Магарамов недоверчиво глянул на часы. До подхода колонны было ещё не меньше часа. Она просто не могла так быстро дойти до засады. Да и сама вскоре показавшаяся колонна выглядела странной. Вместо боевых машин за БТРом охранения потянулись автобусы, грузовики, хоть и крытые, но набитые явно не военным имуществом, а домашним скарбом. Колонна приближалась, а Магарамов все был в растерянности: машины явно не боевого батальона, хотя и шли с охранением. Но если их пропустить, будет ли через час вторая колонна, та, которую они ждут? Не получится ли так, что выход её отменен? К тому же справиться с ней будет куда труднее. А тут лишь два БТРа...
Ближайший боевик полуобернулся к Магарамову, замер в ожидании команды на подрыв фугаса. Наконец, когда из-за поворота показалась утыканная антеннами КШМка, он решился: Та колонна, не та... Все равно там русские.
Как только "кашээмка" поравнялась с заложенным в склоне горы фугасом, Магарамов махнул рукой. Тут же долину потряс громовой раскат. И загудело под горой, загремело, заухало, затрещало. Там, где секунду назад была командно-штабная машина, к небу взметались громадные языки пламени с клубами черного, смрадного дыма. И впереди, и позади этого гигантского факела взметались разрывы гранат и мин, горели грузовики, бронетранспортеры; люди в панике метались у обочин, тщетно ища укрытие. В грузовиках и автобусах оказались женщины и дети - беженцы, которые не выдержали почти двухгодичного противостояния и наконец-то решили покинуть свои родные гнезда. Бросили все и отправились куда глаза глядят, чтобы спастись от смерти. А она, оказывается, поджидала их там, где они и не думали...
Всего пятнадцать минут потребовалось боевикам Магарамова, чтобы превратить колонну в груду покореженного металла, в смрадно дымящуюся ленту. Кое-где ещё рвались разбросанные взрывами снаряды, из-за валунов гремели редкие автоматные очереди: это отстреливались уцелевшие бойцы.
Но лупили они больше со страху, кто куда...
Дело было сделано, и Магарамов дал команду отходить.
14.
Полковнику Колодкину через спутниковую связь удалось подслушать радиоразговор генерала Дудаева с видным российским коммерсантом, которого в президентских кругах величали князем Волынским. Новоявленный бизнесмен высокой должности в президентских структурах не занимал, ничем особенно не выделялся - ни экономической образованностью, ни политическим кругозором, а сколько помнил его Колодкин, всегда вертелся в орбите высшего начальства, пользовался его покровительством. Он имел друзей не только в нашем правительстве, но и повсюду в СНГ, и даже за рубежом. Когда Дудаев был провозглашен президентом, Волынский побывал у него на "коронации", присутствовал на параде. Зная это, Ельцин в прошлом году включил Волынского в комиссию по переговорам, надеясь, что тому удастся найти общий язык с мятежным генералом. И хотя Дудаев в переговорах не участвовал, Волынский несколько раз встречался с ним. Однако склонить генерала к примирению не удалось. Более того, Дудаев обратил его в свою веру: и Волынский вместе с другими демократами стал ратовать за отделение Ичкерии от России, выступать в газетах и по радио с продудаевских позиций. Колодкин удивлялся: другому давно бы за это голову открутили, по крайней мере, под банкротство подвели, а с Волынского как с гуся вода - все ему прощалось. Он продолжал оставаться приближенным "двора его величества".
Перехваченный разговор Волынского с Дудаевым был не первым и криминала особого не носил, даже, на первый взгляд, интереса не представлял, но Колодкину, искушенному в политических интригах, показалось странным, что в самый канун президентских выборов в России, когда Ельцин на весь мир заявил, что войне в Чечне наступает конец, Волынский вдруг предложил Дудаеву принять журналистов от демократической прессы и дать им интервью. Кого конкретно, он пока не назвал, обещал ещё связаться и уточнить.
