Шестой плюс. Весьма неожиданный для меня. Итоговые оценки по многим предметам стали выше, чем были. Конечно, оценки – это не главное, но все равно приятно.
А теперь о минусах. Минусы тоже есть, и они существенны. У меня почти не осталось времени на работу. Я сократила количество консультаций. Я провела на два онлайн-тренинга меньше, чем за аналогичный период в прошлые годы. За полгода я не добавила на сайт ни одной новой статьи. Я сдала рукопись в издательство позднее планируемого срока. Все-таки мама, работающая дома, это не то же самое, что совсем не работающая мама. Поэтому, хотя я и считаю эксперимент удачным, пока не знаю, буду ли я продолжать этот опыт.
Второй минус. Накануне аттестации приходилось принуждать ребенка к выполнению заданий. Ему не хочется, но надо, потому что иначе он не будет аттестован по предмету. Раньше функцию принуждения выполняла школа, и в частности учитель, а я могла оставаться поддерживающей и сочувствующей мамой. Теперь – нет. Очень сложно быть мамой и учителем одновременно.
А вот тот минус, которым больше всего пугают сторонники традиционной системы, никак не проявился. Совсем. Я сейчас говорю об отсутствии социализации, дефиците общения со сверстниками, неспособности выстраивать коммуникации и соблюдать дисциплину. У многих есть идея, что ребенок на семейном образовании – это «тепличное растение», неспособное вписаться в систему. Ему пророчат проблемы при обучении в вузе, проблемы с адаптацией к трудовому коллективу.
По факту, дети на семейном обучении могут иметь даже более широкий круг общения, чем их сверстники, которые ходят в школу. За счет гибкого графика и высвободившегося времени «семейники» и «заочники» могут посещать больше спортивных секций и кружков по интересам. Летом они так же могут поехать в лагерь, как и их «школьные» сверстники.
Есть еще вариант, который в моем представлении совмещает плюсы традиционного школьного и семейного образования. Когда «семейники» объединяются вместе и делают для своих детей новую школу, такую, которая бы отвечала их потребностям. Например, такая школа есть в Екатеринбурге. Изначально она была создана двумя мамами-педагогами для своих детей. Одна была сильна в точных науках, другая – в гуманитарных, решили объединиться для общей пользы. Арендовали помещение, пригласили единомышленников. Сначала из числа друзей и знакомых. Постепенно детей становилось всё больше и больше. И педагогический состав тоже стал расширяться. Формально, по документам, все дети, обучающиеся у них, остались учениками своих школ. Родители написали заявление о переходе на семейную форму обучения. В своей школе дети проходят итоговую и промежуточные аттестации. По факту, они все учатся в этой «семейной» школе. Каждый день приезжают на уроки. Но – и это важно – не к 8:00, а к 10:00 утра, когда уже выспались, когда основные «пробки» на улицах города рассосались.
Как и в обычной школе, здесь классно-урочная система. Но классы маленькие, с возможностью индивидуального подхода к каждому. Организаторы для проведения уроков находят самых хороших репетиторов, творческих, увлеченных предметом, харизматичных, способных влюбить в свой предмет. Потому что интерес к предмету часто возникает от интереса к личности учителя. Кроме обычных уроков, в жизни школы есть еженедельные образовательные экскурсии. Потому что с небольшим количеством детей это проще организовать. И вообще, это гораздо интереснее – изучать окружающий мир не по учебникам. Тропические растения не на картинке, а в оранжерее ботанического сада. Профориентация не только по тестам, а через экскурсии на различные предприятия. Здорово, когда есть возможность раздвинуть границы классов, показать детям, что учиться можно везде: на выставке в музее, на прогулке по городу.
За счет малой наполняемости классов и оптимизации учебного процесса высвобождается много свободного времени. Это время заполняют творчеством, шахматами, любительским театром. Вариативная часть легко подстраивается под интересы детей. Захотели учить китайский – организаторы найдут учителя китайского языка. Нет формы, нет оценок. (За исключением пробных аттестационных работ. Но это нужно для того, чтобы иметь представление о том, как работы будут оценены в обычной школе.)
Очень дружелюбная школа. Выбор родителей, которые хотят совместить свободу и гуманизм семейного образования для своих детей с возможностью работать для себя.
