— Домашнее овсяное печенье и орешки с вареной сгущенкой, — говорит Петька, не видящий смысла отпираться. — А что такого?
— Вот! Видите! Они уже признались! — не унимается мужчина.
— Хм, интересно… Ну и что?!
— А то! Я требую немедленно отменить все их липовые места и награды, а также провести расследование!
— А кто вы, собственно, будете?! — в толпе начинается недовольный ропот.
— Я — третий секретарь райкома партии Хрющенко! Вы что, меня не знаете?! — аж покраснел от возмущения выступающий.
И точно, он сидел практически по центру трибуны, на месте высоких гостей.
— Не могли они честно выиграть у почти профессиональной команды, — продолжает «разоряться» товарищ Хрющенко. — Тут явный криминал!
— Если у вас есть какие-то сомнения, то нужно всего лишь сделать анализы, — пытается успокоить его судья, еще не «врубившийся» в происходящее.
— Мне все понятно! Какие еще анализы?! Просто отмените все их результаты! Всей команды, а не только футболистов!
— А вам не кажется, что вы перегибаете палку?! — в диалог включается Борис Абрамович. — Если специалисты что-то найдут, тогда можно будет говорить об отмене результатов, но никак не раньше. Это неспортивно и, вообще, не честно!
— Жалкий докторишко, пошел вон! — орет Хрющенко. — Кто спрашивал твое мнение?! Не лезь, если на пенсию не хочешь!
— Я бы вас попросил…
— Заткнись! Всем слушать меня!
Тут к нему подбегает какой-то мужчина лет 30 и начинает что-то шептать…
— Всем стоять! Тут дело уже не только в допинге! — страшным голосом орет Хрющенко. — Эти дебилы покушались на племянника самого второго секретаря горкома партии товарища Иващенко. Они ему все лицо разбили. Тут как минимум тяжкие телесные, нет, покушение на убийство! Кто тут от милиции?
— Я, капитан Свиридов, — устало говорит немолодой уже мужчина в милицейской форме.
— Немедленно арестовать вот этих двоих, как их там, и того убийцу, что мячом разбил лицо племяннику уважаемого человека, — командует Хрющенко.
— Я могу лишь задержать их, для ареста нужно решение суда, — пытается объяснить капитан.
— Тебе мало моего решения, капитан? Хочешь за неподчинение приказу погон лишиться?
— Никак нет! Просто…
— Вот и выполняй! Этих арестовать! Всю остальную шайку-лейку проверить на допинг и наркотики, допросить и под подписку о невыезде как минимум. Ну там следователи разберутся, что тут за банда действовала. Тренера уволить! Директора завтра же на разбор в райком с куратором из РайОНО. — Хрющенко продолжает бушевать.
— А кто дал им допинг? Это же дети… — размышляет капитан…
— Что? Что ты сказал?! Ааа… Точно! Кто тут? Кто делал печенье?
— Ну мы все приготовили, — говорит Петька. — А потом Макс сам орешки начинял, без меня. Может с батей и братом…
— А, да тут целая ОПГ! Отлично! Капитан, действуй, станешь майором! Я позабочусь! Давай, по горячим следам! Отца и брата — арестовать! Обыск провести немедленно! Все найти и запротоколировать! Всех допросить и вывести на чистую воду! Вот это «подарок» сделали родной партии на 1 мая… Такая пощечина… Ну, ничего! Я вас всех сгною в лагерях! Выполнять! — и, покачиваясь, Хрющенко пошел в сторону выхода. Вокруг него засуетились помощники и приспешники. Стояла гробовая тишина…
Глава 38Арест и обыск
Стадион в Детском парке, практически центр Саратова.
01.05.1986. Вечер.
Несмотря на то, что милиции на стадионе было не так уж и много, никаких проблем с контролем ситуации у них не возникло. Во-первых, и участники, и зрители были просто в шоке. Во-вторых, пьяных не было, а Хрющенко, с трудом стоящий на ногах, уже уехал, поэтому никто не орал. Ну, а в-третьих, что самое главное, большинство привыкло исполнять приказы руководства.
Мы с Петькой тоже не дергались, хоть и не понимали, что вообще происходит. В моей реальности такого просто не могло быть, но произошло, причем именно со мной. Петька, по-моему, просто «поплыл». На Мишаню было жалко смотреть, куда только делась ехидная ухмылка. Батя и брат стояли собранные и злые. Зато начались злобные зырканья и причитания со стороны родителей одноклассников и одноклассниц, да и их самих. Неудивительно, ведь нас обвинил такой важный человек, уважаемый…
— Пройдемте с нами, — к нам подошел капитан Свиридов. — В нашу машину. Руки за спину! — Щелкнули наручники и нас повели в сторону выхода со стадиона…
В итоге милиционеры запихнули меня, Петьку и Мишаню в один УАЗик, батю и брата — в другой. Естественно, за решетку, в отделение для задержанных. И повезли в райотдел. Тем временем, на стадионе продолжилось действо под руководством Свиридова, неожиданно назначенного главным во всем этом балагане. Подмогу он уже вызвал.
