огих или Кровь, как собирались.
Когда мы вышли, Апси сказал:
– Почти-брат, какие приятные люди эти гости, какие дружелюбные, какие у них открытые взгляды! Я не могу поверить, что это они украли священную шкуру.
– Я тоже так думаю, – ответил я.
Мы разделились – Апси пошел к отцу, я повернул к лагерю. Но я передумал и свернул на юг, к большому лагерю, не в силах сопротивляться желанию увидеть Зарю.
Но скоро я услышал что-то, заставившее меня остановиться. Красавчик снова в танце обходил лагерь. неся ружье и скальп воина Ворон, убитого им на равнине, он прошествовал мимо меня, окруженный дюжиной поющих и барабанящих друзей, и четыре раза протанцевал перед вигвамом Двух Медведей.
Но толпа вокруг него не собралась, и кто-то рядом со мной высказал общее мнение, сказав мне:
– Ни стыда ни совести у этого Красавчика. Танцует, когда все в таком горе после кражи священной белой шкуры.
Заря не появилась, и при отсутствии поклонников Красавец понял, что его танцы никому не нужны. Он ушёл. Я, слоняясь вокруг, увидел, что Заря вышла из вигвама с ведром в руке и отправилась к озеру. Я пробрался через кусты и встретил ее лицом к лицу, когда она возвращалась.
– Заря … – начал было я.
– Ты! – крикнула она. – Я тебя ненавижу, ты ничтожество. Ты, убивший белого бизона, охотишься и сражаешься вместо того, чтобы вернуть священную шкуру!
Это взбесило меня.
– Белая шкура! Какое тебе до нее дело, женщина из Народа Синей Краски! – выкрикнул я.
– Я не принадлежу к Народу Синей Краски! Моя мать была пикуни, ты это знаешь. Я верю в то, во что верила она. Ради свой веры и потому, что ты отдал шкуру Безумному Перу и Бобрихе, я уговорила их раскрасить себя и молиться со мной. Они сделали это, презрев слова моего отца: «Ты не из Народа Синей Краски! Ты такое же ничтожество, как и твои сородичи. Молиться Солнцу! Так же можно просить о помощи вигвамный шест. Ладно, иди, пусть тебя раскрасят. Я тоже приду, чтобы посмеяться».
Она замолчала, слезы текли из ее глаз.
– Заря, – снова начал я, положив руку ей на плечо.
Она с силой сбросила ее и крикнула:
– Убирайся, мерзавец! Никогда не подходи ко мне, никогда со мной не заговаривай!
Она побежала вверх по тропе, вода плескалась из ведра.
Я медленно, в полном смятении, пошел домой. Что все это значит? Ясно одно – Жёлтый Медведь не уважает нашей веры, сердит на свою дочь и на всех нас, он человек плохой и сочувствия не испытывает. А может…
Но нет. Вором он быть не может, Заря обязательно бы об этом знала. А если бы он это знала, то не была бы так сердита на меня за то, что я не ищу вора. Так яростно – и так несправедливо!
Я вернулся домой и остался там на весь день, Женщина-Горностай участливо смотрела на меня. но ни о чем не спрашивала. Апси то и дело посматривал на меня с понимающей хитрой улыбкой.
Глава девятаяОхота на бизонов
Еще одна ночь прошла спокойно. Утром я спустился в лагерь и провел некоторое время в вигваме Большого Озера. Шайены и Человек В Маске казались такими спокойными и дружелюбными, они совершенно не подозревали о слежке, и я снова сказал себе, что абсолютно невозможно, чтобы они украли белую шкуру. Но тогда кто?
Мне пришла новая мысль – это был Красавчик! Мог ли он украсть её, потому что, во-первых, убил бизона я и я же был его соперником за руку Зари? Мы оба глупцы, с горечью подумал я. Заря скоро станет невестой старого Двойного Грома.
Я пошёл домой и сказал Апси все, что пришло мне на ум. Он сказал, что, как бы дружелюбно они себя не вели, шкуру украли или шайенны, или Человек В Маске. Красавчик? Никогда, никто из племен Черноногих не возьмёт того, что предназначено Солнцу. А что касается Зари, то тут я просто струсил. Если бы он за ней ухаживал, то просто схватил бы её и увез – может, в лагерь Черноногих, может в лагерь Крови. Это единственное, что можно сделать. Женщины любят мужчин, которые таким образом показывают свою силу.
В том, что я услышал от Апси, приятного было мало.
Вернувшиеся тем вечером охотники привезли хорошие новости: стадо бизонов численностью в много сотен голов паслось в долине немного ниже озера!
Узнав это, наши вожди собрались и скоро послали лагерных глашатаев объявить, что на следующее утро назначена большая охота. Если до этого времени какой-то охотник испугает стадо, то он будет наказан – у него отберут оружие, а его вигвам будет разорван на клочки.
Запрет был строго соблюдён, и рано утром следующего дня мы с Апси, сев на лучших наших охотничьих скакунов, присоединились к большой группе охотников, собравшихся у вигвама Большого Озера. Он сам собирался управлять охотой, и его гости собирались принять в ней участие. Четверо шайенов уже были в сёдлах, а Человек В Маске, признавшийся, что никогда верхом не ездил, был силком усажен на выбранную вождем лошадь.
В отличие от белых, индейцы всегда садятся на лошадь с правой стороны; поэтому мы удивились, когда Человек В Маске подошел к ней слева. Лошадь, непривычная к этому, взбрыкнула и отскочила от него. Никто не засмеялся, во всяком случае вслух, и Большое Озеро знаками сказал ему что он делает неправильно, садиться на лошадь нужно с другой стороны. Он попробовал, несколько раз поднимался наполовину и каждый раз сползал обратно. Наконец несколько юношей подсадили его и водрузили на лошадиной спине, а потом вручили ему узду из сыромятных ремней.
Странное зрелище он представлял – в своей огромной раскрашенной маске и плаще из шкуры водного животного. И, когда Большое Озеро дал команду и наши лошади перешли на быстрый галоп, он стал подпрыгивать вверх и вниз, словно огромная птица, скачущая по земле. Мы рассмеялись. Но скоро мне его стало жаль и, подъехав к нему, я указал назад, на фургоны, и знаками сказал ему, что он должен отправиться туда и ехать на фургоне, пока мы не увидим бизонов.
– Нет! Нет! – ответил он. – Мне нравится сидеть так, наверху. Я поеду дальше рядом с вами.
Отъехав от лагеря на пять миль, мы увидели бизонов (их было около тысячи голов), которые паслись в узкой долине. Большое Озеро разделил двести наших охотников на четыре отряда, приказав одному обойти и напасть на стадо с севера, другой должен был напасть с востока, еще один с запада, а четвертый должен был направиться прямо вниз по долине и тоже напасть на стадо. Первому отряду нужно было идти дальше всех, поэтому он должен был напасть первым, остальные – когда стадо помчится вверх по долине.
Вместе с шайенами и Человеком В Маске Апси и я были в четвертом отряде, и командовал им Большое Озеро. Уйдя с тропы, мы по оврагу прошли до окружавшего долину леса и там остановились.
Раньше, чем мы рассчитывали, нижний отряд напал на стадо. Мы услышали их выстрелы, а потом и грохот, который становился все громче и громче – топот тысяч копыт приближавшегося стада. В движении бизоны поднимали облака пыли, которые в солнечном свете казались золотыми. Дальше и дальше, словно коричневая река, они поднимались по поросшей травой широкой долине, где находились мы.
– Вперед, дети мои, вперед! – прозвучала наконец команда Большого Озера, и мы дали волю застоявшимся лошадям.
Когда мы вырвались на открытое место, я подумал, что Человек В Маске, который оказался справа от меня и держал лук с наложенной на него стрелой, управляет конем столь же умело и привычно, как и любой из нас.
– Но ведь он не наездник; видно, я ошибаюсь, – подумал я, и вместе с остальными поскакал дальше навстречу стаду.
Окруженные теперь с четырех сторон, сбитые с толку бизоны стали крутиться вокруг собственной оси, и мы убивали их одного за другим, пока, наконец, старая корова, бывшая вожаком, не прорвалась на запад, за ней последовали другие, больше и больше, пока, наконец, все стадо не вырвалось из долины на открытую равнину.
Окруженные теперь с четырех сторон, сбитые с толку бизоны стали крутиться вокруг собственной оси
Красный Рог, который скакал рядом со мной, указал на зеленую долину, покрытую теперь черными тушами убитых нами бизонов.
– Красный Рог, что ты на это скажешь? – спросил он.
– Отлично: мы убили не меньше двух сотен.
– Да. Но ты не понимаешь, что это означает что-то более важное для нас, чем жирное мясо, которое тут лежит? Это говорит о том, что, хотя мы и утратили священную белую шкуру, Солнце всё же благоволит нам. Если бы оно было на нас рассержено, мы не поохотились бы так удачно.
– Как думаешь, кто украл шкуру? – спросил я.
– Кто еще, кроме Человека В Маске? Он вор, – ответил тот.
Охотники начали свежевать добычу, и я увидел, как наши работники направляются к нам с фургонами, а за ними следует длинная колонна всадников, женщин и детей с вьючными лошадьми, чтобы помочь разделать добычу и увезти домой мясо и шкуры.
Апси ехал рядом со мной.
– Сколько? – спросил он.
– Двенадцать точно, – ответил я.
– Ха! У меня лучше – тринадцать. – И, указав на группу всадников у реки, добавил: – Человек В Маске там; я слышал, что он пострадал.
Мы присоединились к небольшой группе и обнаружили его сидящим среди них, и я знаками спросил его:
– Что с тобой случилось?
– Моя лошадь споткнулась; она упала, и я ударился, тут и тут. Я не могу вернуться в лагерь верхом, – знаками сказал он и указал на грудь и спину, издав глухой стон.
– Не бойся. Ты можешь вернуться на одном из наших фургонов, – и он знаками сказал, что я очень добр, и снова застонал.
Работники присоединились к нам с Апси, и мы принялись за работу. Но лишь незадолго до заката мы погрузили в фургон последние куски мяса, посадили Человека В Маске рядом с одним из погонщиков и отправились домой. Когда мы прибыли, вскоре после того как стемнело, я знаками сказал Человеку В Маске, что он может остаться на ночь со мной и Апси, но тот сказал, что должен вернуться в лагерь, где его подлечат; так что я отправил его в лагерь в фургоне, положив туда же несколько жирных ребер и пару языков, как его долю в добыче.