Свою территорию преодолели благополучно, а вот когда вошли в зону полетов российских ВВС, на одном из выходов из ущелья увидели два истребителя, пронесшихся с запада на восток. Хорошо, что те не заметили вертолет.
- Где-то близко летают русские, кроют кого-то матом, - доложил Сайфутдин.
- Ты не мат слушай, а суть разговора: бомбят они или кого-то ищут.
- Понял, командир. Кажется, бомбят.
Но судя по тому, что в небе рыскали истребители, российская авиация не только наносит ракетно-бомбовые удары, но и ведет барражирование, подстерегая самолеты и вертолеты без опознавательных знаков, о которых сообщалось в эти дни по радио. А возможно, российская разведка работает и в Азербайджане: она-то и сообщила о Ми-8 с контрабандным оружием.
Как бы то ни было, случайно или преднамеренно, но при подлете к конечному пункту, недалеко от Итум-Кале, их все-таки обнаружила пара Су-27, от которой непросто было спрятаться: "сушки" имеют радиолокационные станции со способностью поиска и сопровождения целей на фоне земли. И пушечка у самолетов дай Бог - тридцатимиллиметровая, плюс десять ракет класса "воздух-воздух", плюс оптико-электронный локатор с нашлемной системой целеуказания. Тут не уйти, не уклониться...
Истребители спокойно сделали круг над вертолетом, помахали крыльями, приглашая следовать за собой, и один вышел вперед, второй оставался позади, в сопровождении.
"Спасибо, милые сородичи, - мысленно поблагодарил Валентин своих коллег, - но этого вы от меня не дождетесь. Загляну в гости в другой раз, в более подходящее время".
Он уменьшил скорость полета до минимальной: хотя Су-27 и обладает способностью летать методом "кобра" (задрав нос двигателями вперед), удержаться ему над Ми-8 не удастся.
Так и вышло: оба истребителя проскочили вперед, и пока они набирали скорость, чтобы развернуться, пока заходили для атаки, Валентин направил вертолет в самую горловину ущелья и снизился чуть ли не до земли. Атаковать в таком положении ракетами бессмысленно: почти стопроцентная вероятность, что они вспашут землю. И прицелиться из пушки в таком положении, когда надо следить за скоростью и препятствиями, чтобы не врезаться в них, не каждому асу под силу.
- Заходят для атаки! - крикнул радист.
- Понял, - ответил Валентин как можно спокойнее: паника на борту хуже пожара.
Но его спокойный тон не подействовал на второго пилота. Махмуд замотал из стороны в сторону головой, а когда выскочивший вперед истребитель дал предупредительную очередь из пушки и снаряды, как молнии, сверкнули у носа вертолета, истошно заблажил:
- Надо садиться, командир. Они стреляют.
"А боец из него никудышный, - подумал Валентин, - в боевой обстановке - профан полный".
- Если сядем, они нас разнесут первым же снарядом, - пояснил ситуацию второму пилоту Иванкин. - А так они нас не возьмут.
Но он ошибался. Судя по тому, как слаженно и энергично действовали пилоты Су-27, затратив на разворот всего минуты три, в их кабинах сидели мастера воздушных атак. Правда, и Валентин был не лыком шит, и хотя в Афганистане с истребителями дело не приходилось иметь, знал, как уходить от них. На этот раз прибавил скорости, метнулся в одну сторону, в другую, чтобы сбить прицел висевшего на хвосте летчика, и приготовился было укрыться за крутым поворотом нависшей впереди скалы, как сверху, справа рванул снаряд, чуть ли не опрокинувший Ми-8 навзничь. "Вертушку" швырнуло вниз, и Валентин с трудом вывел её из пике, выровнял почти у самой земли. В кабине запахло керосином.
- Горим, командир! - крикнул бортрадист.
Валентин и сам видел, как полыхнуло пламя позади в кабине: пробит либо топливный бак, либо топливопровод. Удушливый дым перехватил дыхание, глаза затуманило слезами. Иванкин надавил на кнопки противопожарной системы и скорее почувствовал, чем услышал, как взрываются пиропатроны и зашипел огнегасящий состав. Зажглось табло: "Сработали баллоны автоматической очереди", напомнившее Валентину, что надо подать команду бортмеханику и второму пилоту на применение ручных углекислотных огнетушителей.
Махмуд было заметался, не понимая, что от него требует командир, но после крепкого матюга метнулся с кресла к огнетушителю. Валентин тем временем приткнул вертолет к маленькому пятачку над пропастью и выключил двигатели. Едва он открыл сдвижную входную дверь, как в неё выскочили Махмуд, а за ним - Сайфутдин. Их костюмы дымились.
"Слава Богу, что не пылают", - подумал Валентин и, дернув рычаг сдвижного блистера, выпрыгнул в образовавшееся окно.
Истребители, сделав круг над дымящимся вертолетом, взяли курс на северо-восток.
Второй пилот и бортрадист подошли к Валентину.
- Аллах акбар, - с грустной улыбкой сказал Сайфутдин и показал командиру руки, на которых пузырились ожоги. - Мал-мала поджарил.
У Махмуда ожогов не было.
- Что будем делать, командир? - спросил бортрадист.
- Ждать. Ты успел передать на КП об истребителях?
- Мал-мала неслышно было. Потом сразу бах-тарарах...
- Надо уходить, командир, - перебил Сайфутдина Махмуд. - Истребители сообщат о нас, и сюда придут русские.
- Нельзя бросать оружие. Ты знаешь, сколько оно стоит? Абдулла шкуру с нас сдерет. Но спрятаться на всякий случай надо. Иди вскрой один ящик и возьми по автомату.
Через полчаса они сидели под кустом густого дикого терна и уплетали бутерброды с колбасой, предусмотрительно прихваченные Сайфутдином, запивая их кофе из термоса - неизменного спутника вертолетчиков. Потом лежали в тени, поочередно дежуря и добирая недоспанное. Лишь вечером, когда солнце ушло за гору и подножье окутал сумрак, с северной стороны ущелья показалась группа вооруженных людей. Шли они тихо, настороженно и разобрать, россияне это или дудаевцы, было невозможно.
13.
Сообщение о передислокации российского мотострелкового батальона из района Сум-Шале к административной границе республики поступило Аслану Магарамову 14 апреля. Вывод намечался на 9 утра пятнадцатого по маршруту, о котором накануне сообщала Белла Хаджиева. К этому времени Магарамов уже многое успел: выбрал место засады - у Ярыш-Марты, там не развернуться танкам и бронетранспортерам русских, не укрыться от снарядов и пуль их солдатам - справа почти отвесная скала, слева пропасть. Сверху на крутом склоне, поросшем кустарником, боевики две ночи подряд долбили каменистую породу, готовя укрытия. Днем на позициях не оставалось ни одного человека, и вертолеты, баражировавшие над дорогой, ничего не отмечали.
Когда Магарамов доложил Дудаеву о проведенной работе и о разведданных, полученных от агентов, генерал, взглянув на карту, одобрительно кивнул:
- Хорошая задумка. Если получится, это будет не хуже Буденновска и Первомайска.
- Получится, обязательно получится! Разрешите лично возглавить группу?
Дудаев подумал:
- Здесь ты тоже не менее нужен. Но коль все сам продумал, проработал, придется разрешить. Главное - не упустить ни одного оккупанта. Это батальон из двести первой бригады. Ты знаешь, как много неприятностей она нам доставила. Надо отомстить и за Самашки, и за Шали, и за Гудермес. Сколько тебе нужно людей?
- Думаю, хватит пятидесяти.
- Не мало? Можешь взять сто. Учти, батальон хорошо вооружен.
- Знаю. Но там много ягнят, ещё не побывавших в настоящем бою. Ко всему надо, чтобы ни воздушная разведка, ни боевое охранение ничего не заметили. Кое-что я уже предпринял: наш человек в батальоне убедил командира колонны отказаться от сопровождения авиации, дабы не демаскировать колонну, но высшее командование может и не утвердить это.
- Правильно, надо все предусмотреть. Свяжись с Басаевым. У него ребята надежные, проверенные.
- Хорошо, сделаю, как вы нас учили...
...Аслан пошел вдоль линии засады. До прохода колонны оставалось два часа, но боевики ещё в сумерки, чтобы их не засекла авиаразведка, сосредоточились в ущелье. Они приготовили себе отличные позиции: глубокие норы под кустами, которые ни с неба, ни с горы не рассмотреть. Зато у них обзор превосходный: дорога от самого поворота из-за горы чуть ли не до селения Ярыш-Марты просматривается как на ладони.
Пятьдесят боевиков против батальона. Соотношение сил не предусмотрено никаким боевым уставом, никаким опытом прошлых войн. Но здесь, в Чечне, отряды Дудаева не раз демонстрировали и военную хитрость и высокую выучку: горсткой налетали на позиции российских войск, на гарнизоны, на военные объекты, на колонны, били, жгли, взрывали и тут же исчезали в подготовленных заранее укрытиях в горах или аулах. Правда, не обходилось и без потерь: русские устремлялись по пятам, загоняли в аул или в ущелье и начинали лупить снизу и сверху - из пушек, минометов, "Градом", ракетами, бомбами... Война есть война. А российских сил здесь море - и мотострелки, и авиация, и МВД. Ушки надо держать востро...
До подхода колонны около часа, но все на боевом взводе: сосредоточены, тщательно замаскированы, с направленными стволами гранатометов, крупнокалиберных и обычных пулеметов в сторону дороги, в точки, уже пристрелянные, где должны появиться бэтээры, два танка, и другая боевая техника.
Время тянется мучительно медленно, и в голову Магарамову лезут всякие беспокойные мысли: а вдруг неверные приготовили им какой-нибудь сюрприз, и саму колонну используют как приманку? Не должно бы. Русских потому и легко бить, что они не в меру доверчивы. Вот и сейчас они надеются на мирные переговоры, о которых недавно объявили и долдонят по радио и телевидению целыми часами. Они якобы даже начали отвод войск. Вот и особо не скрывают, что из Сум-Шале выходит батальон...
Позицию Аслан выбрал - лучше не придумать: поднявшееся над горой солнце будет бить русским прямо в глаза, что, несомненно, затруднит обзор, особенно прицеливание, а его боевики смогут вести огонь без всяких помех и опасения, что демаскируют позиции.
Пропищал зуммер портативной радиостанции: наблюдатель, расположившийся в двух километрах от засады, сообщал о подходе колонны.