Филь в очередной раз испугался зловещих предсказаний, связанных с раковиной, и опять решил забыть про неё. Не успела Эша шагнуть за прозрачную занавесь, он крикнул:
— Постой! — У него задрожали губы, и он потерянно шмыгнул носом. — Эша, возвращайся когда-нибудь!
— Я вернусь, — улыбнулась она, — даже не сомневайся. А знаешь, ты отлично смотришься на фоне этого замка!
Филь провел остаток лета в остервенелом труде, не имея ничего другого, чем еще заняться. Но ему не было скучно от однообразной работы. То немногое, что успела сказать Эша за свой визит, принесло ему больше пищи для размышлений, чем всё общение с девицами Алексы.
Он переваривал услышанное вплоть до конца августа, когда, за неделю до отъезда в Алексу, в Хальмстем прибыла коляска, присланная за ним из Меноны. А накануне, тотчас после заката, Мастер вызвал Филя к себе. На столе перед ним россыпью лежали оторванные углы чертежей с подписью Хальмстемского архитектора, короткая записка Эши и осколки раковины.
— 16 —
«В то лето, с тревогой ожидая Филя в Меноне, я делал с сестрами ставки на то, как долго он сможет вынести нашего отца. У одной не было сомнений, что они подерутся в первый вечер. Вторая верила в дуэль на второй день. Я же считал, что Филь задушит отца ночью подушкой. Как оказалось, мы все ошибались…»
Главный имперский архивариус Кардо Хозек, пятидесяти лет, юрист средней руки и большой крючкотвор, был человеком, которого ненавидела вся округа. По этой причине его обширное поместье, за исключением сданных в аренду полей, окружала стена двухметровых зарослей колючей чилики, а дом представлял собой крепость. Он возвышался посреди старой дубравы, массивный, трехэтажный, многоугольной формы, с узкими бойницеобразными окнами на первом этаже, шире — на втором и большими на третьем.
Над домом торчали четыре печные трубы. Стены из чилики сходились к въездным воротам, сваренным из заостренных кованых прутьев, за которыми, брызжа слюной, метались в ярости два пса. Кучер остановил коляску у ворот и окликнул Филя, направившегося исследовать цепь, связывавшую их створки:
— Даже не думай! Сейчас выйдет хозяин, он откроет. Этих тварей слышно на другом конце поместья.
— А он что, самолично запускает сюда? — поразился Филь. Его голос потонул в хриплом лае.
— Бывает, что разрешает своим детям, но только когда в отъезде. Там внутри есть всё, что душе угодно, даже лес и река, им никто не нужен. А тех слуг, которые рвутся наружу, господин Хозек сразу увольняет. Я сижу тут уже второй год, постоянно вожу его в Кейплиг, но чувствую, что скоро тоже захочу уйти. Эх, если б он платил чуть меньше!
Филь покрутил головой, разглядывая уменьшенную версию Алексы. Он начал понимать, почему близнецы сделались его друзьями с первого дня их знакомства: в сравнении с ними он свободен, как птица.
— Я не верю, что тут только одни ворота, — сказал он больше самому себе. — Что они, как дураки, сами себя заперли… Неудобно же!
— С другой стороны есть не загороженный вход через лабиринт из колючек, — заметил кучер. — Но его еще никто не прошел, кроме господских детей.
С недельной щетиной на остроносом лице и седым венчиком волос вокруг обширной лысины, к воротам подскочил невысокий человек в зеленом кафтане с заряженным арбалетом в руке.
— Кто такие? — рыкнул он грозно сквозь кованые прутья и, обернувшись, отогнал собак:
— Кокос, Персик, на место!
Филь гыкнул на клички, подходившие характерам псов, как корове седло. Господин в кафтане наставил на него арбалет.
— Чего гыкаешь? Ты кто такой, еще раз спрашиваю? Кто он такой? — напустился он на кучера. — Где ты его взял?
— Дык ведь, — растерялся кучер, — вы же сами велели. Это же пацаненок из Хальмстема!
Господин в кафтане метнул в Филя недобрый взгляд.
— Откуда знаешь, что именно он? Тебе его представили или он сам подошел к тебе в Хальмстеме и сел в коляску? И ты, олух, приволок тайного вражину к нам в дом!
— Его не представляли, — спал с лица кучер, и господин в кафтане злобно прошипел:
— Ага, так вот как!
Из-за колючей стены послышался стук копыт, и к воротам на холеных конях подлетели Ян с Метой, словно принц с принцессой, оба в белых батистовых рубашках и черных бриджах.
— Папа, пусти его, это же он! — встревоженно воскликнула Мета.
Ян приветливо помахал Филю рукой. Стоя под прицелом, тот не рискнул сделать то же. Не спуская с него глаз и не опуская арбалета, г-н Хозек спросил:
— Какой еще «он»?
— Филь Фе, мы для него просили у тебя коляску!
— Отец, я подтверждаю, что это сам Филь Фе, — подмигнув Филю, сказал Ян. — Пропусти его, пожалуйста!
— Тебе, исчадие, я верю, — проворчал г-н Хозек и, ловко повесив арбалет на руку, достал из кармана кафтана огромный ключ.
Так Филь познакомился с отцом своих друзей. Пока Ян с Метой отводили лошадей на конюшню, г-н Хозек проехался с Филем по усыпанной песком дорожке к дому и подчеркнуто галантно распахнул перед ним крепкую дверь.
