Он зашагал с друзьями к воротам Алексы, торопясь в баню, пока остальная толпа не привалила туда. После бани его разморило, и, пропустив обед, он впервые за последний месяц выспался как человек.
Разбудили его Курт Норман с Николасом Дафти, пришедшие поинтересоваться, почему он игнорирует празднование победы, которое с обеда продолжалось в трапезной. Курт спросил это так, будто Филь нанес ему непростительное оскорбление. Тот сказал, что в трапезной без него много народу. Потом пришел Ян и задал тот же вопрос.
— Не хочу, — сказал Филь. — А то Габриэль снова примется чмокаться и буськаться!
Он не желал оказаться еще раз окруженным со всех сторон потной, красной, целующейся и тискающей его сестрой, выражающей свою радость столь бурно, словно это была не одна Габриэль, а несколько.
Ян рассмеялся:
— Изобретаешь новые слова?
— А что мне делать? — буркнул Филь. — В моем словаре нет нужных слов для этого.
— В словарном запасе, — поправил его Ян.
— В нем тоже нет, — сказал Филь.
Вечером к ним занесло Анну.
— Филь, иди её успокаивай! — заявила она с порога. — От этой примадонны у нас с Метой скоро будет болеть голова. Не успокоишь ты, успокою я!
Филь лениво отмахнулся. Не дождавшись ответа, Анна неожиданно миролюбиво попрощалась и ушла. Ян проводил её долгим взглядом и вроде собирался что-то сказать, но потом, видимо, передумал.
— 18 —
«Говорят, падение маленького камушка способно вызвать лавину. Отдельные исследователи истории Нового Света, те, чьи работы стоят потраченных на них чернил, указывают, что подобное событие должно было произойти в Алексе в течение второго учебного года, подозрительно спокойного для постороннего взгляда. Однако никто не знает, что это могло быть. Отвечая на вопрос, я могу сказать, что таким камушком стала невинная выходка моей сестры…»
Над Алексой разгорался славный денек. Проснувшись, Филь открыл окно, поглядел в небо и оглушительно чихнул от свежего воздуха. Начало сентября вышло слякотное, но уже вторую неделю не было дождей, а сегодня исчезли и облака.
— Доброе утро, — пробормотал Ян со своей кровати. — Это ты поднялся рано или я проспал колокол?
— Он еще не звонил, — сказал Филь. — Просто я так выспался, что больше не могу!
— Кажется, еще кто-то не может, — прислушиваясь, сказал Ян.
С первого этажа дормитория донеслись завывания, напомнившие Филю Глас Сирены. Затем раздался свист и улюлюканье. Несколько пар ног застучали по ступеням лестницы. Свист и улюлюканье усилились. Ян сел в постели.
— Посмотри, что она сделала! — с плачем воскликнула Габриэль, ворвавшись в комнату.
Она застыла у порога, босоногая и всклокоченная, одетая в ночную рубашку до колен. Её волосы торчали в стороны и выглядели непривычно коротко. За Габриэль в коридоре образовалась толпа из Лонергановских учеников, которая увеличивалась с каждой секундой.
Увидев, сколько там горящих любопытством глаз, Филь воскликнул в сердцах:
— Габриэль, я что тебе говорил? Тогда сама собирай с них деньги за это развлечение!
Перекрывая шутки, доносящиеся из коридора, Ян спросил:
— Габриэль, что произошло?
— А то, что твоя сестра привязала мои косы ночью к кровати! — завопила она. — Я еле освободилась, полчаса их кромсала ножницами! Выдра белесая!
Друзья невольно прыснули, представив подкрадывающуюся к ней в ночи Анну. Габриэль возмущенно захлопала на них глазами, и это вызвало уже настоящий взрыв хохота.
В коридоре послышался голос Гарпии, затем она сама шагнула в комнату. Ухватив девушку за руку, она поволокла её за собой. Ян сразу после этого утихомирился, но Филь не мог остановиться. Наконец на него напала икота, и он волей-неволей перестал смеяться.
— Ик! — сказал он, обвиняюще ткнув пальцем в друга. — Ты знал?
— Знал, — признался Ян. — Точнее, догадался по виду Анны. Но решил не предупреждать, чтобы не портить развлечение.
— Ах, это для вас развлечение? — воскликнул Курт Норман, нарисовавшись на пороге. — То-то я думаю, чего вы так хохочете! А то, что девушку смертельно обидели, на это вам насрать, да?
Филь открыл рот, но икнул и раздумал вдаваться в объяснения. По виду Курта было видно, что комизм ситуации до него не дойдет: красивое лицо в обрамлении белых кудрей дышало негодованием. Ян глянул на него и посерьезнел.
— Вот так история, — проговорил он, — у нас тут, оказывается, завелся рыцарь… Так вот, рыцарь, тебе совет: оставь в покое девушек, они сами разберутся между собой. Особенно такие девушки, как наши сестры. Не лезь, а то достанется и тебе — проснешься в одно утро наголо побритым!
Курт рассерженно фыркнул и испарился, а двое друзей в замечательном настроении отправились в трапезную. На улице к ним присоединилась Мета.
— Вас было слышно от нашего дормитория, — сказала она, беря обоих под руки. — Неприлично так хохотать!
— А куда Гарпия потащила Габриэль? — спросил её Филь.
— Упекла на три дня в Печальный карцер. Габриэль как раз сдавать в пятницу большую работу Схизматику, вот и напишет в тишине!
— А где Анна? — поинтересовался Ян.
— Уже в колодце.
— Я так и думал. Ну, это её охладит! А помнишь, что она однажды проделала со мной?
Филь навострил уши, стараясь не пропустить интересных подробностей. Одновременно он крутил головой по сторонам и чувствовал себя прекрасно. Габриэль достаточно долго досаждала сестрам Хозек, но Анна выровняла счет и сделала это так смешно, что обижаться было трудно.
Габриэль, однако, серьезно обиделась на друзей за их хохот. После отсидки в карцере она всяко им это показывала: и гневными взглядами, и фырканьем, и полным игнорированием. Втолковать ей что-либо представлялось невозможным. Она стояла на том, что, прибежав к ним за помощью, получила вместо неё оскорбительный смех и теперь знать не желает ни Филя, ни Яна.
— Габриэль, ты прибежала не за помощью, а за сочувствием, — сделал Ян попытку объясниться с ней хмурым октябрьским вечером, когда они волей случая оказались вместе на пути в трапезную. — Мне в тех обстоятельствах было затруднительно его выказать, а Филь этого не умеет.
— Не умеет, потому что вы оба бесчувственные колоды, — горячо заявила Габриэль. — А он так вообще пень, тоже мне брат!
«Он» находился в двух шагах от неё, но она даже не глянула в его сторону. Ян усмехнулся:
— Когда-нибудь ты оценишь его талант соображать и делать в то время, как остальные будут способны только на чувства!
Габриэль нашла себе утешение в обществе Курта. Но того, видать, ненадолго хватило выслушивать её жалобы, и, едва выпал снег, их перестали видеть вдвоем. А чуть позже выяснилось, что Ян оказался пророком.
Через полторы недели после Ночи Демонов Габриэль уляпала чернилами копию книги Альберта Великого и опять угодила в карцер, на сей раз переписывать испорченное, ибо девиц в Алексе кнутом не лупили. Затем, в начале ноября, она снова залила книгу чернилами и, испугавшись, поставила её на полку в библиотеке, никому ничего не сказав. Отец Бруно, сочинение которого она угробила, вызнал, кто последний его брал, и Габриэль снова отправили в карцер. Теперь ей предстояло переписывать всю книгу.
— Что-то здесь не клеится, — пробормотал Филь в ответ на потерянный взгляд сестры, которую Гарпия утащила с лекции по истории. — Что-то тут не так…
Филь был мастер ставить кляксы и поэтому редко писал чернилами с книгой перед собой. Он предпочитал написать черновик и потом переписать его начисто. А Габриэль была аккуратистка. Она просидела в заточении три недели и вышла оттуда бледная и осунувшаяся.
Встретив на следующий день Мету, Филь спросил:
— Как там Габриэль?
— Плачет. Говорит, что это не она, и боится, что на третий раз её выгонят.
Филь опасался того же, но Габриэль упорно не желала с ним разговаривать.
— Слушай, а может, кто-то заимел на неё зуб? — спросил он. — Может, это Анна?
Мета рассмеялась его предположению:
— Филь, Анна не будет скрываться! Она находит удовольствие в том, чтобы объявить противнику, кто именно его наказал.
— Тогда кто? — спросил он. — А может, она с кем поссорилась? Ты живешь с ней в одной комнате, может, она говорила что-нибудь!
Мета задумалась.
— Габриэль много говорит, но редко жалуется по-настоящему. Она лишь как-то упоминала, что надавала Норману тумаков, когда он настойчиво полез к ней. Восхищенный её голыми коленками, полагаю. Спросить его?
— Не вздумай, — в тревоге воскликнул Филь, — вспугнешь еще! Он или не он, но если он растреплет, всё будет насмарку. Дай мне время подумать!
Он думал до вечернего колокола. Вычислив методом исключения, что совершить преступление легче всего в библиотеке, Филь посетил её и потратил там значительное время, пока не сообразил, что ему нужно. Это будет стоить денег и хорошей головомойки, но при удаче он сумеет поймать крысу.
Вернувшись в дормиторий, он снял простыню с постели и принялся сосредоточено разрывать её на две полосы. Потом скрутил из одной полосы жгут и хорошенько подергал его, проверяя на прочность.
Ян наблюдал за ним, вытаращив глаза. Когда Филь стал вязать узлы, он заметил:
— Друг мой, принимая во внимание, что до отъезда на каникулы еще шесть дней, я бы сказал, это преждевременно. Потом, у нас их, вроде, стирают, а не рвут на части!
Филь вытянул жгут с узлами вдоль комнаты и смерил его шагами — не хватало еще примерно столько же. С немым вопросом на лице, он повернулся к Яну.
— Что угодно, — ответил тот, поднимаясь с постели, — только объясни, что происходит. Я умираю от беспокойства. Куда ты пойдешь с этим канатом?
— Крысу ловить, — сказал Филь, разрывая вторую простынь. — Еще мне нужно что-нибудь теплое из одежды. В библиотеке холодина собачья!
Ян выволок из-под своей кровати сундук и распахнул его, показав, что Филь может брать оттуда что хочет.