Минус (ну как без этого?) – платно и совсем не дешево, потому что нужно оплачивать аренду, экскурсии и работу приглашенных педагогов.
Часть 5Отношения с учителями и одноклассниками
Мама, тебя в школу вызывают
Иногда такое случается: ребенок приносит из школы нерадостную весть. Зачем-то учитель, или даже директор, или даже весь педагогический совет желают срочно поговорить с родителями ученика. Цели такой встречи могут быть разные, зависит от адекватности и уровня развития сторон.
1. Напугать ребенка. Может, подействует, и он перестанет так себя вести.
2. Донести до родителей информацию, что происходит с их ребенком.
3. Донести до родителей информацию, и пусть дальше сами разбираются с поведением своего ребенка.
4. Получить от родителей информацию о возможных причинах такого поведения ребенка, чтобы понять, как дальше с ним работать.
5. Получить от родителей информацию о возможных причинах такого поведения, совместно выработать план действий с целью помочь ребенку.
1. Сходить, раз зовут. Показаться. Формально исполнить «родительский долг».
2. Переложить ответственность на школу, расписаться в полном бессилии, может быть, вызвать жалость. «Сделайте с ним что-нибудь. У меня уже руки опускаются».
3. Получить информацию о ребенке: что у него происходит в школе.
4. Донести информацию о ребенке до педагогов, объяснить мотивы поведения ребенка, защитить ребенка.
5. Донести/получить информацию о ребенке, чтобы совместно выработать план действий с целью помочь ребенку.
Идеальный вариант, когда цели педагогов и родителя совпадают. То есть они хотят обменяться информацией о возможных причинах такого поведения ребенка и вместе выработать план действий с целью помочь ему. Тогда между сторонами возможен конструктивный диалог и дальнейшее сотрудничество на благо ребенка.
Даже самый злостный преступник имеет право на адвоката. У ребенка таким адвокатом должен быть родитель.
Худший вариант, когда стороны будут обвинять друг друга в бездействии, начнут перекладывать ответственность за поведение ребенка друг на друга и разойдутся в стадии накала эмоций. «Неудивительно, почему ребенок так себя ведет. У него же такие родители!» – скажут педагоги. «На себя бы посмотрели эти педагоги! Школа вообще ничему не учит!» – фыркнут родители.
Противостояние родителей и учителей отразится на отношении к ученику. Хотя нет, это не худший вариант. Худший – это когда родители и учителя объединятся в своей борьбе против ребенка. Когда родители расскажут, как он плохо ведет себя дома, а учителя выложат все школьные проступки и промахи. Когда они совместно атакуют ребенка критикой, замечаниями, обвинениями, мрачными прогнозами относительно его будущего. Даже самый злостный преступник имеет право на адвоката. У ребенка таким адвокатом должен быть родитель.
Задачи родителя
• Быть на стороне ребенка. Понять его потребности. Объяснить мотивы его поведения.
• Быть в сотрудничестве с педагогами, стараться понять их потребности, уверить их в возможности исправления ситуации.
Поясню. Быть на стороне ребенка – это не значит одобрять любой его проступок. Это значит – защищать его право на ошибку и верить в исправление. Это – отделять поступок от личности. Поступок может быть плохим, ребенок – нет. Каждый поступок надо разбирать в связи с контекстом, учитывать все сопутствующие факторы, выяснять причины, выяснять те неудовлетворенные потребности, которые подтолкнули ребенка на совершение поступка.
Быть на стороне ребенка – это не значит быть в конфликте с педагогом, перекладывать на него ответственность за случившееся, обвинять его в непрофессионализме. Займите позицию медиатора, посредника в конфликте, будьте на стороне ребенка и при этом в сотрудничестве с педагогом. Потому что если родитель встанет в оппозицию школе, то на ребенке это скажется не лучшим образом. К нему может сложиться предвзятое отношение. Агрессивно нападающего родителя предпочтут больше в школу не приглашать, потому что: «А что толку? От этого учителю только хуже». Родитель, таким образом, лишится возможности узнать больше информации о своем ребенке и при необходимости помочь ему.
Миша выкинул шапку Вани в мусорный контейнер на заднем дворе школы. Мама Вани в ярости, потому что и шапку жалко, и тревожно за ребенка, который зимой вернулся домой без шапки. Классный руководитель негодует по поводу хулиганского поступка. Как Миша мог так поступить с товарищем!
Стратегия Мишиной мамы: «Понимаю, как вам неприятно, что это произошло в вашем классе. А есть ли к Мише еще какие-нибудь нарекания по поведению? Кто-то еще из детей обращался с подобной жалобой? Больше он ни у кого ничего не выкидывал? Согласитесь, адекватный, спокойный ребенок не будет просто так срывать шапку с кого-то и выкидывать. Вы не знаете, почему Миша выкинул именно Ванину шапку? Что этому предшествовало? Вы говорите, у них часто возникали ссоры, но в ссорах всегда есть зачинщик. Зачинщик – это тот, кто нарушает границы личности другого человека. Вы знаете, кто был зачинщиком в их ссорах? По рассказам Миши, Ваня постоянно лез драться. Ваня может на перемене просто так подбежать и пнуть. Вы знаете, что нападки Вани продолжались уже несколько месяцев? Миша просто не нашел другого способа защитить себя и как-то урезонить обидчика. Я не оправдываю поступок сына, но я его понимаю. И вы, пожалуйста, постарайтесь понять ребенка. В сложившейся ситуации он просто уже не знал, что делать. Я, конечно, поговорю со своим ребенком, но, мне кажется, Ване тоже стоит пересмотреть свое поведение. Мне кажется, нам всем важно обратить внимание на психологический климат в классе, чтобы впредь не было подобных инцидентов. Хочется, чтобы ребенку не приходилось придумывать такие экзотические формы самозащиты».
Заметьте, что в этом диалоге не звучит прямых обвинений в адрес педагога: «Распустили класс!», как и в адрес другого родителя: «За своим смотрите!» Только сочувствие: «Мне жаль, что так случилось» – и призыв к сотрудничеству: «Давайте вместе сделаем так, чтобы подобное не повторилось» Это пример того, как надо вести переговоры.
• Не надо игнорировать приглашение: «Я не приду. У меня очень много дел».
• Не надо обесценивать проблему: «Да ладно вам нагнетать, ничего не случилось, просто детская шалость». Даже если, на ваш взгляд, случившееся – просто детская шалость, не стоит сразу об этом сообщать. У противоположной стороны сложится ощущение полного непонимания.
• Не нужно унижать и оскорблять. Это без комментариев.
Общий порядок проведения конфликтные переговоров
Сильные эмоции мешают вести конструктивный разговор. Но так устроена психика, что пока все эмоции не будут высказаны, призывать к конструктиву бесполезно. За попыткой прервать эмоциональный монолог – «Давайте без эмоций, ближе к делу!» – часто следует еще больший шквал негатива.
Лучше набраться терпения и выслушать, параллельно отделяя эмоции от важной информации.
Важная информация – это констатация факта, что на самом деле случилось. Если весь монолог очистить от эмоций, эпитетов и метафор, останется в сухом остатке одно предложение. Ключевое.
Пропуская эмоциональный поток речи сквозь сито своего восприятия, формируем это ключевое предложение и возвращаем его в конце монолога автору: «Я правильно вас понял, что вам тяжело вести урок, когда в классе находится мой сын, потому что он постоянно разговаривает?»
В оригинале, допустим, было так: «Это же невозможно! Болтает и болтает. У него просто словесный понос какой-то! Ни на минуту замолчать не может. Я ему уже десятое замечание сделала, а он все равно – «тыр-тыр-тыр», направо, налево, сам с собой. От него уже соседи на стенку лезут! Я сама скоро полезу! Сил никаких нет!»
Когда эмоционально негативно окрашенное слово «болтает» мы заменяем в своей формулировке на нейтральное «разговаривает», градус собственного напряжения незаметно спадает. При этом мы даем понять собеседнику, что он услышан.
Далее важно дать эмпатическую поддержку: «Я понимаю, насколько вам тяжело. Мне понятны ваши эмоции». Когда человек встречает понимание, он расслабляется. Он превращается из нападающего в того, кто готов сотрудничать. Даем выговориться. На этом этапе можно использовать любые приемы активного слушания. Кивать, «угукать», поддакивать.
Важно отличать требования и потребности.
