Библия - очень честная книга. В ней описываются отнюдь не одни праведники. Она рассказывает и о праведных священниках, и о несчастных, и о преступных. Священник - всего лишь тот, кто служит Богу. Но через него человек может приобщиться к благодати Того, Кто един Свят. Поэтому и Христос сказал о недостойных учителях и пастырях: "Что они говорят вам - делайте, но по делам их не поступайте".
Священник и левит "по случаю" идут одной дорогой. Идут они, очевидно в Иерусалим, к Храму.
Иерусалим - не просто столица Иудеи. В ветхозаветном сознании это единственный город, где можно непосредственно и ощутимо связать свою жизнь с Богом. Только в Иерусалиме есть храм. Только в этом храме возможно полноценное Богослужение. В любом другом месте земли евреи могут поставить "синагогу" как место молитвенных собраний и проповедей. Но в синагоге невозможно совершать храмовое Богослужение. Священник и левит идут к этому единственному месту... и проходят мимо той точки земной поверхности, где можно совершить то самое служение Богу, которое единственное соответствует Ему. Они идут к иным таинствам, проходя мимо того, что позднее св. Иоанн Златоуст назовет "таинством ближнего".
Христос в Евангелии неоднократно говорит об этом. Самаритянке Он напоминает, что не только в Иерусалиме, но и во всяком месте и во всякое время можно "поклоняться Богу в Духе и истине". Учеников Он учит видеть Себя в любом нуждающемся (притча о Страшном Суде). Иудеям напоминает, что ради примирения с ближним лучше отойти от порога Храма и отложить принесение уставной жертвы.
Не обязательно дойти до Иерусалима, чтобы принести истинную жертву Богу. Богослужение можно совершить и "по дороге". Истинная жертва всегда при человеке - это его сердце. "Жертва Богу - дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже" - говорил еще ветхозаветный покаянный псалом (Пс. 50,19). Другой ветхозаветный пророк передал своему народу слова Господа: "Милости хочу, а не жертвы" (Ос. 6,6). Дар любви возможен всегда. Для принесения этой жертвы не нужно быть в Иерусалиме, как не нужно для этого Богослужения быть священником[249].
Притчевый же священник, очевидно, живет в Иерихоне и идет на службу в Иерусалим. Священство в Ветхом Завете было потомственным. Представители священнического рода жили по всей Палестине и по очереди ходили в Иерусалим для совершения своих обязанностей, так же, как и левиты.
Итак, в притче и священник, и левит проходят мимо страдающего человека. Ему помогает лишь "самарянин".
Самария находится значительно дальше от Иерусалима, чем Иерихон и в другом направлении (ближе к границе с Ливаном). Дорога из Самарии в Иерусалим не совпадает с дорогой из Иерихона в Иерусалим. Так что самарянина там вроде и не должно было бы быть. И вот оказывается, что те, кто должен быть на этом пути - проходят мимо человека, а тот, кто там мог и не встретиться - помогает.
Но кто же такой "самарянин"? Самария основана израильтянами в начале IX века до Р.Х. В VIII веке до Р.Х. (722) она после трехлетней осады была взята ассирийской армией. Местное еврейское население было депортировано в Мидию. Земли же были заселены ассирийскими и вавилонскими переселенцами. Причиной этой этнической катастрофы Библия называет возрождение в Израиле языческих религиозных стереотипов : "И оставили все заповеди Господа, и поклонялись всему воинству небесному" (4 Цар. 17,16),- то есть, на место почитания Бога поставили игры с "космическими иерархиями". "И проводили сыновей своих и дочерей через огонь, и гадали, и волшебствовали, и предались тому, чтобы делать неугодное в очах Господа" (4 Цар. 17,17). Итог этих оккультно-языческих игрищ: "И прогневался Господь сильно на Израильтян, и отверг их от лица Своего" (4 Цар. 17,18). Без защиты же Бога еврейский народ становился бессилен. Своими мечами, своей силой он не смог защитить свои города.
Первые годы жизни язычников-переселенцев на самарийской земле были весьма трудны. Несчастья, наваливавшиеся на них, они объясняли тем, что, переехав в другую страну, сохранили почитание своих прежних богов и не озаботились умилостивлением "местного бога" - "Бога той земли" (4 Цар. 17,24). Так, они решили принять почитание Иеговы, почитание Бога Библии. Однако их позиция была позицией религиозного синкретизма: они полагали, что возможно чествование Бога Библии и поклонение иным, языческим богам. "Притом сделал каждый народ и своих богов,... между тем чтили и Господа" (4 Цар. 17,29-32). Именно - "между тем". По сути, они осуществили мечту современной нецерковной интеллигенции об объединении всех религий: "Господа они чтили, и богам своим служили" (4 Цар. 17,33).
В глазах Библии, в глазах Ветхозаветной Церкви, это все равно что просто остаться язычником, и даже, пожалуй, хуже. Знающий истинного Бога, и, остающийся в служении идолам, хуже обычного простосердечного язычника.