— Что ж, добрый человек, — сказал он с заметным ехидством, — заходи, коли приехал. Чувствуй себя, как дома, но не забывай, что ты в гостях!
Это было двусмысленное приглашение. Филь стал опасаться, что его четырехдневное пребывание здесь может выйти совсем не таким веселым, как представлялось. Он поклялся себе держать нос по ветру и перешагнул порог.
И тут он увидел внутренности дома. Посреди огороженного стенами пространства размером в две-три комнаты Руфины торчал ствол дуба. Голый, без коры, шагов шесть в поперечнике, с огромным дуплом, он рос из досок пола и исчезал в потолке. Сквозь дупло было видно, что ствол внутри полый. В его толще были вырезаны ступени, уходящие спиралью наверх.
В дальнем конце гостиной на полу лежал дорогущий ковер, на котором в беспорядке валялись расшитые подушки. Направо от него вокруг низкого столика стояли полукругом четыре кресла.
Пол от двери слева покрывала отполированная до блеска железная пластина. Она упиралась в каменную печь с двумя отделениями для выпечки и жерлом очага внизу. У печи, сложив ноги в сапогах на кромку очага, сидела Анна, тоже одетая в рубашку и бриджи и, покачиваясь на ножках стула, грызла яблоко, держа на коленях открытую книгу.
— О, привет, странничек, — рассеянно улыбнулась она и помахала Филю надкусанным яблоком. — Заходи, располагайся!
Получив пинка от собственного сундука, который кучер с кряхтеньем поставил на крыльцо, Филь влетел в дом и затормозил у ствола дерева. Анна хмыкнула и вернулась к чтению. Филь с кучером понесли сундук внутрь.
— Шагайте сразу в желтую комнату на второй этаж, — распорядился г-н Хозек.
Филь тащил сундук, стараясь не звездануться на голову помогавшего ему кучера или на г-на Хозека, наблюдавшего за их подъемом. В дупле было светло как днем, и, задрав голову, Филь увидел, что ствол дерева заканчивается круглым застекленным окном.
— Я слышал, ты сын рыночного торговца, — послышался снизу голос г-на Хозека. — У тебя врожденный талант к перетаскиванию багажа!
Филь учуял комплимент того сорта, который сам, бывало, отвешивал, но этот был хорошо просчитан.
— А у вас врожденные способности дворецкого, — огрызнулся он, поняв, что терять нечего и лучше сразу скрестить мечи, чем безмолвно терпеть этого сумасшедшего господина.
— Бац, — это был голос Анны, — 1:0 в его пользу, папочка!
— Молчи, Колючка! — сердито бросил ей г-н Хозек.
Филь опустил сундук на пол скромно обставленной комнаты, дверь которой была выкрашена в желтый цвет. Еще четыре двери, располагавшихся по кругу, были выкрашены в красный, зеленый, голубой и фиолетовый. Кучер ушел, и Филь открыл окно, выглянув наружу.
Поместье сверху выглядело еще значительней. Через листву деревьев, окружавших дом, просвечивал десяток приземистых, но добротных изб, стоявших на опушке рощи. Рядом виднелись многочисленные хозяйственные постройки. За ними чуть не до горизонта тянулся лес, который обхватывала колючая стена.
Выйдя в круглый коридор, Филь почувствовал себя крайне неуютно. Более идиотское расположение комнат было трудно представить. Уверившись, что у г-на Хозека не всё в порядке с головой, он захотел проверить, что на третьем этаже, но не решился и спустился вниз, где прямо у входа в дупло его поджидал хозяин.
— Что ты так долго ходишь? — с подозрением спросил г-н Хозек. — Шарился по дому?
— Папа, постыдись! — раздался от дверей возмущенный голос Меты. Они с Яном успели вернуться.
— Чего мне стыдиться в собственном доме? — пробормотал г-н Хозек.
Протиснувшись мимо гостя, он поспешил наверх, а Филь оглядел друзей, считая оставшееся время до отъезда. Одновременно он вычислял, сколько сундуков с его одеждой можно купить за их скромные на вид наряды: подобной выделки рубашки и бриджи не продаются на рынке, их шьют на заказ.
Глядя на Мету, которая выглядела как статуэтка из тонкого фарфора, Филь впервые почувствовал сомнение в том, что дорого одеваться — это пустая трата денег. А, поймав себя на том, что бирюком уставился на девушку, смутился и прошел к печи, без интереса заглянув в отделение для выпечки, оказавшееся пустым.
Оторвавшись от чтения, Анна заметила:
— Что-то ты быстро заскучал! Зря, у тебя было удачное начало. Как истинный сибарит, папочка не потерпит некомфортную для себя среду и или выгонит тебя, или сдастся.
— А что тут уже произошло? — заинтересовалась Мета.
Ян шагнул ближе. Анна пересказала обмен репликами на лестнице, и он возбужденно воскликнул:
— Дорогой друг, тебе осталось день простоять, да ночь продержаться! Ты молодец, только не сдавайся. Должен же у нас быть хоть один товарищ, которого мы можем принять дома!
Мета тронула Филя за рукав.
— Филь, ты должен понять, что еще никто не давал ему отпора на равных. Все только смертельно обижаются, а он считает это слабостью. Мы сомневались, но решили, что ты выживешь, уж больно ты… неугомонный. Расскажи нам, что ты делал в Хальмстеме!