— Так, сейчас перепишем всех, кто участвовал в соревнованиях со стороны 2-й школы, особенно победителей. Вы прямо сейчас организованно отправитесь в поликлинику для сдачи анализов. Потом с вами побеседуют наши сотрудники и возьмут подписку о невыезде. Директора и тренера попрошу проследить за происходящим, чтобы никого не упустить.
— А вам не кажется, что анализы нужно сдавать всем, а не только спортсменам из этой команды? — опять вмешивается Борис Абрамович. — Ведь это логично! Раз уж появились какие-то подозрения…
— Мужчина, вам же сказали, не вмешиваться! — огрызается капитан. — У меня приказ! Его я и буду исполнять!
— Потрясающе…
— Не вам тут указывать! Мы еще разберемся в вашей роли, защитничек! — кричит какая-то женщина из толпы.
— Тихо! Тихо! Без паники! Мы побеседуем со всеми, кто здесь присутствует.
— Петров! Переписать данные всех присутствующих! Будут свидетелями! — важный Свиридов отдает команду молоденькому лейтенанту.
— Есть! — какой звонкий голосок у Петрова.
— Товарищи! Если у вас есть важная информация по делу, то можете об этом сказать лейтенанту Петрову и тем милиционерам, которые будут вас опрашивать. Потом с вами свяжутся следователи и пригласят на допрос.
Нестройный гул был ему ответом…
Тем временем нас привезли в райотдел, но столько свободных одиночных камер просто не оказалось в наличии. В итоге, после сбора анализов, благо эксперт-криминалист оказался на месте, нас раскидали по разным камерам, а батю и брата повезли в СИЗО. Позже, когда начали привозить пьяниц и дебоширов, туда же перевезли и нас. Все-таки обвинения против нас серьезные, никто не захотел брать на себя ответственность и оспаривать распоряжения Хрющенко, широко известного в узких кругах. Да и Иващенко боялись, крут был, хоть и только второй секретарь горкома.
Что самое удивительное, никто нами заниматься и не собирался сейчас. Праздники, люди отдыхают. Да и других проблем хватало, то драки, то скандалы… Мы-то сидим тихо, никого не трогаем. Да и сразу признались в том, что печенье и орешки — наших рук дело. Это я тогда так думал…
Самое интересное происходило «в кулуарах» стадиона. Директор приказала Ане, нашему комсоргу, завтра, а лучше немедленно провести комсомольское собрание, на котором поставить вопрос об исключении меня и Петьки из комсомола. Да и Мишани заодно, чтобы неповадно было.
А вот анализы у всех наших собрали в тот же день, скорее, уже вечер. Конечно, дежурные медсестры в поликлинике были «счастливы», что их посетила такая толпа подростков, да еще с милицией, но ничего поделать не могли. Кровь и моча, на допинг и наркотики, все по-взрослому. Сбор доказательной базы шел без перерыва.
В нашей квартире провели обыск, просто взломав дверь. Понятыми позвали офигевших соседей. Перевернули все, что могли, простучали стены, местами подняли полы… В общем, картина маслом. Ничего криминального вроде не нашли, но забрали кучу всего на анализы и исследования, включая остаток печенья и орешков, банки из-под сгущенки и т. д. Мусор с утра никто не выкинул, торопились на демонстрацию.
Впереди была беспокойная ночь…
Глава 39Допрос
Здание Фрунзенского райотдела милиции, центр Саратова.
02.05.1986. Раннее утро.
На допрос меня повезли ранним утром, часов в 6… Только задремал, как подняли. Даже подумал, что мне это приснилось, а на дворе 1937-й год… Но нет…
Молоденький следователь, видимо, дежурный устало начал разговор с кучи каких-то признаний и показаний свидетелей, после чего предложил честно признаться, как все было.
Рассказываю все как есть, максимально подробно. Естественно, что никакой вины за собой не признаю. А в чем мне признаваться-то, в печенье что ли?! Или в том, что я умею играть, а иногда делаю это очень хорошо. Так я и сам не знаю, почему так происходит. Обращаю внимание на оговорку этого самого Хрющенко о «почти профессиональной команде», которая «не могла проиграть». А уж попадание мячом в лицо парню из команды соперников — это просто роковая случайность, ничего такого. Мишаня мог и в меня целить, уже «прилетало» от него в прошлую субботу, такая шишка была…
Такое чувство, что следователь пропускает мои слова мимо ушей, а вот за шишку, полученную в результате прилетевшего от Мишани мяча цепляется всерьез. Заставляет вспомнить этот момент посекундно. Я ему что, кинокамера?! Мы же не сборная СССР, никто не снимал этот матч. Потом возвращается к шишке, начинает выяснять, как она так быстро прошла, и кто допустил меня до соревнований в таком состоянии… Сюр, просто сюр…
Тем временем, Мишаню «обрабатывает» другой следователь, более въедливый. Он пытается «убедить» его взять на себя роль исполнителя, а заказчиком преступления обозначить меня, даже мотивы подсказывает. В принципе, Мишаня не против «соскочить», но не такой ценой. Отвечать по статье «покушение на убийство» или даже «нанесение тяжких телесных», да еще в составе группы — ищите идиотов. А вот насчет «допинга» рассказывает подробно и с удовольствием. Хотят тут он далеко не первый…