Сидя на своем рабочем месте и глядя в апрельское весеннее буйство за окном, Валентина Алексеевна искала подсказку. И природа, живая и многообразная, не заставила себя ждать: игра солнечных зайчиков, веселые подергивания весенних листочков, переливчатые лужи и благоухающий цветочками ветерок, раздувающий шелковые платочки, напомнили опытному преподавателю главный закон педагогики, который проходят все студенты педучилища, а после сдачи экзаменов поразительно быстро забывают, превращаясь в строгих всезнающих матрон курируемых дисциплин и наук. Основной закон педагогики гласит: «Все познается в игре. Игра является инструментом развития, и в то же время средством в решении проблем и преодолении любых трудностей в воспитании ребенка».
И как только Валентина Алексеевна об этом подумала, тут же ее красивое, доброе, благородное лицо озарила улыбка. Ей пришла в голову замечательная идея, как решить эту непростую дилемму.
Дело в том, что в свободное от работы время одинокая учительница имела давнюю страсть к детективам: читать книги и смотреть фильмы этого жанра. Эркюли Пуаро с Агатами Кристи и Шерлоками Холмсами всех времен и народов теснились на полках и в шкафчиках, проемчиках и этажерках небольшой квартирки на тринадцатом этаже подмосковной высокоэтажки. Любимые, зачитанные и засмотренные до дыр, заклеенные скотчем и обмотанные газетными вырезками, увешанные винтажными, потерявшими былые краски плакатами, с которых глубокомысленно и всезнающе, словно давние друзья, смотрели лучшие сыщики и агенты… А Валентина Алексеевна, в свою очередь, по памяти и без запинки могла воспроизвести главные правила настоящего сведущего детектива, работающего по цепочке причинно-следственной связи и доверяющего лишь кропотливо проверенным фактам, полученным в ходе опроса свидетелей происшествия. Вот почему в деле «Бедной Саши и несчастной Лизы» (так озаглавила она новую разлинованную в голубые линии тетрадь, куда собиралась записывать ход работы), умудренная опытом учительница решила начать с нуля, то есть опросить всех причастных к этой весьма деликатной истории…
Список с фамилиями («подозреваемых» – так про себя стала называть всех тех, с кем вознамерилась побеседовать Михеева Валентина Алексеевна), аккуратно выведенный красивым учительским почерком, она отнесла на стол к секретарю школы, чтобы в официальном порядке назначить время встречи на эти выходные для опроса (допроса) и разъяснения сложившейся ситуации в выпускном «В» классе.
Первой в списке значилась Агапкина Анжелика Игоревна. Пятница 20:00. Встреча у директора (свидетеля) дома.
Последними числились Худова Саша и Неугодникова Лиза.
Глава 2. Тайный рецепт успеха
Валентина Алексеевна Михеева, заслуженный педагог, обладатель множества грамот и похвал имела в школе особое положение. В первую очередь потому, что всех учеников ее выпуска отличала очень хорошая грамотность, воспитанность и прекрасное поведение. Это отмечали коллеги и другие эксперты. Поэтому родители малолеток заранее старались записать будущих первоклассников именно к ней в класс, просили и писали заявления на имя директора с подобными просьбами из года в год. А во-вторых, непосредственно в школе № 2, ныне просто лучшего колледжа страны, а также на важных постах в органах управления, в сферах строительства, торговли и тому подобное по округу и в округе, прекрасно трудоустроились многочисленные ученики и ученицы Валентины Алексеевны, выпущенные за тридцать пять лет преподавательской деятельности. Все эти мальчики и девочки, выросшие в больших и красивых теть и дядь, никогда не забывали поздравить свою первую учительницу с новым годом, с днем учителя, а также с днем рождения, который, к слову сказать, выпадал на ближайший понедельник. Устраивалось настоящее паломничество, церемонии, торжественные поздравления, говорились громкие и великодушные слова, дарились бесчисленные подарки. Валентина Алексеевна, скромный по сути человек, в этот день внутренне раздваивалась, ибо часть души ее искренне радовалась таким знакам внимания, а с другой стороны, становилось совершенно неловко от всех этих похвал, слов, конфет, цветов и порой весьма ценных даров. Но как опытный педагог и очень мудрый человек она понимала важность этого дня именно для своих бывших и настоящих учеников, которые хотели обязательно увидеть свою покровительницу и выразить словами или делом, подарками ли, кто как мог, свою признательность, уважение и внимание. Она принимала эту щедроту с большой благодарностью и от всей души. Вы спросите, а что же такого важного успевала сделать за три года для всех этих людей простая учительница?
Валентина Алексеевна не просто учила детей грамоте и правилам хорошего тона, она дарила всю себя без остатка, посвящая свое время, ум, опыт, энергию, внимание детям, не делая исключений ни для кого. Тщательно готовилась к урокам, анализировала и размышляла, как улучшить свою работу. Постоянно искала новые принципы, подходы, уловки, методы, резервы, чтобы донести до учеников все самое важное, что они должны будут унести в свою будущую взрослую жизнь. Никогда не приходила на работу в плохом настроении, всегда была бодра и весела, радостна и полна любви и новых идей. Взрослые и дети чувствовали этот сладостный аромат уверенного счастья, нежности и мудрости, часто на перемене ребята пытались обнять ее, приласкаться, сказать или спросить что-то важное. На примере учительницы дети сознательно и бессознательно обучались самому важному принципу, в первую очередь гласившему: вырасти человеком хорошим, честным, верным, совестливым с самим с собой и с другими. Как она добивалась без крика и увещеваний того, что на ее уроках дети чувствовали себя неловко, если приходили с невыученными уроками? Не врать, а говорить честно правду, пусть и горькую? Старались в следующий раз обязательно самостоятельно исправить ошибки? Как она заставляла детей радоваться своим даже самым маленьким успехам? Не обижаться на критику? Не жаловаться на других? Во всем находить идеи для будущего развития?
Возможно, именно поэтому многие ее выпускники пошли учиться на педагогов, оставив глупые мысли легковесной моды стать непременно моделями, банкирами или светскими львицами, и вернулись в родную школу дипломированными специалистами, продолжая прекрасную традицию мудрых наставников.
Был ответ на этот вопрос. Сама Валентина Алексеевна его прекрасно знала, делясь с молодыми коллегами этим старинным трудоемким секретом успеха, который стоил времени и сил.
Все проблемы детей, образовательные или воспитательные, ведут свои корни из родительской семьи. Поэтому работа с тем или иным учеником проводилась Валентиной Алексеевной в будни днем – на школьном поле, а в выходные и по вечерам – за его пределами. После своего официального рабочего дня старая учительница взяла за правило посещать одну-две семьи своих подопечных, как это делали когда-то советские учителя, а до них – целые поколения домашних, городских и сельских просветителей и наставников. И вот тут Валентину Алексеевну, когда-то юную выпускницу педучилища, ждало много открытий, она познавала на практике, как ценны встречи и разговоры с родителями в неформальной, домашней обстановке. Важны не только для ее маленьких учеников, но на деле оказывалось, просто бесценны для взрослых.
Спокойно выслушанные речи, со вниманием воспринятые жалобы расстроенных родителей, неназойливо данный совет, ненавязчиво оказанная поддержка и даже простое доброе рукопожатие или проникновенно брошенный взгляд понимания и одобрения творили чудеса с отметками и поведением даже самых отъявленных хулиганов и двоечников. А порой за обычным официальным визитом следовал настоящий разговор по душам, и многие взрослые на глазах превращались в маленьких растроганных детей, столкнувшихся с трудностями в жизни, сами ищущих помощи и понимания. И становилось совершенно очевидным, что проблемы ученические всего лишь следствие проблем домашних. Валентина Алексеевна явственно понимала, что если она не найдет способа помочь той или иной семье – не сможет помочь и ребенку, за которого искренне болело ее доброе сердце. И она находила то самое словцо или то самое решение, после которого открывалось «второе дыхание» или загорались новым светом глаза, и взрослые с новым вдохновением принимались за свою жизнь. Валентина Алексеевна скромно уходила на второй план, выполнив свое маленькое, но весьма важное дело. И это на время давало передышку всем, наступал мир, когда каждый возвращался в свое пространство, пока не наступали новые трудности, как и бывает в обычной человеческой жизни…
Вот такой простой рецепт, делающий из хулиганов – замечательных веселых мальчишек, из двоечников – усидчивых хорошистов, из прогульщиков – гениальных поэтов, из вредин и капризуль – ласковых тружениц, из зубрил – счастливых пятерочников, из пятерочников – замечательных наставников для двоечников.
А из всех мам и пап, бабушек и дедушек – добрых знакомых, отзывчивых помощников и верных товарищей и замечательных друзей школы в лице Михеевой Валентины Алексеевны.
Поэтому в деле «Бедной Саши и несчастной Лизы» старая учительница и опытный детектив в одном лице направилась «на чай» (на допрос) к первому свидетелю происшествия – Агапкиной Анжелике Игоревне, директору школы и в прошлом лучшей ученицы класса.
Глава 3. Свидетели, потерпевшие и обвиняемые
Первый свидетель
Анжелика Игоревна с искренней радостью встретила в дверях свою старую обожаемую учительницу и в одном лице – ответственного за принятие сложного решения в неразрешимом деле про двух хулиганок и каприз, на глазах рушащих карьеру молодой, успешной, амбициозной директрисы добившейся для колледжа дважды звания «лучший» и всевозможных привилегий и призов. Анжелика очень рассчитывала на помощь Валентины Алексеевны, зная, что та подойдет к вопросу со всей тщательностью и обстоятельностью, творческим подходом и новаторством, порой поражающими педагогический состав, и не потерявшими силу за долгую практику и весьма зрелый возраст. Это была ее последняя надежда.
Пока директор заваривала чай, Валентина Алексеевна оглядывалась, рассматривая красивую современную мебель, свежий ремонт, яркие предметы интерьера. Давно она не была в гостях у этой ученицы, а зря, про себя отметила старая учительница, наблюдая идеальный нежилой порядок, будто бы главные хозяева в квартире – это вещи, а не люди.
Наконец они прошли в зал, где уже был накрыт стол, и Анжелика стала разливать душистый чай по красивым фарфоровым чашкам, неотъемлемому аксессуару учительского быта.
– Как будто одной фотографии не хватает, – заметила Валентина Алексеевна, кивая на стену, увешанную дипломами и фотографиями Анжелики с грамотами за «лучшая», «лучший», «выдающийся» и прочее в компании других директоров школы, начальников гороно, мэра, губернатора региона…
– Ну да, – рассмеялась застенчиво молодая женщина. – Просто если в этом году наша школа в третий раз выиграет олимпиаду, конкурс и чемпионат на «Лучший из лучших», то мы окончательно получим статус «Лучший колледж № 1» и будем номинированы на гранты самого президента, и тогда здесь появится почетная фотография с ним.
Глаза Анжелики горели, а красивое лицо пылало торжеством и ликованием. В этот момент она была неотразима, и Валентина Алексеевна засмотрелась и залюбовалась ею. Ведь в свое время Лика Агапкина числилась в первых красавицах школы, став победительницей и мисс всевозможных конкурсов красоты по школьным рамкам. А кроме милого личика, Лика была самым дисциплинированным и смышленым ребенком, круглой отличницей, самостоятельно пробивавшей гранит науки с необычайной силой и упорством. Правильные черты лица, красивая спортивная фигура, точность и согласованность действий и слов, дисциплинированность, целеустремленность, задор помогли девушке подняться до руководящей должности и повысить престиж курируемого заведения до высочайшего уровня. Со всех концов нашей необъятной страны другие школы равнялись на показатели общеобразовательной школы № 2, не так давно получившей статус колледжа, но по старинке все еще называемой школой, иностранное слово так и не приживалось.
Безусловно, большие амбиции и здоровое честолюбие в таком деле были нужны и важны, но все-таки в душе это пустующее место покоробила старую учительницу.
– А где же Геля?
– У нее сегодня теннис, рисование, а потом актерское мастерство, – с улыбкой отвечала хозяйка дома, – отец привезет ее к ночи, поэтому мы можем спокойно беседовать.
Валентина Алексеевна трижды постучала по столу красивыми длинными пальцами женственной руки, давней привычкой сосредотачиваться, начала:
– Анжелика Игоревна…
– Ой, Валентина Алексеевна, пожалуйста, оставьте официальный тон, – взмолилась молодая женщина, хватая теплые руки своей первой учительницы, – не надо меня подготавливать, жалеть… Вы же знаете, я умная девочка… А вы всегда оказываетесь правы… Дайте совет, как разрулить ситуацию с обезумевшим родительским комитетом из злобных мамочек и неадекватными чиновниками, по чертовой случайности, оказавшихся родственниками этих ненормальных девчонок?!
Валентина Алексеевна плавно вынула руки из цепких рук директора, в уме отмечая, что порой ни образование, ни прочитанные книги, ни теннис, ни актерское мастерство не могут исправить ошибки плохого воспитания, выправить грубый ум… В таких случаях, засучив рукава, принимается за воспитание сама жизнь.
– Лика, раз ты призываешь к искренности и открытости, за что благодарю тебя, я не стану юлить и выскажу свой прогноз и, скрестив пальцы, сама буду надеяться, что он не свершится. Ибо, насколько я могу судить, ситуация зашла слишком далеко, на кон поставлено много, замешено множество интересов, судеб, нервы взвинчены, люди настроены воинственно. И обычно все заканчивается плачевно для тех, кто заварил подобную кашу. Я думаю, какое бы решение не было принято, тебя рано или поздно уволят с этой должности…
Ахнув, Анжелика обескуражено прикрыла рот рукой и молча откинулась на спинку кресла, на котором сидела. Такого поворота дела она не ожидала и тем более не ждала удара от своей доброй старой учительницы.
Весь этот монолог Валентина Алексеевна пыталась говорить спокойным серьезным тоном, но, конечно же, от ее взгляда не укрылось потрясение молодой женщины. А значит, дела обстояли еще хуже, чем она предполагала.
– Мне тяжело тебе это говорить, но, кроме меня, возможно, этого никто не скажет. Или ты не услышишь правду. Быть лучшей, стремиться к лучшему, самосовершенствоваться – это прекрасно. Но мудрейшие говорили, всему – мера. Нельзя в достижении своих целях ставить на кон судьбы других людей или идти по головам. Мне казалось, этот урок ты усвоила тогда, когда твой брак пошел по швам, именно по тому, что никто не мог угнаться за твоим рвением к победе.
– Разве я виновата, что умнее и лучше, чем те, кто меня окружает? – подавленным тоном тихо спрашивала Анжелика.
– Быть умнее не значит быть первой или лучшей, а вот уступить в нужный момент для того, чтобы другие почувствовали свою силу и смогли быть полезными для общего блага, – это настоящий талант и мудрость.
– Разве я виновата, что у меня получается лучше остальных?
– Не виновата, но, не позволяя другим быть самими собой, учиться рядом с тобой, ты лишаешься самого важного – счастья единения с общим и в конце концов обрекаешь себя на одиночество. Ведь разве не это произошло с тобой пять лет назад?
– Брак разрушился, так как у него изначально не было потенциала. Разве могла я иметь что-то общее с человеком, который ни к чему не стремится? Это было ошибкой. За эти годы я одна достигла большего, превратив нашу школу в эталон для подражания… – уверенным тоном прокозыряла Анжелика.
– А к чему привел твой эталон, посмотри: дети, их родители и учителя, подгоняемые какими-то фантастическими амбициями и идеями, превратились в вечно обучаемых чему-то учеников, которые перетекают из школы на курсы, с курсов на тренировки, а потом в руки бесчисленных репетиторов и так далее. Совершенствуются и улучшаются, учатся и учатся, а когда они собираются просто жить?
– Было бы лучше, чтобы они вообще ничего не делали и гуляли без дела по улицам? – раззадоривалась директриса.
– Я не говорю, что это было бы лучше, но такую высокую планку могут выдержать не все… Да и зачем нужна такая высотища?
– А мы изначально предупреждаем всех родителей, отдающих детей к нам в школу, то есть колледж, что уровень требований здесь очень высок, нагрузки огромны. И не моя вина, что эти девочки бестолковы и просто больны, – парировала Анжелика, а потом, вскочив с дивана, побежала к рабочему столу, выхватывая огромную папку бумаг и протягивая ее старой учительнице. – Посмотрите, вы почитайте, что вытворяет эта девица Неугодникова на своей странице в социальных сетях. Это только распечатка за прошлый месяц. Это же ужас! Кошмар! И в стенах нашего образцового колледжа! Да не дай бог, про это прознают! – махала руками раздосадованная женщина. – По нашей просьбе провели психологическую оценку ее состояния, и было однозначно установлено, что она не совсем адекватна и должна пройти более серьезные консультации, а возможно, даже лечение в психиатрической лечебнице!
Валентина Алексеевна углубилась в материалы и в душе тоже ужаснулась выходкам внучки когда-то заслуженного педагога, а ныне директора управления всех учебных заведений большой области. Лизу Неугодникову учительница помнила хорошо и не раз общалась с родителями, в том числе и на эту тему. Однако безрезультатно. Хотя сама по себе девочка имела желание учиться и слушать, но ей действительно требовалось особое внимание и другая, упрощенная программа. Судя по поведению, с годами дела только ухудшились, а семейные связи и покровительство сыграли злую шутку с несчастной девочкой. Но Валентину Алексеевну трудно было сбить с намеченного пути, поэтому она отложила папку в сторону, обещая вернуться к этому делу в воскресение вечером, когда подойдет очередь.
– Мы, преподаватели, не можем вмешиваться в семьи наших подопечных только лишь до определенной меры. Поэтому если родители, несмотря на советы учителей, решили оставить бедную Лизу учиться в нашей школе, и у нас нет инструментов…
– Да была б моя воля! – в сердцах крикнула Анжелика Игоревна. – Выпороть бы эту Лизу как следует и никаких таблеток не надо! Разбаловали до невозможности! Да только по рукам и ногам я связанная.
– Да, да. Как ни крути – опять тупик. Элитарность и престижность заведения сыграло и с тобою злую шутку, правдами и неправдами каждый стремиться впихнуть своих нерадивых детей тебе под крыло для улучшения и совершенствования…
– А Саша Худова, это ходячее недоразумение! Я с самого начала изучила ее способности, взяла под особый контроль и самолично занималась с ней. Но ведь это самообман! Нельзя из гусыни лебедя вылепить! Два слова не может связать, в одно ухо влетает – из другого вылетает! Все нервы мои извела! А выгнать или даже на второй год оставить не могу, и все потому, что это внучка Раисы Степановны. – Анжелика Игоревна всплеснула руками. – А для независимой комиссии по выпускному экзамену абсолютно все равно: кто чья внучка, дочка, мама или папа. Им важны результаты и оценки! Я знала, что этот день настанет… – закрыла лицо руками молодая женщина и громко заплакала. – Да, вы правы, они меня уволят. Они меня точно уволят! А я не виноватая… Хотела, как лучше…
Валентина Алексеевна дала время пореветь бывшей воспитаннице, тем временем, достав из сумки дневник с делом и пометив моменты, которым следует уделить внимание при будущих беседах.
– Именно ты, Ликочка, подогревала надежды родителей и учеников серьезным кушем, похвалами. Ради этих рамочек на стене они старались целый год, забывая об отдыхе и играх. А на самом деле за этим стояла обычная уязвленная гордость, желание доказать самой себе и другим, чего стоишь. И разрушенная семья – достойная цена этой недостающей фотографии с президентом, на придуманной тобой стене почета, а в реальности жалкого оправдания совершенным ошибкам.
Слезы переросли в рыдания, и вскоре Анжелика перекочевала в объятия растроганного педагога.
– Из милой Гели ты тоже хочешь сделать президента? – продолжала Валентина Алексеевна. – Иначе зачем обычной доброй девочке столько всего нужно знать и уметь?! Или ты ее в космос собираешься отправить? – по-доброму шутила пожилая женщина, по-матерински разглаживая разметавшиеся волосы.
– Насколько я помню, раньше на этой стене висели потрясающие фотографии со свадьбы. А на моей памяти вы были самой красивой и эффектной парой. Ведь Борис тоже из отличников, но, судя по всему, поумнее, чем ты, раз позволил все это сотворить… А скорее всего, просто не смог остановить этот крейсер «Аврора» набирающий ход, – вздохнула женщина. – И еще мне кажется, Ликочка, что такое чувство не проходит бесследно. Ведь это большая редкость, о которой пишут романы, – любовь с первой школьной парты… Не женился он еще за эти года?
– Не знаю, мы не общаемся, – промычала директор из запутавшихся локонов, по-прежнему вися на шее у старой учительницы.
– Ну, так поди и узнай. Времени у тебя после увольнения будет много… – спокойным напевом вещала Валентина Алексеевна. Анжелика больше не плакала.
Тяжело вздохнув, ничего друг другу более не говоря, поникнув головами женщины, разошлись по своим делам… Впереди многое предстояло обдумать и сделать.
Второй свидетель
На следующий день, в субботу утречком, Валентина Алексеевна бодро уселась в трамвай № 4, чтобы выйти на восьмой остановке. Маршрут вел в недавно отстроенный, новенький район города, где проживала Коробейникова Ираида Петровна с мужем и дочерью, еще один участник разразившегося скандала – глава родительского комитета всех трех выпускных классов «А», «Б» и «В» новоиспеченного колледжа № 1.
Всмотревшись в весело бегущие по небу облака, старая учительница напомнила себе, что с упадническим настроением или ожиданием провала многого не добьешься, поэтому, достав тетрадку с делом «Бедной Саши и несчастной Лизы», внимательно стала перечитывать свои заметки, в уме удивляясь, как люди сами себе громоздят преграды, о которые потом же спотыкаются и ломают жизни. «Но ничего! Будь что будет!» – скомандовала сама себе мудрая учительница и широко улыбнулась. День стоял чудесный, весенний, а впереди мерещилось светлое будущее: майские праздники, природа, прогулки, фонтаны, мороженое, гости, задушевные чаепития…
С большим радушием встретили Валентину Алексеевну и в этом красивом, богато уставленном доме.
– Мне бы не хотелось юлить и отнимать ваше драгоценное время, поэтому я выскажу свою точку зрения, которую разделяют все родители наших замечательных детей, чьи многострадальные успехи подняли уровень колледжа до «Лучшего в стране», – споро начала разговор Ираида Петровна. – Моя Танечка – умная, усидчивая, дисциплинированная девочка. Мы с мужем и моими родителями радуемся – не нарадуемся ее успехам и прилежности. И как вы понимаете, было бы совершенно неприятно, прискорбно и обидно потерять заработанные очки по вине каких-то прохиндеек, – и чрезмерно загорелое лицо Ираиды Петровны некрасиво исказилось, от чего накрашенные алым уголки губ несимпатично поползли вниз.
Валентина Алексеевна молчала. Она давно знала семью Коробейниковых, в частности Татьяну, ее ученицу, действительно отличающуюся прилежностью и усидчивостью, но, к сожалению, ни умом, ни сообразительностью. Заработанные очки, как выразилась глава родительского комитета и по совместительству мама Тани, доставались девчонке огромными усилиями, и старой учительнице не раз приходилось жалеть ученицу за проделанную трудоемкую, тяжело давшуюся работу, чуток завышая бал. Однажды, завидев Ираиду Петровну, классный руководитель первого «В» поняла, что судьба этой девочки целиком и полностью находится в руках самоуверенной матери и не подлежит обжалованию. А так как Валентина Алексеевна, зная свое место, всегда занимала сторону родных, пусть даже внутренне не соглашаясь с ними, отдавала себе отчет, что выбранная для ребенка участь – лучшее, что есть, и неоспариваемый факт со всеми вытекающими последствиями, которые в будущем лягут на плечи именно близких. Конфликты между преподавательницей и родителями, таким образом, отпадали сами собой.
Тем временем Ираида Петровна продолжала:
– Если наш колледж и в третий раз завоюет звание «Лучший», перед его выпускниками открываются широчайшие перспективы: поступление в первый университет страны без экзаменов, например, на самый престижный и недосягаемый факультет – юриспруденции. Где уже через три года Танечка сможет записаться на программу по обмену студентами с университетом Нью-Мехико и поехать туда на один год стажировки, чтобы получить досрочно международный диплом адвоката и улучшить свой английской до знания родного. И когда вернется, ее с удовольствием примут в любую крупную нефтегазодобывающую компанию. Оторвут с руками ногами, понимаете?! – многозначительно закончила женщина, теребя разноцветные перстни на ухоженных руках с длинными алыми ногтями, как раз в тон помады.
– Понимаю, – просто ответила Валентина Алексеевна, – а сама Татьяна согласна?
Из комнаты вышла высокая девица в эффектном красном платье, с красной сумочкой и в красных туфлях. Судя по яркому макияжу и прическе, собирающаяся на какое-то торжество. Тепло поздоровавшись со старой учительницей, девушка вяло подтвердила свои желания ехать в Америку и стать успешным адвокатом международных отношений.
– И конечно, приятно радует получение президентских грантов и поездка в Лондон, – сладко улыбаясь, закончила Ираида Петровна.
– Не уверена, что поездка состоится. Насколько я могу судить, Худову Сашу и Неугодникову Лизу допустят до всеобщих экзаменов, – серьезно сказала учительница.
– Мы этого не допустим, – угрожающе прошипела Ираида, – Анжелика Игоревна даже не представляет, что своим неразумным гуманизмом, ставя под удар судьбы детей, которые своим талантом и гениальностью добились всех тех высот для школы, то есть колледжа, может потерять не только доверие родительского коллектива, но и свою карьеру. У нас имеются рычаги, чтобы поставить на место недальновидного директора. Ведь Анжелика Игоревна уверена, что именно она подняла колледж. Но нет! Мы, то есть они, – и Ираида выставила вперед палец, украшенный аляпистым перстнем, показывая на Таню, – вытянули своим усердием и оценками на федеральный президентский уровень. Не будет их – не будет колледжа! А вот если не станет директора… – черная нарисованная бровь круто поползла вверх, почти касаясь блестящих уложенных в модную прическу, волос.
– К сожалению, от Анжелики Игоревны ничего не зависит, – так же серьезно и просто сказала старая учительница.
Беседа закончилась, женщины сухо попрощались, и каждый отправился по своим делам.
Валентина Алексеевна решила прогуляться до дома Худовой Саши пешком, тем более суббота благоухала ароматами распустившейся сирени, через которую переливались яркие весенние лучи, подогревавшие воздух. Чувства находились в смятении, но она подбадривала себя вновь и вновь. «Будь что будет!» – гласил девиз этого непростого запутанного дела.
А все-таки жизнь чрезвычайно мудра и сложна, размышляла женщина, вдыхая чудесные ароматы любимого города, где прожила долгую насыщенную счастливую жизнь.
Если бы школе суждено было завоевать этот конкурс и планы Ираиды Петровны сбылись, бедной замуштрованной отличнице Татьяне, по сути, обычной симпатичной девице с поверхностным мышлением, порой с трудом выражающей свои мысли, пришлось бы и дальше реализовывать честолюбивые мамашины планы: учить, зубрить, стараться, ехать неизвестно куда. А потом после всех этих мнимых достижений и подвигов превратиться в обычную домохозяйку, что и, собственно, стало с самой Ираидой… Валентина Алексеевна решительно замотала головой, разгоняя тягостные раздумья.
А вот если б Анжелике удалось-таки победить в этом конкурсе и добыть заветную фотографию с президентом, взлетевшие до небес амбиции сыграли бы с директрисой самую злую шутку, была уверена учительница. Ибо вознесшаяся гордыня и спесь никогда не доводили человека до добра. И опять мысли закружили в голове роем неугомонных свирепых пчел. Что бы стало с Гелей? Наверное, ее тоже б отправили в Нью-Мехико бороздить космические океаны международных отношений…
Третий свидетель
В доме Худовых учителя младших классов и ответственного за разбирательство в деле двух учениц одиннадцатого «В» Михееву Валентину Алексеевну встречала бабушка Саши – Раиса Степановна, начальник отдела кадров при губернаторе Московской области. Ни папы с мамой, ни самой Саши в трехкомнатной квартире, убранной в классическом стиле с хрустальными люстрами и паркетом из воронежского дуба с новомодными супертонкими плазменными деталями, не наблюдалось.
Бабушкой Раису Степановну было назвать очень трудно. Небольшого роста, но с подтянутой фигурой и объемистым бюстом, прекрасно выставленным через стильную блузу, в элегантном костюме с золотой брошью, с высокой модной прической и последними технологиями в области омоложения, начальник отдела кадров отличалась недюжинной энергией, сплюсованной битами шарахающей во все стороны харизмой в виде лучезарной улыбки и искрящим чувством юмора. Валентина Алексеевна радостно улыбалась в ответ на теплые приветствия и комплименты и удивлялась, как отдохнула природа на Саше, отдав все свои предпочтения неунывающей прародительнице.
– Валентина Алексеевна, я все прекрасно понимаю, – с серьезностью начала бабушка, доброжелательно беря ухоженными надухаренными руками теплые руки старой учительницы, почти что своей ровесницы. – Саша – не ангел, я реально оцениваю ее достоинства и недостатки, – рьяно тряхнула челкой женщина. – Но она моя внучка! И я буду грызть и рвать все на своем пути, чтобы впихнуть ее в какой-нибудь теплый чистый кабинет госучреждения или какого-нибудь богатенького столичного банка, где она спокойненько, без нервов будет отрабатывать свой восьмичасовой рабочий день, получая приличные, достойные деньги, чтобы взрастить следующее поколение Худовых. Вы меня понимаете?!
Валентина Алексеевна молчала, всматриваясь в умное, прозорливое, увлеченное, некрасивое лицо собеседницы. Мудрая учительница взвешивала шансы в уме, сумеет ли она с помощью слов переубедить старую лису совершить совестливый поступок. А так как пожилой женщине терять было нечего, чтобы бояться всесильной «левой руки губернатора» – ни важного поста, ни серьезных связей, великих перспектив, – Валентина Алексеевна решила рискнуть.
Был у опытной, прожившей полвека в гармонии со своей совестью, мудрой учительницы один важный жизненный принцип, гласивший: «Будь искренним и говори всегда правду, это единственное, что может быть по-настоящему действенным в разговоре с хитрецом, подлецом, а тем более честным человеком».
– Уважаемая Раиса Степановна, – вынула свои руки из объятий посуровевшей начальницы кадров Валентина Алексеевна, – у меня нет детей и внуков, возможно, поэтому мне сложно согласиться с вашей картиной мира, где на одном кону вы ставите будущее внучки, а на другом – судьбы нескольких десятков человек. Но я взрослый и серьезный человек, чтобы честно оценить поступки каждой из заинтересованных сторон, поставить себя на место и понять. Есть факторы, которые вы, вероятно, недооцениваете или прогнозируете не достаточно точно. Возьмусь выразить свое видение будущего, чтобы вы оценили происходящее с чужой колокольни, так сказать, и уже после этого приняли взвешенное решение. Саша была когда-то доброй, милой девочкой, и, если б ей не мешали со стороны, она б выросла в добрую милую девушку, в будущем, конечно же, нашедшую свою судьбу за несложной тихой офисной работой, о которой для нее грезите вы из лучших побуждений. Но мы, взрослые, своими страхами и нереализованными надеждами порой портим то, что и так прекрасно растет и развивается, достаточно только слегка направить в нужное русло.
Валентина Алексеевна достала и сумки пластиковую папку с делом Саши Худовой, вытащив несколько листов характеристик от учителей разных дисциплин и психологов. И коротко резюмировала общую данность: невнимательность, плохо развитая речь, плохо оперирует цифрами в голове, безынициативна, ленива, хитра, злоязычна, имеет твердый ригидный неуступчивый характер, некоммуникабельна, плохо ладит с одноклассниками, не имеет друзей среди сверстников и так далее.
Лицо Раисы Степановны на глазах бледнело, тут же покрываясь бордовыми пятнами. Однако ходу назад не было, и, не обращая внимания на реакцию, Валентина Алексеевна продолжила свою тираду.
– Из-за чрезмерной протекции с вашей стороны в классе Саша находится на особом счету, чувствуют это ученики, учителя и сама Саша. Все это не прибавляет бедной девочке популярности, и она, понятное дело, словно раковина ракушки, закрывается и вредничает в ответ, зная о своей безнаказанности. Впереди череда сложных испытательных экзаменов, от результатов которых зависят судьбы трех классов, их родителей, учителей, директора школы и колледжа в целом, а также злополучной поездки в Лондон. Будет проведена независимая экспертиза с привлечением педагогов с других школ, на которых при всем желании нельзя будет подействовать ни конфетами, ни громкими должностями и ни уговорами. Саша не сдаст экзамены… Это очевидно не только мне, но и всему педагогическому составу, одноклассникам, директору школы, которая курировала вашу внучку с седьмого класса, прозорливым взглядом предвидя надвигающиеся сложности… Но это не помогло.
– Оценки для будущей карьеры не главное, важна корочка… – будто сама себе напомнила погрустневшая начальница-бабуля.
– Все это я вам говорю не для того, чтобы расстроить. Наоборот. Послушайте внимательно: Саша не сдаст экзамены по программе колледжа, претендующего сразу на три номинации в труднейшем соревновании, но вполне себе получит удовлетворительные оценки в обычной образовательной школе по общим нормативам, – и, не переведя дух, Валентина Алексеевна продолжала: – Саша неумна по школьной программе, но вполне себе деловита в обычной жизни. У нее твердый, сложный характер, она умеет манипулировать людьми, добиваться чего хочет своими методами. Неужели вы думаете, такая девочка пропадет по жизни?
Учительница улыбнулась, завидев зарумянившиеся щеки и затеплившую улыбку на лице Бабушки. Все-таки она сумела задеть за «живое» старую лису.
– Хорошо, согласна, – давая задний ход, произнесла бабушка. – И что вы предлагаете?
– Хотелось бы закончить, Раиса Степановна, эту неприятную для меня в том числе речь. Ибо судьба Саши мне тоже небезразлична. Вы можете поступать как знаете, воткнув Сашу в самые «теплые и нагретые» местечки в министерстве. Сможете подобрать ей квартиру в лучшем районе города, купить элитную мебель, выбрать мужа… Но подумайте о будущем Александры, ведь со временем не станет вас и вашей поддержки. И тепличные условия содержания сыграют злую шутку с вашей внучкой. Расхваленные таланты, дорогие подарки, тотальная протекция разогреют нерадивый разум, но законсервируют его, не дадут самостоятельно развиваться в понимании собственных возможностей и границ. Неужели вы не видите надвигающиеся свинцовые тучи над головой девочки, которые в будущем обязательно разразятся громом и молнией. Женятся на квартирах и машинах, берут за связи, но потом человек должен сам бороться, сам стремиться, сам желать и осуществлять задуманное… А Саша, бедная Саша всего лишь обычная девочка, – улыбнулась Валентина Алексеевна, глядя на фото в рамочке, где тонкое бледное лицо внучки Раисы Степановны смотрело с белых пляжей, утопленных в плакучих экзотических пальмах.
Валентина Алексеевна, добродушно улыбнувшись, привстала, собираясь уходить.
– Мы с вами взрослые люди, чтобы трезво оценивать таланты наших детей и свои собственные возможности, а также понимать, что невозможно устлать соломкой всю их жизнь, тем самым отбирая бесценный радостный опыт познания этого прекрасного сложного мира. Наша задача быть с ними, но не делать все вместо них.
Раиса Степановна ничего не ответила. Бушующая харизма и боевой настрой сделать Сашу великим директором разбились о честность строгого педагога. Было о чем подумать.
В свою очередь, Валентина Алексеевна не сильно надеялась на этот разговор, зная, что ригидность мышления не только передается из поколения в поколение, но очень тяжело выветривается из характера. Одного разговора здесь недостаточно. Ей просто хотелось, чтобы бабушка вспомнила ее слова и не переборщила с опекой, когда придет время.
Четвертый свидетель
Итак, разбирательство дела Саши с Лизой подходило к концу, после чего Валентина Алексеевна должна была решить, как правильно поступить в этом непростом деле, где на одной чаше стояло будущее колледжа в лице выпускников и их родителей, учителей, директора, а на другой – справедливость и сочувствие к девочкам, которые стали камнем преткновения в игре за ценные призы. Оставалось посетить последнюю ученицу, Неугодникову Лизу, и попробовать убедить ее родителей уступить во благо других и престижа колледжа.
Эту встречу старая учительница решила назначить на воскресное утро, оставляя вечер для отдыха и окончательного обдумывания.
Елизавета Неугодникова, ученица одиннадцатого «В», проживала в большом частном доме, в котором умещалась ее многочисленная семья во главе с дедушкой Георгом Валентиновичем, начальником гороно.
Так как добраться до жилого сектора было довольно сложно, за учительницей была послана машина.
В большом доме, сверкающем от мрамора, стекла и металла, встречали Валентину Алексеевну все представители семейства. В углу в кожаном кресле, тихо поздоровавшись, примостилась Лиза. Судя по озабоченным лицам, разговор начался еще до прихода Валентины Алексеевны и явно не закончится после ее ухода.
Как и ожидала гостья, слово сразу же взял властный Георг Валентинович, достав какие-то бумаги из стола. Листы, исписанные синей ручкой от руки, были «Докладными» и «Заявлениями» от лица всего родительского комитета, одноклассников, а также некоторых учителей.
Георг Валентинович, заложив руки за спину с бумагами дела, тут же перешел в наступление:
– Меня эта ситуация давно волновала. Это уже не первый случай жалоб со стороны родителей в адрес самоуправной директрисы и ее бесчеловечных экспериментов с нашими детьми. В погоне за престижем она ставит на кон судьбы людей! А кто позволил такое самоуправство? Кто дал право? Развела, понимаешь ли, самодурство, эгоизм и безнаказанность! Вот что это такое!
Валентине Алексеевне, внимательно слушающей эту гневную речь, вдруг почудилось, что Георг Валентинович все это говорил не об Анжелике Игоревне, а как будто о себе. Ведь правда, его слова отлично характеризовали поведение самовольного, капризного, неэтичного, эгоистичного, несправедливого самодура, чем славился старый начальник, на которого тоже не раз писали заявления и жалобы в вышестоящие органы.
Не зря мудрецы изрекли: «В своем глазу бревна не видит, а в чужом соринку разглядит», – шутливо подумалось Валентине Алексеевне, которая решилась закончить этот бесполезный монолог и начать конструктивный диалог, про себя скомандовав: «Будь что будет!»
– Георг Валентинович, дело, за которое я ответственна, требует очень серьезного подхода, ибо замешены судьбы детей и целой школы. Имеются также некоторые щепетильные моменты, которые я хочу обсудить с родителями Лизы наедине. Поэтому прошу высказать то, что вы не успели сказать, а затем оставить меня с непосредственными попечителями Лизы Неугодниковой.
Георг Валентинович онемел от того, что впервые за долгие годы его прервали на полуслове, что могли позволить себе лишь начальники сверху, но никак пожилая учительница снизу. Но, уперевшись в твердый взгляд Валентины Алексеевны, в котором читалось железное намерение сделать так, как правильно, Георг Валентинович пошел советоваться с домочадцами, Лиза по-прежнему безучастно сидела в кресле в углу.
Как и ожидала Валентина Алексеевна, комнату покинули недовольные родители, оставив разбираться с «нахальной училкой» предводителя семейства. Лиза осталась на месте.
– Георг Валентинович, разговор очень серьезный, могли бы вы попросить Лизу тоже выйти.
