Тут же на пристани нам рассказали, что на пути из Севастополя в Новороссийск на лидер «Ташкент», где находились раненые и эвакуированные, налетело несколько десятков бомбардировщиков противника. Корабль сильно пострадал. Дойти до Новороссийска ему помогли другие наши корабли. Только за пять дней перехода лидер «Ташкент» подвергся ста тридцати трем атакам вражеских самолетов, которые сбросили на него около четырехсот бомб. За героические подвиги вся команда корабля во главе с капитаном 2-го ранга Василием Николаевичем Ерошенко была награждена. Ордена вручил им Семен Михайлович Буденный.
Невыносимо тяжело было слышать, что немцы уже вошли в Севастополь. На Херсонесском мысу борьба продолжалась. Командование флота приняло меры, чтобы с помощью катеров и подводных лодок спасти возможно больше защитников города. Но вражеские самолеты и артиллерия не давали судам подойти к берегу. Подбирали лишь тех, кто находил в себе силу доплыть. Но таких было мало…
Оставшиеся на Херсонесском мысу воины продолжали героическую борьбу с врагом, пытались прорваться в лес, к партизанам. Через много лет фельдмаршал Манштейн писал:
«Противник предпринимал неоднократные попытки соединиться с партизанами в горах Яйлы. Плотной массой, ведя отдельных солдат под руку, чтобы никто не мог отстать, бросались они на наши линии. Нередко впереди всех находились женщины и девушки-комсомолки, которые, также с оружием в руках, воодушевляли бойцов».
На КП мы встретились с Октябрьским, Кулаковым и Булатовым. Рассказали о последних днях работы в Севастополе, о переходе.
На другой день Москва по радио передала сообщение Совинформбюро: «В течение 250 дней героический советский город с беспримерным мужеством и стойкостью отбивал бесчисленные атаки немецких войск…
Севастополь оставлен советскими войсками, но оборона Севастополя войдет в историю Отечественной войны Советского Союза как одна из самых ярких ее страниц. Севастопольцы обогатили славные боевые традиции народов СССР. Беззаветное мужество, ярость в борьбе с врагом и самоотверженность защитников Севастополя вдохновляют советских патриотов на дальнейшие героические подвиги в борьбе против ненавистных оккупантов…»
Вдруг неожиданно для себя и окружающих я начал плакать навзрыд. Ефремов и Сарина осторожно забрали у меня пистолет.
В тот же день на машине выехали из Новороссийска к своим семьям. Быстро добрались до станицы Северской, где находились наши с Ефремовым семьи. Сарина поехала дальше, в Краснодар, где ее ждали муж и дочь. У наших родных уже не было никакой надежды увидеть нас живыми.
Чуть передохнув, на другой день тоже направились в Краснодар, в Крымский обком. Наши же семьи выехали в Закавказье, а оттуда через Баку, Каспийское море и Красноводск были переправлены в Ташкент, затем во Фрунзе, где мы их значительно позднее и разыскали.
Мы доложили Крымскому обкому о работе партийной организации, городского комитета обороны и горисполкома в дни обороны, рассказали о героизме моряков, приморцев и трудящихся города. Нас спрашивали о судьбе многих товарищей. Но что можно было ответить? Знали одно: почти все оставшиеся партийные, советские, хозяйственные работники ушли из города на Херсонесский мыс. Теплилась надежда, что многим все-таки удалось на катерах, подводных лодках или на рыбацких судах выбраться на Большую землю, либо прорваться к партизанам.
В Краснодаре находились эвакуированные в последние дни обороны Кулибаба, Бакши, Сарин, Михалева, Суковский, Гырдымова, Подойницына… Вскоре мы радостно обнимались с Петровским, Лопачуком, Литвиновым, Кичатым, Троценко. Они выбирались кто как. Но не было еще среди нас секретаря Крымского обкома партии Меньшикова, не было Нефедова, работников горкома Петросяна и Терещенко, секретарей райкомов Воронина и Кролевецкого. Не было Багрия, Краевой, Степанченко, Бузина, Малого, секретаря обкома комсомола Домбровского. Мы ожидали их каждый день, но так и не дождались.
По поручению обкома партии принялись за составление письменного отчета о работе партийной организации Севастополя в дни обороны города. В работе над отчетом участвовало до двадцати человек. Очень пригодились пересланные в обком документы.
Мы все гордились высокой оценкой, данной севастопольцам в газете «Правда»:
«Железная стойкость гарнизона этого города-героя свидетельствует о том, что здесь до наших дней сохранились боевые традиции нашего народа для нашего молодого поколения. Удаль матроса Кошки была знакома каждому красноармейцу, защищавшему Севастополь. Она повторилась тысячами в еще более ярких поступках. Всей системой политиковоспитательной работы армейские и флотские большевики сумели вооружить каждого бойца. Идеологическая работа, проводимая среди населения городскими и районными партийными организациями, явилась одним из главных факторов стойкости, мужества и самоотверженности населения».
Вскоре и в журнале «Партийное строительство» мы прочли:
«Бок о бок с Красной Армией и Черноморским флотом отстаивали свой родной город трудящиеся Севастополя.
Рабочих, работниц, интеллигенцию, домашних хозяек, молодежь сплотила на борьбу большевистская партийная организация.
