Только я закрыл глаза, как кто-то меня ухватил за плечо.
— Молодой человек!
Я открыл глаза. Перед мной стоял мужчина в белом халате. Я поднял глаза выше. Это оказался бывший мой лечащий врач — Сергей Николаевич! Неожиданно, что сказать? Только что делает хирург из детского травматологического отделения здесь, в отделении общей «взрослой» травматологии?
Я встал:
— Здравствуйте, Сергей Николаевич!
Врач прищурился, внимательно вгляделся мне в лицо:
— Ковалёв? Антон? Что ты здесь делаешь?
Я вздохнул:
— К маме пришел. Мама у меня здесь.
Я махнул рукой в сторону «Реанимации».
— А! Точно! — кивнул Сергей Николаевич. — А я смотрю, знакомая фамилия… А я сегодня дежурю здесь.
— Нина Павловна, если не ошибаюсь? — уточнил он.
— Ага, — кивнул я. Он нахмурился, сжал губы в ниточку.
— Тяжелая ситуация, — хмуро ответил Сергей Николаевич и поправился. — Состояние очень тяжелое. Я смотрел её, сильно ей досталось. И оперировать нельзя — сердце может не выдержать. Сейчас её на поддерживающей терапии держим, может, через пару дней, когда хотя бы чуть-чуть восстановится, будем оперировать.
Он замолчал, потом опять взглянул на меня:
— А ты как себя чувствуешь? Тебе же тоже несладко пришлось?
— Нормально, — я улыбнулся. — Там мой батя договаривается, чтобы её покормили получше…
— Как покормили? — Сергей Николаевич ошарашенно посмотрел в сторону двери. — Она что, очнулась?
— Нет, когда очнется, — пояснил я. — Ей очень сильно есть захочется.
И снова улыбнулся.
— Ну, как мне после комы.
— Подожди! — врач рванулся к двери, столкнулся с отцом. Тот уже выходил. Они поздоровались. Врач оттолкнул отца и скрылся за дверью.
— Валим отсюда! — объявил я и потянул отца за рукав. — Пошли быстрей!
— Куда валим? — возмутился отец. — Что за выражение? Ты не заговаривайся и вообще… Не с пацаном общаешься, в конце концов!
Но за мной следом пошел. Вышли мы не через приемный покой, а раньше. Над очередной дверью в коридоре я увидел табличку с надписью «выход» и направился туда. Дверь выходила прямо в больничный парк. Я быстро устремился к ближайшей скамейке, плюхнулся на неё, откинулся на спинку, раскинул руки, прикрыл глаза.
Честно говоря, меня ощутимо потряхивало. Кружилась голова. Навалилась неимоверная усталость. Состояние было такое, словно я пробежал километров десять без передышки. Причем, болели даже ноги! А ведь я только стоял. Никакой физической нагрузки ведь и в помине не было. А пока дошел до скамейки, чуть не упал!
— Ты чего? — рядом заволновался отец. — Тебе плохо?
— Бать, пять минут, — не открывая глаз, выдавил я. — Сейчас отдышусь.
— Может, врача позвать? — не унимался отец.
Несколько глубоких вдохов, и головокружение вроде как исчезло. Я открыл глаза, довольно улыбнулся.
— Всё нормально.
— Молодой человек, — язвительно поинтересовался отец. — Извольте объясниться!
Я ухмыльнулся. Это словосочетание напомнило мне детство, когда еще отец жил с нами и его периодически вызывали в школу за мои проделки. Вернувшись домой и поставив меня в комнате по стойке «смирно», он выволочку всегда начинал этими словами, словно аристократ какой: «Молодой человек! Извольте объясниться!» Maman тут же уходила на кухню, едва сдерживая смех. А вот мне тогда было совсем не смешно. Порой и ремнем по заднице прилетало.
— Понимаешь, быть, — начал я. — Ты только никому не говори. Никому. Ладно? Обещаешь?
Отец отмахнулся рукой, мол, рассказывай дальше.
— В общем, я могу лечить людей. У меня обнаружились способности колдовать…
— Тьфу! — с досадой сплюнул отец. — Хватит фантазировать! Ты можешь серьезно говорить?
Он нахмурился, очевидно ожидая услышать от меня что-то другое.
— Это правда, бать, — упрямо повторил я. — Никому только не говори. Пожалуйста. Ладно?
— Пошли! — отец резко встал со скамейки, обернулся. — Некогда. Дмитрию ехать надо…
Я поплелся за ним. Ноги подкашивались. Один раз я чуть не рухнул, неловко зацепившись носком стопы за бордюр. Подойдя к машине, я сначала опёрся об неё, постоял чуть-чуть, и только потом открыл заднюю дверь и сел.
Всю дорогу он молчал, совершенно не обращая на меня внимания. У самого подъезда нашего дома (он вышел вместе со мной, Дмитрий тут же уехал) отец сказал:
— Иди, собирайся. Я тебя здесь подожду. Сегодня переночуешь у нас, а завтра я тебя посажу на поезд.
— Какой поезд? — не понял я.
— К бабке поедешь! — взорвался отец. — К моей маме! В Карелию. В Петрозаводске тебя встретят. Всё.
— Я никуда не поеду! — упёрся я. — Пока маму не выпишут, я никуда не поеду.
— Поедешь! — отец подшагнул ко мне вплотную. — И попробуй только возразить!
— Нет, — я попытался отшагнуть, но отец ухватил меня за руку.
— Ладно, идём, — он потащил меня в подъезд. — Я тебе помогу собраться!
Я крутанул рукой, вырываясь из захвата. Это было нетрудно. Труднее было сохранить нормальные добрые отношения с родителем. А он упёрся рогом.
