— То есть можно попробовать дарить дешёвые вещи? — уточнила баронесса.
— Надо подарить любимую вещь и от души. Дарение должно доставить удовольствие не кому-то, а вашей дочери, баронесса. Иначе это бесполезно. Вы понимаете меня?
— С удовольствием подарить любимую драгоценность? — уточнила баронесса и возмущённо засопела.
Леди Тамирия вздохнула, начиная догадываться о размере проблемы.
— Миледи, умоляю вас, просто снимите заклятье, и мы заплатим любые деньги, — сказал барон. — Условие, о котором вы говорите, боюсь, пока трудновыполнимо.
— Для вашей дочери настолько сложно подарить что-то от души?
— Она ещё ребенок, и любовь к побрякушкам, боюсь, у неё наследственная, — усмехнулся барон. — Превратиться в другого человека непросто, согласитесь. Поэтому прошу, просто назначьте цену и снимите заклятье.
— Дети чаще и бывают щедры и чистосердечны… — заметила леди Тамирия.
— Что значит — назначьте цену, Глен? Что вы такое говорите? — возмутилась баронесса. — Ваша дочь Лилиана и должна это оплатить. Точнее, они должны оплатить, — она показала на начальницу Эбессана.
— Нет, это не просто, барон, — отрезала леди Тамирия, — ваша дочь ещё очень юная и для неё всё возможно. Вы знаете отменяющее условие, так выполните его!
— Значит, можно подарить драгоценность, а если не получится, забрать обратно? — снова вмешалась баронесса. — Вы же понимаете, мы не так богаты…
— Можно всё, что дозволено законами Руата и Храма, — сухо ответила ей леди Тамирия и повернулась к барону.
— Вы меня поняли, надеюсь. Удалите дочь из дома, отправьте на время в монастырь, в путешествие. Поезжайте с ней. Ей не вредно будет поработать в лекарском доме или в сиротском. Измените её жизнь!
— Что вы такое говорите?! — завопила вконец выведенная из себя баронесса Каверан, но гранметресса махнула рукой, и баронесса замолчала.
— На какое-то время поможет маска, их ещё называют личинами, — продолжала она, обращаясь к барону, — жаль, что их нельзя носить дольше, чем половину суток. Можно носить день, а на ночь снять, или наоборот. Ваша дочь будет красива, как раньше, и никто ничего необычного не заметит. Можем изготовить такую маску к завтрашнему утру, хотите? Ведь эссина наверняка захочет пойти на свадьбу сестры?
— Да, буду признателен, — вздохнув, согласился барон Каверан.
— У вас все получится, Глен, я даже не сомневаюсь. Только возьмите это в свои руки, — сказала гранметресса и тепло улыбнулась. — И постарайтесь хорошо выспаться, ведь завтра у вас важный день, вы выдаёте замуж старшую дочь!
Лила слышала всё, потому что пряталась за портьерами в кабинете. И ей впервые за день стало грустно, потому что она как никто понимала, что отцу нелегко будет избавить от заклятья Ису. Если бы можно было отмотать время назад и просто не брать с собой в Асвард злосчастную шкатулку!
Однако завтра — её свадьба! Поэтому долго грустить было невозможно.
Ещё недавно она радовалась приближению другой своей свадьбы. А теперь…
Зато именно эта, завтрашняя свадьба будет желанной и настоящей — теперь ей казалось только так. Хотя она пока даже не держала за руку своего жениха!
Все-таки хорошо, что призраки так легкомысленны!
Глава 20. Графиня Сантар
Свадебный день выдался восхитительным, по-осеннему прохладным, но солнечным, и небо сияло откровенно летней, яркой голубизной. В Эбессане и прилегающем парке было людно — гости прибывали с утра, хотя венчание было назначено на полдень. Из Каленсана доставили огромное зачарованное зеркало и установили в Нижнем зале, практически там, где Лила не так уж давно впервые увидела призрачного лорда Артура. Теперь, незадолго до полудня, он в синем костюме по последней моде стоял неподалёку от парадного входа рядом с королем и кем-то из родственников, высокий, красивый, с небрежно рассыпавшимися по плечам волосами, с тенью от длинных прямых ресниц на бледных щеках, и… если бы каждый любопытный взгляд весил, как монета, граф Сантар давно бы уже там не стоял.
По обычаю, он ждал невесту снаружи, поэтому не видел, как она появилась в глубине зеркала и прошла через зеркальную «половину» зала, и все зрители, которые находились внутри, смогли только восхищённо выдохнуть. Её наряд, придуманный накануне вместе с Олеттой Палин и недавно малость подправленный гранметрессой Тамирией, был достоин принцессы, а она сама — наверное, лучшего из королей…
У зеркала её дожидался отец, барон Каверан, а за ним — Олетта Палин и Корин Монтерай, которым на этой свадьбе досталась роль поручителей жениха и невесты. Барон… он всё-таки не удержался, часто заморгал и вытер глаза рукавом. Дочь улыбнулась ему и всем, задержалась ненадолго, оглядев полный нарядных людей зал, и… вышла из-за зеркала. И снова прошелестел вздох изумления, потому что девушка, которая только что казалась такой живой, теперь потеряла краски и превратилась в белоснежную статую из плотного тумана, которая тем не менее двигалась и сохранила все мельчайшие черты оригинала.