Важно удержаться и не начать эмоционировать в ответ. Это сложно: сохранять спокойствие, когда другая сторона кипит. Поэтому можно попробовать подняться над ситуацией и проанализировать ее так, как будто все это происходит не с вами, а с посторонним человеком. Оценить суть ситуации из нейтральной позиции. Не с позиции родителя, а с позиции постороннего наблюдателя. Потому что, когда мы находимся внутри ситуации, среди бушующих эмоций, мы склонны терять объективность. В таких условиях сложно сохранять спокойствие и принимать здравое решение.
Когда все эмоции высказаны, оппонент выдохнул, можно переходить к следующему этапу.
Чего хочет вторая сторона? Насколько эти требования разумны и достижимы? Какая потребность стоит за этими требованиями?
Можно спросить «в лоб»: «И чего вы в связи с этим хотите? Чем я могу исправить ситуацию?»
Можно высказать предположение: «Поправьте меня, если я неверно услышала… Я так поняла, что вы хотели бы…»
Можно уточнить: «То есть вы хотите…»
Требование учителя: «Ходите сами на уроки и сидите рядом с ребенком. Сами следите за его поведением!»
Потребность: «Я хочу, чтобы мне не мешали проводить уроки».
Требование: «Занимайтесь с ним дополнительно!»
Потребность: «Мне важно, чтобы каждый ученик в моем классе был успевающим».
Требование: «Вы должны прийти и вымыть класс к приходу комиссии перед началом учебного года! Иначе школу не примут и ваши дети не будут учиться!» (Понятно, что педагога уже накрутила администрация.)
Потребность: «После ремонта мне нужен чистый кабинет».
Почему требование и потребность – это не одно и то же? Потому что требование не всегда выполнимо, а потребность можно удовлетворить разными способами.
Если не выйти на потребность, а остаться на уровне требования, то конфликт может остаться неразрешенным: «Сделайте это!» – «Я не буду этого делать! Я не обязан!»
Если выйти на потребность, то открывается пространство вариантов для решения конфликта: «Вот это я выполнить не могу, но могу предложить вам другие способы».
• Я не могу сидеть все уроки рядом с ребенком. Но я услышала вашу потребность. Я подумаю, что с этим можно сделать. Я поговорю с ним.
• Я не могу заниматься с ребенком, у меня нет для этого ни знания предмета, ни свободного времени. Может, вы порекомендуете нам кого-нибудь из своих коллег, кто бы согласился позаниматься за дополнительную плату с ним после уроков?
• Я не готов тратить свое время на уборку класса. Давайте я найду человека, кто это сделает вместо меня. Мы решим вопрос с родительским комитетом, соберем деньги на оплату труда уборщицы.
После того, как выяснили потребность, предложили варианты решения, выбрали самый оптимальный из них, можно переходить к третьему этапу.
На этом этапе проговаривают, что со своей стороны могут сделать родители, а что – учитель. Выполнять условия договора обязательно, иначе все предыдущее было бесполезной тратой времени.
Пример:
– Ваша дочь украла телефон у одноклассницы! Это ужасно! Это вопиющий случай! На моей памяти такого еще не было! Чтобы кто-то что-то украл прямо в классе! Это ж надо было залезть в ЧУЖУЮ сумку! И вытащить телефон! Уму непостижимо! У нас в классе воровка! И ведь кто? Девочка из благополучной семьи! Как?! Вот как такое может быть?! У меня в голове не умещается! И ведь украла не у кого-нибудь, а у Лены! Да они же с Леночкой подружками считались!
– Да, я знаю, что моя дочь взяла телефон у Лены. (Обратите внимание, здесь родитель выдает сухие факты, без эмоциональной окраски, заменив резко негативное «украла» на нейтральное «взяла».) Девочки поссорились на почве того, что Лена хвасталась новым телефоном и сказала очень обидные слова в адрес моей дочери и про ее телефон. Я не говорю, что моя дочь поступила хорошо. Брать чужое без разрешения – это очень плохо. Но дочь просто не придумала другого способа восстановить справедливость и отстоять свой статус. Лена ей сказала: «У меня телефон лучше твоего, значит, я лучше тебя». Но, согласитесь, высмеивать другого за то, что у него дешевый телефон, – это тоже поступок, далекий от нравственности. Так бывает, один безнравственный поступок влечет другой. (Намек на зону ответственности других родителей и учителя.) Я понимаю ваше состояние. Мне очень жаль, что так вышло. Но, пожалуйста, давайте не будем вывешивать на ребенка ярлык «воровка». Ведь раньше она никогда ничего не брала. Я уже поговорила со своей дочерью, она поняла, что выбрала неверный способ защитить свою самооценку. Телефон она уже вернула. Она не хотела его присваивать.