Мы зашли в квартиру. Отец захлопнул дверь.
— Собирайся!
— Я. Никуда. Не поеду! — четко проговорил я и сел в кресло. — В конце концов это нечестно по отношению к маме.
Отец устало опустился на табурет.
— Пойми, я тебе добра желаю, — начал он. — Мать не просто так ведь в больницу попала. Хорошо еще, нож в спину не воткнули.
— Я знаю, — ответил я.
— Вот! — снова повысил голос отец. — Её чуть не убили! А ты следующим будешь!
— Не буду, — упрямо ответил я и добавил, сбивая его с толку. — Знаешь, почему?
Отец замолчал.
— Потому что маму теперь выпишут на днях! — продолжил я. — Не веришь? Давай поспорим? Приходи завтра утром, поговорим, — предложил я.
Когда мы ехали, я «спустил» на отца конструкт «Хвост ящерицы» — заклинание регенерации. Причем вложил в него значительный объем энергии. У отца завтра, по крайней мере, будут проблемы с зубами: новые начнут расти. Сюрприз сделал, чтоб больше не кривился.
Я ухмыльнулся.
— И со шпаной я разберусь сам!
— Разборщик! — хмуро бросил отец, вставая. — Значит так. До утра из квартиры не выходишь. Вечером я к тебе зайду! Всё. А там посмотрим.
Я проводил отца до двери, закрыл за ним замок, надел цепочку. Потом зашел в комнату, опустился на кресло, закрыл глаза…
— Почувствовал себя великим магом? — Герис чувствительно приложил меня указкой по макушке. Я взвыл:
— За что?
На этот раз я оказался в школьном классе за классической партой. Не за столом, а за партой, которые в реальной жизни, наверное, остались лишь в деревенских школах. Герис стоял передо мной с гибкой тонкой указкой и периодически лупил меня то по голове, то по плечам. Фантомные, воображаемые боли в местах, куда попадал удар оказывались достаточно чувствительными.
— Ты ещё спрашиваешь? — ехидно возмутился учитель, на этот раз врезав мне по правому плечу.
— Ай! — жгучая боль заставила меня выскочить из-за парты. Я затряс рукой.
— Сядь, дуралей! — Герис успокоился. Он сел за стол, откинулся назад, на спинку вычурного кресла (наверное, из его реальности — подумал я).
— Не догадываешься?
— Нет, — мотнул я головой.
— Ты сегодня чуть выгорел!
— Это как? — не понял я.
— Ты чуть не потратил весь свой запас энергии! — наставник насмешливо посмотрел на меня. — Если маг тратит всю свою энергию до последней капли, он выгорает! Выгорает! Его магическое ядро теряет возможность восстановления.
— А как же другая энергия? — поинтересовался я. — У меня же два вида — живая и мертвая.
— Ты когда думать научишься? — продолжал ехидничать Герис. — Что будет, если в живом человеке останется только мертвая энергия?
Меня передёрнуло. Я вдруг представил себя в роли такого живого мертвеца. Герис уловил моё настроение, ухмыльнулся:
— Понял, да? Представил себя в виде зомби?
— Кого? — не понял я.
— Зомби, дуралей! Живого мертвеца! Или, еще хуже — лича — живого мертвеца-мага!
Герис уселся на кресло за учительским столом. Кстати, моя парта как-то незаметно для меня трансформировалась в обычный учебный стол.
— Интересно, — словно рассуждая с самим собой, проговорил наставник. — А как бы вы в вашем мире боролись бы с личем? Его же уничтожить практически невозможно. Хм…
— Атомной бомбой! — буркнул я.
— М-да, — согласился Герис. — Атомная бомба — решение всех проблем!
— Ладно! — подытожил он. — Это всё лирика. Прелюдия, так сказать. А сейчас ты будешь под моим чутким руководством учиться контролировать расход силы. Чтобы в дальнейшем не выгореть. Кстати, ты заметил, что в больнице, где находится твоя мать, магическое зрение у тебя проявилось само, без заклинаний с твоей стороны? Это о чём говорит? О том, что ты растешь. Растешь, как маг.
Сегодняшнее занятие меня утомило меньше, чем предыдущие, хотя и длилось оно гораздо дольше. Я с удивлением обнаружил, что запас маны (как называл наставник магическую энергию) у меня восстановился полностью, хотя в реале прошло немногим более пяти минут.
Когда я вышел из астрала, обнаружил, что жутко хочу есть. На кухне в холодильнике обнаружились три яйца, масло, два треугольных 300-граммовых пакетика молока и ломтик отвердевшего сыра на блюдечке. В выдвижном ящике внизу холодильника катались две небольших луковицы.
Вы ели когда-нибудь омлет из 3-х яиц с сыром на прокисшем молоке? Благо молоко только начинало киснуть. Есть хотелось так, что у меня не хватило духу выкинуть продукт в унитаз, когда я обнаружил, что молоко сворачивается.
Впрочем, омлет с сыром и луком проскочил на ура. Увы, без хлеба, ибо его я тоже не обнаружил. А блинчики, которые завернула в дорогу бабушка, я оставил на тумбочке у maman. В общем, надо было двигать в магазин. Про отцов запрет я даже не вспомнил. Тем более, что нагрудный карман жёг бабкин «четвертной» — купюра в 25 рублей.
Я подхватил матерчатую сумку и вышел из квартиры. Первым объектом моих устремлений был «хлебный», как называли булочную возле нашей школы. Рядом располагался «рыбный», как почему-то прозвали магазин, в котором продавались как молочная, так и мясная, и рыбная продукция. Но вот народ его упорно называл «рыбным».