осле победы их команды.
— Т. е. вам кажется, что победить должны были соперники? Причем любой ценой, с использованием самых «грязных» методов?
— Именно так! Поэтому на поле выходили ребята-профи или почти профи, были травмы среди команды Макса, да и сам он получил желтую карточку непонятно за что. И не он один.
— Очень интересно, спасибо! А что с эпизодом попадания мяча в лицо?
— Сложно сказать, у нас были не самые удачные места для наблюдения. Кажется, тот парень сам выскочил под мяч. Кстати, как он?
— Все с ним нормально уже. Ничего криминального там не было, обычная для футболиста травма. Губу и нос разбил…
— Да уж… — батя покачал головой.
— А что за история с домашним печеньем?
— Понимаете, моя супруга сейчас в отъезде, присматривает за мамой в Минеральных Водах, у той было подозрение на инфаркт.
— Помощь нужна? — перебивая спрашивает подполковник.
— Спасибо, Евгений Павлович! Там ничего страшного, она на днях вернется домой. Так вот, пока ее нет, ребята решили сделать угощение на праздник. Накануне подготовили все, что нужно, для домашнего овсяного печенья, замесили, даже сгущенку сварили, а вот испечь и орешки сделать не успевали — тренировка. Мы со старшим сыном все сделали, когда с работы пришли вечером.
— Понимаю! У самого двое — дочка и сынок, — улыбается комитетчик.
— Ну а Макс просто решил угостить ребят в честь праздника. Кто же знал, что так все обернется. Откуда там допинг или наркотики, в сгущенке или в овсянке?!
— Не переживайте, ничего там не нашли.
— Когда этот Хрющенко «завелся», стало понятно, что ему нужен скандал. Причем в большей степени, из-за проигрыша команды соперников. Чтобы это нивелировать, он «разыграл» карту с допингом, а потом откуда-то взял «наркотики». Причем он что-то говорил про доказательства в самом начале, но потом так и не показал ничего, просто заболтал этот вопрос.
— Все же интересно, о каких доказательствах он говорил…
— Этого я не знаю. Ну а после короткого разговора с молодым мужчиной, лет 30 на вид, Хрющенко начал раскручивать истерию с попаданием мяча в лицо, покушением и тяжкими телесными повреждениями. Причем много говорил насчет племянника второго секретаря горкома, это же пострадавший парень? Пока не было известно, кто он, об этом эпизоде и речь-то не шла. Ну, удалили парня, попавшего в него, Михаила, с «красной карточкой» с поля, вот и все.
— Вы считаете, что весь сыр-бор разгорелся из-за этого несчастного случая?
— Думаю, да. Пока с Хрющенко не поговорил тот мужчина, ни о каком покушении и речь не шла. Все требования сводились к немедленной дисквалификации команды 2-й школы, а потом и всех учеников, победивших в этот день. Но только из этой школы. Причем доказательства, анализы и формальная сторона вопроса его не интересовали вообще, нужно было просто «решить вопрос».
— Хм, интересно получается. Зачем ему это… — задумался подполковник. — Это мысли вслух, не вопрос к вам.
— Ну а дальше он заставил капитана Свиридова выполнять его приказы. Тот сначала сопротивлялся и даже пытался взывать к «голосу разума», но потом решил подчиниться. «Вставать в позу» не рискнул. А позже «вошел во вкус».
— Вы позволите, я добавлю пару моментов для полноты картины? — поинтересовался брат.
— Конечно, Владимир! Слушаю вас!
— Я тоже обратил внимание, что судейство на этих соревнования было очень пристрастным, причем не в пользу команды брата. И не только в футболе, но и других дисциплинах. Соперникам прощалось многое, здесь наказывали за любую оплошность, даже минимальную. Это «двойные стандарты».
— Принято!
— Этому Хрющенко нужен был повод для скандала. Сначала он очень удивился, что его не узнают «в лицо», даже возмутился по этому поводу. Потом начал тему с допингом. Победа конкурентов была критически важна для него. А уж после подсказки «доброжелателя» насчет племянника второго секретаря горкома «Остапа понесло». Эту «карту» он разыграл очень красиво, сыграв на страхе капитана Свиридова перед партийными работниками с одной стороны, и на мечтах о майорских погонах у того же Свиридова, с другой. А тот еще и очень исполнительным оказался, вошел во вкус. Ведь ему отдали приказ. Вот только о том, почему он должен подчиняться столь абсурдным требованиям третьего секретаря райкома, находящегося в неадеквате, он явно не подумал. Привык исполнять приказы.
— Почему вы считаете, что Хрющенко был неадекватным?
— Он то ли пьяным был, то ли под препаратами, то ли просто психически нездоровый человек. Слишком часто менялись акценты и точка зрения, какая-то избирательная восприимчивость к словам собеседника, приказы далеко за рамками закона и здравого смысла. Или — это очень подготовленный человек, вовремя заметивший возможность и встроивший ее в картину мира, которую он строит для своих целей. Возможно и такое.
— Очень интересный вывод…
— И он был самым старшим по должности на этих соревнованиях, некому было его остановить. Поэтому требовал подчинения и творил, что хотел. А как только «завел» капитана и тот начал активно действовать, входить «во вкус», быстро покинул стадион и, вероятно, уехал. С ним были какие-то люди, возможно, помощники, «свита».
— Благодарю! Это очень ценная информация, Владимир!
— Ну а потом ничего интересного не было, — подхватывает разговор батя. — Нас привезли сначала в райотдел, но там уже не хватало «одиночек», да и просто мест в камерах, поэтому отвезли в СИЗО. Там мы и провели ночь, а утром привезли сюда и какое-то время «мариновали» в камере. Привели на допрос, только начали, а вскоре появился спецназ. На этом все и закончилось.
— А вас не удивило поведение милиции, с учетом вашего места работы и должности?
— Мне кажется, им было вообще без разницы. Это странно, конечно. Они же должны были установить личность, сделать запросы и т. д. Не говоря уже о том, что никаких документов, да и оснований для ареста не было, только слова Хрющенко, его фактически приказ капитану Свиридову.
— Очень интересно.
— Я подумал, что если не вечером, то к утру ситуация точно прояснится. Но получилось так, что прибыли вы, причем очень эффектно.
— Учения, это всего лишь учения, — улыбается подполковник.
— Да?! Тогда, конечно! Как скажете! — понимающе улыбаются батя и Вовка.
— А теперь тот же вопрос к вам, Максим. Что показалось вам странным?!
— Про судейство тут уже говорили батя и брат. Оно действительно было странным, особенно во втором тайме. Игра была жесткой, нас выбивали силой, не обращая внимания на возможные травмы. Женьку увезли на «Скорой», Петька получил бутсом по ноге, а тому парню досталось мячом в лицо. И, мне кажется, что Миша целился в меня, просто мяч попал в другого, он меня фактически «закрыл» собой.
— Думаете, он сделал это специально?
— Вряд ли, игровой момент. Хотя, кто знает…
— Понятно. А дальше? Как вам удалось победить?
— Это сложно объяснить. Мне кажется, что я настолько хотел исправить сложившуюся ситуацию, крайне несправедливую к нашей команде, что начал играть на пределе своих возможностей. Все казалось таким простым и понятным… И все получалось!
— Это необычное объяснение… — задумчиво сказал подполковник.
— Другого у меня нет, Евгений Павлович!
— Да я вас ни в чем не подозреваю… Просто мысли вслух. Что было дальше?!
— После финального свистка мы даже порадоваться не успели, как прозвучало «допинг». А потом началась вся эта история с допингом или наркотиками, покушением, обвинения… Нас привезли в райотдел с Петькой и Мишаней в одной машине, со скованными за спиной руками, раскидали по разным камерам, где было место. А на ночь отвезли в СИЗО, уже в одиночки. Утром, часов в 6, повезли на допрос, где заставляли пересказывать события 1-го мая снова и снова, по-разному задавая вопросы.
— Свиридов командовал всем этим?
— Да, он отдавал приказы. А допрашивал меня какой-то молоденький следователь, трясший пачкой «протоколов и показаний свидетелей». Моя версия событий его вообще не интересовала, как мне показалось, а вот эпизод с попаданием мяча в прошлую субботу от Мишани и шишкой, образовавшейся в результате этого, он заставлял вспомнить буквально посекундно.
— Зачем?! Что там такого криминального?!
— Честно говоря, не помню. Была тренировка, мне прилетело мячом по затылку, сознание потерял. Потом немного мутило и шишка образовалась, ребята меня к врачу отвели, Борису Абрамовичу. А на следующее утро все прошло, я и думать забыл об этом.
— Странно… Возможно, они решили, что Михаил «тренировался» на вас, чтобы потом повторить удар по тому парню?
— Мне «прилетело» в затылок, ему — в лицо, разбило в кровь. Ничего такого, бывает на поле. Не перелом же и ладно…
— Тоже верно. А мог Михаил специально целиться в вас?
— В принципе мог… Он как-то странно смотрел на меня, когда вышел на поле. Тренер продержал его на скамейке запасных почти всю игру, после того случая на тренировке. А после «удачного» удара была «красная карточка» и удаление с поля. Так что играл он недолго, да и вреда оказалось больше, чем пользы. Если бы не травма Женьки, вряд ли тренер выпустил бы его на поле.
— Понятно, очень интересно. Сколько тут случайностей…
— Ну а потом следователь ушел, а вскоре меня отвели назад в камеру. Выпустили, когда в здании уже были военные. Больше ничего такого, все уже рассказали батя и брат.
— Хорошо! Спасибо вам большое! Посмотрите, пожалуйста, мой помощник правильно все записал?
— Да, все основные моменты зафиксированы, — дружно подтвердили мы, внимательно прочитав бумаги.
— Благодарю вас за содействие! И еще раз извините! Можете немного подождать, я сейчас освобожусь и вместе с вами съезжу к вам домой.
— Да, конечно, мы подождем!
— Кстати, Владимир, а куда вам предлагали «вернуться», — стоя у двери вдруг спросил подполковник.
— Не понимаю, о чем вы, Евгений Павлович! — ответил Вовка.
Подполковник понимающе улыбнулся, покачал головой и вышел.