Согласно обычаю, отец должен был взять её за руку и подвести к жениху, и передать тому руку дочери, чтобы он не выпускал её, пока не переступит порог Храма. Но как взять за руку туманное облако, даже если оно имеет форму девушки? Барон слегка растерялся, но Лила сама дотронулась до его ладони, он ощутил это как легкую щекотку, а вовсе не человеческое прикосновение. Но всё же он справился с волнением и вывел дочь на улицу. Погода стояла ветреная, как всегда тут бывало осенью и весной, но об этом позаботились заранее: на дорожке от дверей Эбессана до Храма царило безветрие, не шевелился ни один лист на дереве, ни одна травинка.
Барон подвёл Лилу к Артуру и быстро проговорил благословение, теперь её белая, как снег, рука касалась ладони Артура. Потом их благословил король. Остался шут, до которого нужно было пройти небольшое расстояние. Они и пошли, а бледная, дрожащая Олетта и взволнованный Корин — за ними следом.
Благословение шута — древний и весьма странный обычай, которого до сих пор в лучших домах Руата неуклонно придерживались. Почти в каждой семье хранились легенды о том, что предсказание шута, полученное на свадьбе, оказалось нужным и важным. Теперь пожилой горбатый шут в пёстром костюме смотрел на графа и его странную невесту с изрядной долей замешательства, тем не менее он скороговоркой произнёс обычное пожелание долгих лет жизни и вручил жениху выхваченную из кармана горсть монет. Лиле он протянул недавно срезанную ветку, покрытую не листьями, а длинными мягкими иголками. Несмотря на то, что многие деревья уже начали желтеть, это незнакомое дерево было ярко-зелёным и свежим, как в середине лета. Ветку тоже взял Артур.
— А вдруг она растает от Пламени?! — крикнул кто-то позади, на него зашикали.
Олетта громко ахнула, Лила покачнулась, а шут, оправдывая свою роль, высоко подпрыгнул и запел что-то задорное. Артур уже отвернулся от него и осторожно, не касаясь, накрыл руку Лилы другой ладонью.
— Нет, ты не растаешь, любовь моя, — сказал он. — Ничего не бойся.
Он сказал правду, Пламя на храмовом алтаре даже не обжигало. Артур первый погрузил в него пальцы. Конечно, это было немного позже, а сначала они медленно дошли до храма, поднялись по ступеням и шагнули внутрь, в цветной из-за витражей полумрак, а Олетта и Корин, как положено, остались у входа…
В Храм заходят двое, он и она. Остальных это не касается.
Священник был смущён, хоть происходящее и не было для него неожиданностью. Необычное иногда смущает даже священников.
— Артур и Лилиана, добровольно ли вы пришли сюда просить брачных уз, которые соединяют навеки?
— Да, — ответил он, она кивнула.
Во время этой церемонии никто не вспоминает о титулах. Как и о том, что бездетные браки расторгают через семь лет. Ещё в Храм не приносят зачарованные предметы, потому и волшебное зеркало принести сюда было нельзя, Лила могла быть здесь лишь нынешней собой, то есть белым туманом…
Священник надел на Артура серебряный венец, а второй, положенный невесте, Артур взял в руку и держал над её головой, пока совершался обряд. Осталось коснуться пламени…
Да-да, оно совсем не обжигало, Лила словно дотронулась до слабо нагретой печки. А Пламя… оно закачалась под руками их обоих, а потом взметнулось вверх, рассыпая искры. Высоко.
Священное Пламя подтвердило брак. Невероятно? Многие, наверное, сомневались. Но это случилось.
Все закончилось, священник скрылся куда-то, оставив их одних. И ещё были серебряные браслеты, они лежали на столике перед алтарём. Свой браслет, который побольше, Артур надел на руку и защёлкнул замочек, а её браслет на ленте повесил на шею.
— Вот и всё, Мышка.
Он смотрел не неё, не отрываясь, между его бровей пролегла горестная морщина.
— Я дурак, Ли. Я подумал вдруг, что может случиться чудо и заклятье исчезнет. Да, я уже бывал у Пламени, и ничего не случалось, но ведь теперь мы вместе, и… по-прежнему уже не будет!
Лила виновато посмотрела на него и развела руками. Она не надеялась ни на что такое, просто не догадалась. Может, тоже надо было? Чтобы вместе надеяться?..
— Ничего, мы всё равно что-нибудь придумаем, — сказал Артур, — мы будем счастливы, и я буду любить тебя долго-долго. Всегда, Мышка. А теперь пойдем, — его голос чуть дрогнул, — нам ещё придётся пережить свадьбу…
Она кивнула и коснулась его щеки — он почувствовал то ли щекотку, то ли слабое дуновение.
После сумрака Храма день показался ещё ярче.
— Получилось, да? — Олетта при их появлении на крыльце захлопала в ладоши.
— Примите наши поздравления, милорд, миледи, — чопорно вытянулся Корин.
Артур рассмеялся и хлопнул его по плечу, отчего тот покачнулся.
— Спасибо, Монтерай, и прекращай уже меня пугаться! Или ты боишься мою жену?!
— Хорошо, милорд… — тот неуверенно улыбнулся.
В замке им предстояла долгая череда поздравлений, гостей было несколько сотен. Лила вошла в зазеркалье, Артур замешкался снаружи, разговаривая с королём, Корин и Олетта встали по обе стороны зеркала. Лила услышала громкий шёпот, трагически-надрывный: