От незаметно подкравшегося сна его разбудил пинок солдатского сапога по двери снаружи.
— Эй, кто там? — послышался строгий окрик.
Не открывая глаза, Филь съехал вниз по спинке кресла, чтоб его не было видно. Ему ужасно не хотелось вставать. Раздался новый удар, потом замолотили кулаками.
— Я вижу тебя! А ну, выходи!
Свеча почти догорела, но давала еще достаточно света. Протирая глаза со сна, Филь отпер дверь. Его немедленно схватила за шиворот крепкая рука.
— Ты кто такой? — требовательно спросил его солдат и тут же сказал:
— А, школяр!
— Так точно, — ответил Филь и отчаянно зевнул.
— Что ты здесь делаешь? Вам сюда строго запрещено!
У Филя не было на это готового ответа, он страшно хотел спать, и солдат потянул его за собой «для предъявления». Предъявлять его, однако, было некому, кроме Гарпии, которая, учитывая, что контингент школы в настоящий момент составляли лишь члены двух семей в количестве пяти человек, ночевала в эти дни в деревне. Так что Филя в конце просто отпустили.
Ян открыл глаза на скрип двери в комнату и поинтересовался, не отрывая головы от подушки:
— Где ходил?
— Себя искал, — буркнул Филь и без дальнейших объяснений завалился спать.
Следующий, шестой день сидения в «заключении», он потратил на чертеж и перед ним вновь замаячило безделье. Но Филь пережил бы этот день, если бы Хозеки не удосужились родиться в конце декабря. Сегодня был их день рождения.
В Алексе не устраивали большого шума из факта рождения, как и в семье Фе, но Габриэль решила задвинуть праздничный ужин, и не было способа его избежать. Филь сидел на постели, раздумывая, провалиться ему сквозь землю или лучше попробовать улететь в небеса, когда Ян сделал ему официальное приглашение.
— А что с меня, подарки? — спросил Филь. — Могу подарить аспр, у меня больше нет ни хрена.
— Будет достаточно, если объяснишь, как ты справился с загадкой Лонергана, — улыбнулся Ян.
Филь кратко объяснил ему про систему зеркал. Разочарованный простотой способа, Ян сказал:
— Лонерган нас надул. Это надо так сформулировать, чтобы не дать намека на решение!
Филь засобирался на улицу: если подарок может быть чем угодно, он знал, что подарит Мете. Лишь бы его не подвел горн в этой страшной кузне и там нашелся нужный металл.
Проведя за ковкой время до вечера, Филь вышел оттуда усталый, но довольный — два года, которые он учился у Ирения, не прошли даром. Он успел умыться и переодеться, как настало время идти в трапезную.
Ян уже ушел, и Филь отправился туда один, силой переставляя ноги, заставляя непослушные конечности подниматься и опускаться, неуклонно сокращая расстояние. Ощущая, как пылают его уши, он переступил наконец порог трапезной.
— Ха, — сказала, завидев его, расфуфыренная Анна, — мы заждались тебя, прям как именинника! Совесть у тебя есть?
Она приоделась, но не стала красивей. Что её не тревожило, судя по скорости, с которой она уничтожала содержимое стоявшей перед ней тарелки.
В тарелке находилась непонятная масса. Ложка Анны так и мелькала, потому что она зачерпывала каждый раз совсем чуть-чуть.
— Садись, пока моя сестра не съела всё мороженое! — со смехом проговорила Мета.
От её голоса Филя бросило в жар. Он решил геройски принять поражение и отважно взглянул на неё. Зеленые глаза вонзились в его сердце, взгляд Меты посерьезнел, она переглянулась с Яном. Тот улыбнулся одними уголками губ.
Филь немедленно пришел к заключению, что его раскусили. Было ясно, что против него составляется заговор. Сейчас его чувства растопчут, а его самого выставят на посмешище. Он застыл на секунду в замешательстве, но угроза открытой баталии придала ему сил.
Печатая шаг, он прошел к столу. Сбросив робу на лавку, он сел рядом с Габриэль, которая сегодня опять была вся разноцветная. Анна сказала тем временем:
— Мороженым я с вами поделюсь. Это от Гарпии, и в случае чего я не хочу умирать в одиночестве. А вот оладьи со сметаной я, пожалуй, изыму. Это ведь твое произведение? — спросила она у Габриэль. — Я так понимаю, тут всё твое, кроме мороженого?
Габриэль засияла и замахала руками, мол, пустяки. Анна отодвинула в сторону тарелку с непонятным блюдом и погрузила нос в оладьи. Габриэль принялась за пирог с моченой брусникой. Ян с Метой тоже взяли себе что-то. Филь с подозрением разглядывал перед собой белую массу с зелеными прожилками.
— Что такое мороженое? — спросил он.
Анна подняла голову, её нос был в сметане.
— Ты не спрашивай, а ешь! Потом поздно будет.
— Ешь, Филь, а то я съем, — пригрозила Габриэль. — Это очень вкусно!
Он с опаской попробовал и понял: мороженое было отвлекающим маневром. С этой штукой во рту, мягкой, сладкой и тающей, с резкой кислинкой, он сделался безоружен. Он еще никогда не ел ничего вкуснее.
Он решил покончить с мороженым, пока не начались боевые действия, и зачерпнул целую ложку. От холода у него свело челюсти и заслезились глаза. Филь растерянно захлопал ими и откинулся на лавке, открыв рот, чтобы мороженое поскорей растаяло.
За столом раздался хохот, что подтвердило его худшие опасения. Габриэль, правда, тоже смеялась, но, может, она ничего не знала.
— Филь, ты как маленький! — хохотала Габриэль, сгибаясь пополам. — Видел бы ты себя!
Напротив неё заливалась Мета.
— Ему было негде расти, — хмыкнула Анна. — Вырастешь тут, когда мать умирает родами, а отец с пеленок таскает дитя по морям, делая из него купца.
Ян отсмеялся и сказал:
— Филь, Анна права, ты часто оставляешь такое впечатление!
Пора было положить этому конец, и Филь разом проглотил оказавшееся ледяным мороженое. Слезы брызнули из его глаз.
— Я маленький? — просипел он, потеряв на мгновение голос.
Конечно, ему пришлось стоять на стуле в торговом павильоне Кейплигской биржи, чтобы его было видно, но тогда ему было одиннадцать. Сейчас ему в мае исполняется четырнадцать, а Хозекам сегодня исполнилось пятнадцать, и всё же Ян был выше его всего на полголовы, Анна — настолько же ниже, а Мета была одного с ним роста.
— Да нет же, Филь, — добродушно улыбнулась Мета, — внешне ты не маленький, особенно твои кулаки, ты лобастый и широкоплечий. Но в душе-то ты ребенок! Ну кто еще хватает мороженое такими кусками?
— Мой обормот так делает, — заявила вдруг Анна. — Я всё жду, когда он завернется в пеленки и станет просить покачать его на руках.
Ян опять расхохотался:
— Анна, у тебя больное воображение!
— У меня воображение не больное, а разнообразное, — возразила она.
Заметив, что Филь утерял нить разговора, Анна пояснила:
— Мы сегодня празднуем еще и мою неудавшуюся помолвку. «Обормот» — несостоявшийся жених. Папочка решил заранее озаботиться моим будущим, пока я страдаю в школе, и нашел подходящую, по его мнению, партию. Но ты своим Успокоителем освободил меня от этого бремени.
— Ничего страшного, — сказала Мета, — он из хорошей семьи и расположен к тебе. Подождет!
Расплываясь в улыбке, Анна сказала:
— Но он же бестолочь! С ним не скучно, но совсем неинтересно, ему всё надо повторять по два раза. А давайте спросим Филя, станет мой обормот дожидаться помолвки, а потом женитьбы, или оборотит свой взор на другую кандидатуру? Правда, шансы у него примерно такие же.
Филь знал, что Анна не любит, когда указывают на её внешность, и всё же высказал, что думал:
— Лучше быть некрасивым, чем бестолковым!
Ян предостерегающе нахмурился. Мета опустила глаза. Габриэль чувствительно толкнула Филя в бок. Анна неласково глянула на него.
— Устами младенца глаголет истина… А ты сам-то что бы сделал?
Пришло время рубить концы и выходить в открытую воду. Филь брякнул:
— Я бы всегда её любил, всю жизнь, вечно!
В трапезной повисло тяжелое молчание. После долгой паузы Анна холодно заметила:
— Обещание подобного сорта, курносый, это пожелание смерти.
— Филь, это лестно, но ведь это неправда! — воскликнула Габриэль. — Не меняются только мертвые!
— С годами шансы на любовь до гроба возрастают, но… — попытался сказать Ян.
Мета перебила его:
— Филь, если ты разлюбишь, что случается, это ведь неконтролируемая сила, твоя избранница должна будет умереть, чтобы ты сдержал обещание!
Филь увидел, как его противник тает в голубой дали, а сам он с размаху налетел на мель.
— Я этого не понимаю, — пробормотал он, хлопая глазами.
— Ну, я не знаю, как еще объяснить, — озадаченно отозвалась Габриэль. — Но это общеизвестно!
— Я тоже сдаюсь, — признала Мета.
— А я и пытаться не буду, — сказала Анна. — Он не поймет, он из Старого Света. Я слышала, там то и дело клянутся в любви до самой смерти, а потом режут и травят друг друга. Варвары!
Ян выбросил руку, словно он на уроке.
— Я знаю, как объяснить! Филь, всё просто: вечная любовь — это как бесконечные деньги. Скажи, такие бывают?
Аргумент подействовал. Филь усмехнулся:
— Разве что в чьем-нибудь больном воображении!
Он вдруг испытал невероятный подъем настроения. Теперь, когда пугающая вечность не висела над ним, всё сделалось значительно проще. Мета осталась Метой, но полупрозрачный налет, окутавший её в час возвращения в Алексу, слетел, и она опять стала живой, хотя по-прежнему красивой девушкой. Руки и ноги Филя тоже не были больше связаны, и он чувствовал себя очень легко.
Он вспомнил, что с утра ничего не ел, забывшись за своими молотками, и бросился наверстывать упущенное, в полной мере оценив пироги с различными ягодами, блины с маслом и ежевичный кисель. Налопавшись от пуза, он увидел, что Анна смотрит на него, словно ожидая чего-то.
— Ты ничего не забыл? — спросила она.
Тут Филь вспомнил про подарки. Он вопрошающе глянул на Яна, и тот поспешил заверить:
— Меня он уже одарил.
Тогда Филь нарыл в кармане робы выкованную им железную розу и вручил её Мете.
— Ничего себе! — ахнула Мета на пару с братом.