Почему важно не допустить приклеивания ярлыка ребенку? Чтобы не подорвать веру в себя-хорошего-ребенка-допустившего-ошибку. (Что не отменяет разъяснительной воспитательной беседы дома, наедине с ребенком.)
В этом примере мама уже до разговора с учителем знала об инциденте со слов дочери. У нее было время подготовиться к разговору, прояснить подробности, подобрать аргументы. Но порой бывает, что о происшествии родитель узнает непосредственно во время разговора. Версия учителя и версия другой стороны, задействованной в конфликте, могут отличаться от версии вашего ребенка. Впрочем, версия вашего ребенка тоже может отличаться от того, как это было на самом деле. Субъективное восприятие искажает реальность. Однако для полноты картины версию вашего ребенка следует знать, иначе вы не сможете объяснить мотивы его поступка. Можно взять паузу: «Я вас услышала. Сейчас я бы хотел услышать версию моего ребенка. Давайте вернемся к разговору чуть позже. Я могу позвонить, написать или прийти завтра. Как вам удобнее?»
Дело было в зимнем семейном лагере за почти семейным обедом. Дети уже поели или сделали вид, что поели, и побежали играть. Остались взрослые. Уже не ели, но общались в теплой непринужденной атмосфере. Один папа под всеобщее веселье показал фокус: ударился лбом об стол. То есть внешне это выглядело так, будто он врезался в стол со всей силы. А на самом деле лоб поверхности стола едва коснулся, просто кулаки синхронно с движением головы стукнули по столешнице снизу, имитируя звук удара. Зрители сначала оторопели, а потом, поняв суть фокуса, рассмеялись. Кто-то даже попытался повторить, но тут важна тренировка, чтобы достигнуть впечатляющей синхронности и реалистичности. Разошлись с позитивными эмоциями. На следующий день показали фокус детям, снова все посмеялись. Вообще, там было очень весело, в этом семейном лагере.
Потом все разъехались. Еще через пару дней закончились школьные каникулы.
Ребенок пришел в школу и показал этот фокус одноклассникам на перемене, в школьной столовой. За «хулиганское поведение» его отстранили от обедов. Потребовали написать объяснительную. Вызвали родителей в школу. А за что? Ребенок ничего не сломал, ничего не разлил, никто не покалечился. Просто все посмеялись в свободное от уроков время, переменка же! Как хорошо быть взрослым. Когда ты большой и сильный, никто тебя за показанный фокус не выгонит из столовой, не лишит обедов. Ведь того дядьку не потащили в администрацию базы отдыха, чтобы пристыдить за «отвратительное поведение». Наоборот, улыбались, провожали со словами: «Приезжайте к нам еще…»
Так как дружеские связи мы обычно поддерживаем, переписываемся, делимся новостями, то этот случай тоже обсуждался. Больше всего было шуток: «Вы, товарищи родители, когда в школу придете, непременно этот фокус покажите. И повторите на бис на родительском собрании». Другие искренне негодовали: «Какое они имеют право лишать школьника горячего питания?»
Как вы помните, на уровне требований конфликты не решаются. Решаются на уровне потребностей. Какая была потребность у учителя в столовой? В спокойствии. Она хотела быть спокойной за жизнь и здоровье детей, потому что несет за них ответственность. Если поставить себя на место педагога, я бы очень испугалась, если бы вдруг в столовой ученик начал головой об стол биться. Скорее всего, этот фокус непременно захотели повторить все мальчишки-свидетели за соседними столами…
Пожалуй, лучшее, что может сделать родитель в этой ситуации, – посочувствовать педагогу, согласиться, что место и время для показа фокуса ребенок выбрал не совсем удачно. (Реабилитировав при этом ребенка, ведь его «отвратительное хулиганское поведение» в новой формулировке звучит как «показ фокуса».) И невзначай намекнуть, что наказание за неуместный фокус было слишком суровым: «Мне кажется, моему ребенку было бы достаточно объяснения, почему этот фокус не стоит показывать в столовой».