Наконец взрывной характер начальника не выдержал такого количества приказов, отдаваемых не им самим, и, покрываясь бордовыми пятнами, мужчина сердито выдал:
– Я еще подниму вопрос о том, чтобы учителей экзаменовали на этичность и хорошие манеры. Что вы себе позволяете?! Чему вы учите ребенка? Хотите за спиной у девочки рассказывать ваши гадостные сплетни? Это, по-вашему, педагогика?
– Лиза, я прошу тебя выйти, конечно же, не для того, чтобы говорить гадости и плохие слова за твоей спиной. Наверное, ты это понимаешь, – простосердечно улыбнулась учительница, обращаясь к девушке, замершей в кресле. – Просто разговор касается множества тем, некоторые из них касаются непосредственно твоего дедушки. И эта информация тебе будет неинтересна.
Лиза, легко вспорхнув, быстро покинула залу. Георг Валентинович, второй раз онемев от такого форменного нахальства со стороны гостьи, принялся-таки выслушать настырную учительницу, сев в то же кресло, где сидела внучка, и демонстративно скрестил руки на груди, придав лицу надменный вид.
– Итак, Георг Валентинович, задача, с которой я пришла к вам в дом, не из легких. Рассказать, что с вашей девочкой случилась беда. Не скрою, мне было бы проще разговаривать с матерью Лизы, ибо это весьма деликатная тема. Ужасно неприятная история с выпускными экзаменами на самом деле оказала услугу вашей семье, вскрыв эту проблему, с которой вам теперь предстоит что-то делать.
Валентина Алексеевна достала из сумки распечатки странички с социальных сетей Лизы, а также объяснительные и жалобы со стороны учителей, и психологическую справку о состоянии здоровья ученицы одиннадцатого «В».
Георг Валентинович долго изучал бумаги, достав из кармана рубашки очки. Кое-где его брови взмывали вверх, отвисала челюсть, мужчина бледнел, краснел, как совсем недавно сама Валентина Алексеевна. Наконец, дойдя до жалоб классного руководителя, а потом психолога, бедный дед не выдержал, бросил бумаги на диван и заговорил упадническим голосом:
– Это все вранье! Наговоры! Вот если б вы видели, как она держится в седле, ее награды на соревнованиях… Или какая она любознательная в поездках… Какие умные вопросы задает! Все запоминает! Все слышит! А какая она добрая… Она мне мою маму напоминает в молодости…
Валентина Алексеевна прикусила губу от этой трогательной сцены. И сама себе ответила на вопрос, откуда в Лизе эта смена настроений, взрывной характер, неадекватность, тут же сменяемые ипохондрией.
А потом случилось то, что и должно было случиться. Георг Валентинович вдруг вскочил, бросая бумаги под ноги учительницы, и взревел от негодования, выкрикивая все, что он думает об этих бумажках-писульках бестолковых грамотеев, которым только бумагу переводить, о Валентине Алексеевне – «сапожнику без сапог», которую нужно отстранить от преподавательской деятельности, ибо у нее нет своих собственных детей, а значит, она понятия не имеет что им нужно, о преступных ошибках учителей, которые, словно страусы, держали головы в песке все это время, не обращая реального внимания на бедную Лизу, о непростительном недосмотре со стороны самовольной директрисы, у которой неудачный опыт построения семьи, а значит, она подает плохой пример своим ученикам… Одним словом, были виноваты все.
Валентина Алексеевна же во время этой уничижительной тирады обратила внимание на страшную душевную муку, исказившую лицо несчастного дедушки, нехорошо покрасневшее, с нещадно вздувшимися синими венами на седых висках. Становилось ясным, если срочно что-то не предпринять, еще чуть-чуть, и начальника гороно хватит удар. Нужно было действовать.
Валентина Алексеевна, слегка коснувшись рукой лба, томно вздохнула и плюхнулась в глубокий обморок, распластавшись на полу, прямо на глазах у Георга Валентиновича, в третий раз онемевшего от шока.
Уже через минуту на безумный зов деда прибежали все. Поднялась невероятная суета, все пытались привести в чувство бедную женщину, не выдержавшую натиска со стороны напористого начальства. Дети шикали на отца за неуемный характер и пробовали вызвать «скорую» или померить давление, махали газеткой и платками перед бесчувственным лицом несчастной. Лиза тихо плакала, держа теплую руку учительницы, злобно поглядывая на деда. Несчастный начальник, только что оравший дурным голосом, ошеломленно упал в кресло, предчувствуя, что этот перебор с криком плохо отразится на карьере, если дело предать огласке.
Валентина Алексеевна тем временем дала еще пару минуток для попыток ошалелых родных Лизы привести себя в чувство. Потом, шатаясь, привстала и попросила отвезти себя домой, отказывая в увещеваниях посетить госпиталь. С бледным Георгом Валентиновичем пожилая женщина не попрощалась, в душе надеясь, что начальник гороно сделает правильные выводы про неуемное своенравие и резкость.
Весь вечер Валентина Алексеевна провела в домашних делах, пытаясь абстрагироваться от школьных мыслей. Дело в том, что всю ситуацию и ее возможные последствия учительница поняла и предвидела еще на директорском совещании. И решение было принято тогда же, просто, как обычно бывает, сердце надеется на чудо, а разуму нужны доводы. Поэтому после уборки, помывки и чистки квартиры Валентина Алексеевна позвала в гости подругу, чтобы посвятить вечер просмотру новой экранизации Шерлока Холмса, заранее заготовив мятный чай и шоколадные конфеты. А в неприятном деле «Бедной Лизы и несчастной Саши» была поставлена жирная точка, где каждый из свидетелей удивительным образом оказывался обвиняемым, судьей и палачом одновременно, возможно, даже не подозревая об этом. Справедливость была восстановлена, оставалось лишь узнать, как сама жизнь разложит все по полочкам.