— В том-то и дело, хозяин! — сообщил слуга. — Не придушил! А потом друзьями разлюбезными стали! С утра в избе сидят, беседы беседуют как друзья закадычные. Да еще Тришка чары навёл, чтоб не мешали им, стало быть. Ой, неспроста это, хозяин!
Лесник отодвинул пустую чашку, посмотрел на слугу:
— Домовой с человеком беседуют? А ты этого старыгинского отпрыска видел? Может, он тоже из колдунов? Или травник? А?
Шишок пожал плечами. Вообще такого никогда не было, чтобы домовой с человеком разговаривал. Не дано человеку видеть «соседа» — ни домовых, ни банников… А тут — беседуют! Неспроста это.
— Ладно! — Василий Макарович махнул рукой. — Потом посмотрим. Собирайся, поедем на кордон!
— Запрягать? — шишок с готовностью соскочил с табурета на пол.
— Нет! — отмахнулся лесник. — На машине поедем.
Шишок поморщился. Технику он не любил.
— Где водяник сейчас?
— В Грязном омуте! — ответил шишок. — Где ж ему еще днём-то быть?
Грязный омут считался самым глубоким местом на реке. Своё название он получил от того, что берега вокруг были топкими, болотистыми и не просыхали даже в разгар лета. Из-за этого к реке здесь можно было пройти с трудом, да и то не всегда. А уж на машине — тем более не проехать. Если, конечно, не знать дороги. Лесник был единственным в деревне, кто знал эту дорогу больше похожую на гать.
Он загрузил в старенький казенный видавший виды «уазик» «камазовский» аккумулятор, пластмассовый ящик, из которого торчали четыре провода. Достал из сейфа ружье-двустволку. Вставил в карманы патронташа несколько патронов, помеченных белой краской (шишок ехидно хмыкнул — меченые патроны колдун снаряжал крупной заговоренной солью с добавлением дурман-травы). Обулся в рыбацкие сапоги.
— Поехали!
Шишок послушно запрыгнул в салон, размещаясь сзади. Они проехали чуть-чуть по деревне, остановились возле дома, во дворе которого копошился большой выводок цыплят. Лесник вышел, подошел к калитке и, не открывая её, крикнул:
— Клавдия Борисовна! Ау!
На порог вышла пожилая тетка в косынке и цветастом халате, приветственно махнула рукой, улыбнулась:
— Здоров, Василь Макарыч!
— И тебе не хворать, Клавдия Борисовна! — отозвался лесник и попросил. — Продай мне куренка одного.
— А на что он тебе, Макарыч? Куда это ты собрался-то?
— Приманку надо, капканы ставить буду, — ответил лесник, на ходу выдумывая причину. — Тут опять в лесу у лис бешенство. Сказали, проверять надо.
— А… — кивнула тетка. — Понятно!
Она поймала ему цыпленка, передала через забор:
— Хватит одного-то?
— Хватит! — Василь Макарыч достал из кармана брюк несколько монет и протянул ей, но тетка отмахнулась.
— Ладно тебе, сосед…
— Спасибо!
Лесник сунул живого цыпленка в матерчатую самодельную сумку, сел в машину.
Через 10 минут он уже подъехал к Грязному омуту. Выгрузил на берег аккумулятор с ящиком, провода — самодельную электрическую удочку, отобранную у какого-то браконьера пару лет назад, предварительно постелив на землю кусок брезента. Достал ружье, обычную двухстволку-горизонталку «Иж-43», зарядив оба ствола патронами с заговоренной солью. Вытащил из сумки цыпленка, привязав его длинной бечевкой за ногу. Шишок вытащил из машины якорь-кошку на длинной веревке, встал рядом.
Лесник размотал электрические провода. Два подсоединил концами на клеммы аккумулятора и клеммы ящика, два других провода — концами к клеммам ящика, свободные концы опустив в воду у берега на расстоянии около полутора метров.
— Ну, что, начнём? — колдун повернулся к шишку. — Значит так. По моей команде включаешь тумблер на ящике, и по моей другой команде выключаешь. Понял?
— Ох, хитёр ты, хозяин, — отметил шишок. — Ох, и хитёр!
— Понял? — переспросил лесник.
— Да, понял, понял!
Василий Макарович бросил привязанного цыпленка в воду. Тот забарахтался, затрепыхал крылышками. Лесник потянул его на себя. Вытащил на берег. Подождал немного, снова забросил. Еще раз.
На третий или четвертый раз посреди реки, где течения практически не было, вспух и лопнул пузырь воздуха. Потом всплыл островок водорослей. Василий Макарович бросил цыпленка поближе к водорослям. Полудохлый цыплок уже достаточно нахлебался воды и практически не дергался. Островок же стал подплывать к приманке, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Лесник тянул птенца на себя. Водоросли подплыли уже к самому берегу.
— Давай! — крикнул колдун, выдергивая веревку с приманкой на берег. Он подхватил ружье, прицелился. Шишок тем временем щелкнул тумблером.
После разряда водяник, напоминавший громадную изумрудно-зеленую жабу только с хвостом, словно выпрыгнул из воды и распластался на поверхности, раскинув руки-ноги-хвост в разные стороны. Водоросли слетели с широкой лысой головы, обнажив выпученные глаза, зубастый рот и длинные усы. Лесник тут же выстрелил по нему из обеих стволов.
— Вырубай!