В самой сложной обстановке большевики Севастополя проявляли непоколебимую твердость, не поддавались панике, действовали как боевые организаторы масс, мужественно и храбро отстаивали каждую пядь земли…
У защитников Севастополя должны учиться не только бойцы Красной Армии, но и все партийные организации. Каждый советский город, каждое село, каждый метр родной земли надо защищать по-севастопольски».
Отчет, над которым мы работали несколько дней, был направлен в ЦК партии, а севастопольцы стали разъезжаться в разные концы. Я, Ефремов и Кулибаба были направлены в Москву, в распоряжение Центрального Комитета ВКП(б).
В СТОЛИЦЕ КРАСНЫХ ТКАЧЕЙ
Героическое прошлое Иванова. — Суровый быт тылового города. — Главное — первичные парторганизации. — «Дорогие наши фронтовики…». — И дети — бойцы. — М. И. Калинин — наш гость. — Вести из-под Сталинграда. — Триста писем, севастопольцев.
В Центральном Комитете партии решили рекомендовать меня на работу в Иваново вторым секретарем горкома. Первыми секретарями горкомов областных и краевых центров тогда являлись, по совместительству, первые секретари обкомов и крайкомов. Я внутренне был настроен идти на фронт, в действующую армию, и поэтому недоумевал:
— Иваново? Почему Иваново?
Правда, еще до призыва на флот, как уже знает читатель, я работал на небольшой текстильной фабрике «Красные ткачи» вблизи Ярославля. О текстильной промышленности знаменитого Иваново-Вознесенска, о замечательных революционных традициях этого славного города был много наслышан. Но с той поры прошло немало времени, поэтому не было у меня оснований считать себя знающим текстильное дело.
— Чем же вам не нравится Иваново?
— Иваново мне нравится, но почему я должен понравиться ивановским коммунистам?
— Мы советовались с Ивановским обкомом. Товарищи поддерживают вашу кандидатуру. Вы не новичок на партийной работе. И к текстильной промышленности имели отношение. Не так ли?..
Короче говоря, через несколько дней я был в Иванове. Согласившись работать в столице текстильного края, я, конечно, предварительно хотя бы заочно познакомился с экономикой города и его замечательной историей, с работой ивановской парторганизации и ее составом.
…Поезд пришел в Иваново ранним утром. Первые впечатления, не скрою, были тягостны. Война наложила на город, на людей тяжелый отпечаток. На станции разгружался эшелон с ранеными, вокзал был битком набит измученными женщинами с детьми, сидевшими и спавшими на узлах и чемоданах. Проталкиваясь между ними, санитары проносили полумертвых от голода эвакуированных ленинградцев.
Сам город тоже показался унылым. По затемненным улицам изредка пробегали переполненные трамвайные вагоны, у хлебных магазинов вытянулись очереди.
В гостинице сразу же включил радио. Волновало положение на Волге. С этого начинался тогда день, пожалуй, у всех советских людей.
«В течение 30 сентября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда…» Опять ничего радостного.
В обкоме партии меня встретили как старого знакомого, подробно расспрашивали о Севастополе, героическая оборона которого была еще у всех свежа в памяти.
В тот же день бюро рекомендовало меня вторым секретарем горкома, а назавтра решено было созвать пленум городского комитета партии. Договорились, что в ближайшее же время я выступлю перед партийным активом с рассказом о защитниках Севастополя, о работе партийной организации в условиях блокады.
Пока было свободное время, решил побродить по городу. Побывал около текстильных фабрик, которых много в Иванове, заглянул в магазины, на базар. Я заводил разговоры с людьми, вслушивался в знакомый певуче-протяжный окающий говор, которого давно не слышал, старался побольше набраться впечатлений о городе, где мне придется работать, о людях этого большого текстильного центра. И конечно, мысленно обдумывал, за что в первую очередь надо будет взяться.
Очереди у хлебных магазинов, на трамвайных остановках не уменьшались и днем. Заметил себе: надо разобраться, что тут можно сделать. Вечером сквозь неплотно зашторенные окна просачивается свет, — не годится так. И не выходил из головы переполненный вокзал. Как его разгрузить?
Афиши извещали: в областном драматическом театре идет пьеса Константина Симонова «Русские люди». Хорошо бы посмотреть! Давно не был в театре.
На главном проспекте большое здание из красного кирпича. Военно-морское училище ПВО. «И здесь моряки!» — обрадовался я и зашел. Познакомились. Меня сразу поймали на слове: попросили в ближайшие дни выступить с докладом об обороне Севастополя. Я пообещал и через несколько дней вновь побывал у моряков уже в роли докладчика.
В Иванове, как и в Севастополе, многое напоминало о славном прошлом города: названия улиц и площадей, имена, присвоенные фабрикам и заводам, памятники и мемориальные доски. Как узнал позже, были живы многие ивановцы — участники революции 1905–1907 годов, Октябрьского вооруженного восстания, гражданской войны, соратники Михаила Васильевича Фрунзе, бойцы 220-го полка из 25-й легендарной Чапаевской дивизии, комиссарами которой были иваново-вознесенцы Дмитрий Андреевич Фурманов и Павел Степанович Батурин.