруднения в снаряжении, воде и продовольствии. Будет возможность — эвакуируем 15–20 тысяч женщин с детьми. Настроение населения боевое».
Почти бесперебойно работала наша радиосвязь с Большой землей, обслуживая нужды фронта, гражданских организаций и населения. Десятки тысяч радиограмм передали за дни обороны через радиостанцию коммунисты Николай Кутына и Анатолий Марков. Это было сопряжено с огромными трудностями и риском, так как радиостанция стояла на открытом месте — на горе Матюшенко. Нередко после бомбежки падали мачты, обрывались антенны, но через час-два рация продолжала передавать радиограммы в Краснодар и Сталинград, а через них — дальше.
После оставления Севастополя долгое время ничего не было известно о судьбе этой героической радиостанции. Но вот в 1968 году вышел «Сталинградский дневник» первого секретаря Сталинградского обкома партии и председателя Сталинградского городского комитета обороны А. С. Чуянова. Из этой книги мы узнали, что Кутына и Марков передавали радиограммы до последней возможности. Уже когда гитлеровцы вошли в город, в Сталинграде была получена последняя радиограмма:
«Фашисты занимают почтамт. Связисты уничтожают радиоаппаратуру. Прощайте товарищи, отомстите за разбитый Севастополь».
О судьбе Н. Кутыны и А. Маркова до сих пор ничего не известно. Но завещание героев-коммунистов советские воины с честью выполнили. За разрушенный Севастополь, за все злодеяния на нашей советской земле гитлеровские головорезы получили сполна.