Шишок еще раз щелкнул тумблером, выключая ток. Колдун бросил ружье, подхватил тройные острые крючья-кошку, швырнул его, пытаясь зацепить водяного. Кошка воткнулась в тушу позади приплюснутой головы с первого раза. Лесник потянул веревку на себя, вытаскивая существо на берег. Водяной не трепыхался. Несмотря на сравнительно малые размеры — он был не больше метра длиной — тащить его оказалось на удивление тяжело.
— Тащи, тащи его, хозяин! — закричал шишок. — Русалки плывут!
В воде вокруг туши закружились белесые тени. Тащить оглушенное существо стало тяжелее. Лесник поднатужился, рванул, выдергивая водяника на берег. На берегу водяной вдруг очнулся, забился перепончатыми лапами, стал извиваться, словно пойманная рыба, попытался перевернуться, скатиться обратно в воду, где он легко бы сменил ипостась и стал неуязвимым. Шишок сунул леснику в руки ружье.
— Зарядил! Стреляй, хозяин!
Лесник еще раз выстрелил из обоих стволов в упор. Водяник дернулся, даже, кажется, подскочил и затих.
Василий Макарович протащил его еще на несколько метров, вытянул на твердую сухую землю и с облегчением вздохнул-выдохнул.
— Тащи соль!
Шишок сунул ему в руки пачку заговоренной каменной, крупного помола соли. Накануне для усиления эффекта Василий Макарович влил в эту соль немного, всего несколько капель, святой воды из церкви. Этого хватило.
Лесник сыпанул её прямо на середину серой осклизлой туши полурыбы-полуящерицы. Водяник снова очнулся, закрутился, размахивая ручками-ножками. Короткий, но узкий, как у сома, хвост ударил по траве. На теле, куда попала заговоренная соль, завился голубоватый дымок. Соль разъедала шкуру существа-духа до дыр, тело расползалось слизью прямо на глазах. Лесник щедро обсыпал голову, конечности. Водяник заверещал, зашипел и, наконец, замер. Изо широкого рта выпал длинный, раздвоенный черный язык.
— Всё что ли?
Василий Макарович поднял ружье, зарядил еще, выстрелил в голову. Водяник не дернулся. Туша вдруг окончательно потеряла очертания, растекаясь слизью, как медуза на песке.
— Вот теперь всё! Готов!
Колдун устало присел на аккумулятор. Шишок без команды принялся собираться — сначала вытащил и отсоединил провода, потом упаковал ружье-двустволку в чехол, сунул её в машину. Рядом ковылял очухавшийся цыпленок.
— Его тоже забери, Клавке отдадим, — сказал лесник.
— Заберу, — буркнул шишок. — Не оставлять же петушка здесь.
Договориться или помириться с водяным было практически невозможно. На майские праздники как раз накануне русальной недели два местных тракториста, которых в деревне все немудрёно прозывали «братья-алкоголики», Гришка и Лёшка употребили поллитрушку самогона, которую приобрели у бабки Матрёны. На вторую, чтоб догнаться двум здоровым мужикам, денег, увы, не наскребли, а бабка Матрёна «товар» в кредит категорически не отпускала. Кому из них пришла в голову идея наловить рыбы и сменять её у бабки на живительную влагу, сказать трудно. Однако Гришка вдруг вспомнил, что у него в сарае завалялась пара гранат-лимонок, и «братья-алкоголики» выдвинулись к Грязному омуту, где рыба почему-то всегда была крупнее.
Обе гранаты опустились на дно аккурат возле норы водяника. Взрывы разметали хоровод русалок и оглушили самого водяного хозяина. Разъяренный водяник опрокинул лодку с незадачливыми рыболовами и за считанные секунды утянул на дно Гришку, собиравшего сачком с лодки всплывшую рыбу. Мгновенно протрезвевший Лешка успел саженками доплыть до мелководья, выбрался на берег и побежал за помощью в деревню.
Водолазы, прибывшие из областного центра на следующий день, гришкино тело так и не нашли.
Второй жертвой водяного стал дед Пахом, любивший посидеть с удочкой на утренней зорьке. Его труп, зацепившийся за корягу у брода, после полудня обнаружил тракторист Семен.
Третьим водяной утащил этого самого тракториста Семена буквально на следующий же день, когда тот переезжал вброд на тракторе. Трактор угодил колесом в непонятно, как возникшую вдруг в русле реки яму, и перевернулся.
По деревне поползли сплетни один страшнее другого. Кто-то, в основном, молодежь, над ними смеялся, а кто-то верил.
При этом, водяной напрочь игнорировал шумные компании молодежи, отдыхавшей на берегу. Оставил без внимания даже четырех браконьеров, периодически ставивших сети поперек реки.
Впервые Василий Макарович столкнулся с таким существом, как водяной, в начале 60-х на мало, кому известной речке Вижемской, что в Коми АССР. Жителей одной деревеньки из десяти домов буквально затерроризировал местный водяной хозяин. Людей он, правда, не трогал, но скотина тонула почти каждый день.
Колдун в деревеньке был. Причем старый. И даже не просто старый, а древний, разменявший третью сотню лет. Невысокий тощий остроносый живчик дед Филимон, которого в деревне панибратски звали «дед Филя», выглядел максимум на 65–70 лет. Даже жиденькая козлиная бородка непонятного цвета его особо не старила.
Вообще-то колдуны между собой не ладят. И общаться с коллегами по ремеслу отнюдь не стремятся. Но бывают исключения. Таким исключением стали знакомство и приятельские отношения между Василием Макаровичем и дедом Филимоном.