Но с VIII века до Р.Х. именно такие религиозные убеждения стали характерны для жителей Самарии: "Народы сии чтили Господа, но и истуканам своим служили. Да и дети их и дети детей их до сего дня поступают так же" (4 Цар. 17,41).
Таким образом, "самарянин" в притче - это антипод "священника". Священник - это максимум ветхозаветного благочестия, человек наиболее близкий к Истине. Самарянин не просто язычник, но по сути, - вероотступник.
Значит, религиозные границы, разделяющие людей, не должны совпадать с границами нравственными. Понимая, и, стараясь изучить реальное духовно-историческое различие религиозных традиций человечества, мы должны видеть во всех людях своих ближних. "Ближний" не значит только "единоверец". "Кто мой ближний?" - ставит вопрос законник. "Тот, кому ты сейчас можешь помочь, тот, кто сейчас нуждается в тебе", - отвечает Евангелие.
Весь смысл этой притчи, разумеется, заключен в словах: "Иди и ты поступай так же." Однако Христос именно потому избрал такой способ поучения народа, который позволяет в очень скромных средствах притчи передавать гораздо более глубокий смысл, чем это кажется на первый взгляд. Христиане, вновь и вновь перечитывая Священное Писание, зная его почти наизусть, обнаруживают в хорошо знакомых деталях отражение всего библейского учения в целом. "Святые отцы Церкви, истолковывая отдельные строчки, с радостным изумлением видели, что как в капле росы отражается все небо, так и в каждом штрихе Писания можно найти смысл всей Библии", - пишет современный библеист поротоиерей. Михаил Дронов[250].
В частности это хорошо видно на примере притчи о милосердном самарянине. Блаженный Феофилакт Болгарский, живший в XI веке, обобщил богословское понимание этой притчи, высказанное святыми отцами до него. Небольшой эпизод, рассказанный в притче, может иллюстрировать всю историю человечества от грехопадения Адама до создания Христом Церкви.
Несчастный человек, попавший в руки разбойников - это, как говорит святой Феофилакт, - человеческая природа, то есть, все человечество. Иерусалим, из которого вышел несчастный, возвышающийся в прохладе Иудейских гор - это безмятежная радостная жизнь в раю. Иерихон (город в жаркой пустынной низине) - жизнь людей после грехопадения, полная страстей. Но не просто однажды сошел, спустился этот несчастный из Иерусалима в удушливый Иерихон, он "шел", ибо человеческая природа не однажды, но постоянно увлекается греховными страстями.
Разбойники, которым попался несчастный путник - это бесы, сорвавшие своими искушениями с него одежды добродетели. Разбойникам-бесам попадает в руки тот, кто спускается с "вершины Иерусалима", кто на ней остается, тот не доступен им.
Священник и левит, прошедшие мимо - это ветхозаветный Закон и пророческие писания, которые хотели спасти человека, но не могли.
Милосердный самарянин - это Сам Христос, который возлил на раны масло и вино.
Масло - древнейшее лекарство, смягчающее раны и своей пленкой защищающее их от заражения. И поныне масло (растительное, "древесное", оливковое) - это первое лекарство, с которым встречается приходящий в мир человек. Маслом смазывают младенчиков, чтобы избежать раздражения кожи. В народном восприятии со словом “масло” (причем как в греческом, так и церковнославянском языках) связывается слово милость и происходящий от него глагол “помиловать”. Соответственно, когда православный человек просит "Господи, помилуй" (по-гречески - Kirie eleison - что также связано с греческим слово "eлей" - масло), то он просит о том, чтобы раны его души были исцелены помазанием благодати.
"Господи, помилуй" - это не просто просьба о прощении, но именно об исцелении. "Грех делает нас более несчастными, чем виновными" - говорил преп. Иоанн Кассиан.
Западное христианство склонно описывать драму грехопадения и искупления в терминах юридических, восточное христианство - в терминах органических.
В юридической теории, Христос - скорее адвокат, который нашел хитроумный способ выиграть процесс и избавить преступника от справедливого наказания за его грехи. Для православного же восприятия, Христос - скорее врач, исцеляющий болезни человеческих душ (причем исцеляет через соединение с Собою, со Своей божественностью).
В перспективе западного богословия, Бог, приемля жертву Христа, за нее прощает людей. Но православной мистике мало прощения. Жестко сказав протестантским богословам, что "Вместо Бога они ищут безнаказанности", будущий Патриарх Сергий обращал внимание на то, что "амнистия провозглашает праведным, а не делает праведным. Человек уведомляется о своем спасении, но не участвует в нем. Заслуга Христа - событие постороннее, с моим внутренним бытием у протестантов связи не имеющее. Поэтому и следствием этого акта может быть только перемена отношений между Богом и человеком, сам же человек не меняется... [Западные богословы] ищут обязать Бога даровать мне живот вечный. Но душа человеческая хочет не только числиться в Царстве Божием, но действительно жить в нем"[251].
В самом деле, человеку, по своей оплошности облучившемуся и смертельно заболевшему, мало радости узнать, что трибунал амнистировал его. Ему нужна не безнаказанность, а здоровье, полноценная жизнь.