Колодкин знал эту "демократическую" братию, не раз писавшую о чеченских событиях, выступавшую на радио и по телевидению так однобоко, а порой и насквозь лживо, что у солдат и офицеров, находившихся в Чечне, чесались кулаки. На этот раз контрразведчика меньше всего интересовали журналисты. Хотя... а почему бы к Дудаеву, коль он так любит давать интервью, не попытаться подослать кого-то под видом корреспондента? Только нужна хорошая рекомендация такому человеку, чтобы ему не чинили препятствий. Кто может похлопотать за него? Хаджиева? Она ведь и сама под видом журналистки крутится у аэропорта Северный. А кого она порекомендует?.. Стоп, Русанов просился отпустить его в Шали, где, по данным нашей разведки, частенько бывает сам президент Ичкерии. Следователь надеется встретиться со знакомым летчиком и уверяет, что если не уговорит его вернуться к своим, то склонит поработать на Российскую армию.
Идея заманчивая. Судя по снимку в газете, летчик бывает в окружении Дудаева, а только вчера начальник Колодкина интересовался, когда же подберемся к мятежному генералу.
И раньше Колодкин горел желанием отомстить Дудаеву, сам готовил план покушения на него: засылал в аулы диверсантов и террористов, подкупал абреков из окружения генерала или тех, кто мог присутствовать на проводимых им митингах в аулах. Но таких, кто решился бы отдать свою жизнь ради мести или идеи, не нашлось. Тогда с помощью военных инженеров был разработан другой, более простой и безопасный для исполнителей план устранения предводителя боевиков. Дудаева стали караулить летчики: как только он выйдет на спутниковую связь с кем-либо из абонентов, летчик пускает по радиолучу ракету...
И этот план осуществить не удавалось: Дудаев не зря учился в военном училище, а затем в академии, он хорошо знал возможности современного оружия и выходил на связь буквально на считанные минуты: пока летчик поднимался в небо, готовился к атаке, генерал сворачивал связь.
Устранение Дудаева могло, конечно, внести в стан противника панику, дезорганизацию. Но теперь, когда Ельцин объявил о переговорах, о том, что до 16 июня война будет закончена, убийство Дудаева могло сыграть и обратную роль. Колодкин высказал свое мнение начальнику, что следовало бы приостановить план возмездия, на что тот отреагировал резко отрицательно, сказал, чтобы полковник поменьше занимался самодеятельностью, а выполнял распоряжения начальства, и вручил ему для осуществления акции специально сконструированный аппарат - радиотелефон с микроволновым усилителем, который дает возможность вести радиопереговоры из любой точки, даже из-под земли; вместе с тем он подает сигналы на недоступной для других приемников волне, кроме специальных, установленных и на самолетах.
Но как подсунуть этот радиотелефон Дудаеву? Внешне он ничем не отличается от того, которым пользуется генерал, но проникнуть в его подземный бункер или в машину - задачка не из простых...
И вот тут Русанову, может, и поможет Хаджиева. Почему бы ей, собрав данные для дудаевцев, на обратном пути не прихватить лояльного к боевикам корреспондента?
15.
Группа военных в камуфлированной форме с автоматами наизготовку осторожно приближалась к вертолету. Валентин насчитал восемнадцать человек. За первой группой могла идти и вторая. Да и с этими вступать в бой троим удовольствие ниже среднего. А если это российские спецназовцы? С предателем долго разговаривать они не станут...
Второй пилот и бортрадист лежат рядом, оба затаили дыхание. Махмуд облизывает языком пересохшие губы, автомат подрагивает в его руках. Сайфутдин тяжело дышит, ерзает по земле, словно хочет вдавиться в нее, как ящерка. Что ж, умирать никому не хочется...
- Чеченцы! - радостно шепчет второй пилот и хочет подняться, но Валентин сердито прижимает его к земле. - Бородатые и с зелеными полосками на лбу...
То, что бородатые, Иванкин тоже рассмотрел, а вот на зеленые повязки обратил внимание только теперь. Да, это боевики. Можно выходить из укрытия.
Он встал, за ним поднялись Махмуд и Сайфутдин, замахали руками. Дудаевцы опустили автоматы и прибавили шагу.
После коротких переговоров старший группы выделил одного боевика для сопровождения летчиков в ближайший аул, а сам с подчиненными остался охранять содержимое "вертушки" до прибытия грузовиков.
Валентин, шагая по узкой каменистой долине меж крутобоких гор, поросших у подножия густым кустарником, думал о том, как трудно будет дудаевцам перетаскивать оружие. До аула, по рассказу проводника, километров десять.
В аул они добрались к ночи, измученные бездорожьем и неизвестностью. Их разместили в сакле, такой, о которой Валентин знал только из книг Лермонтова да Толстого: глинобитная лачуга с маленькими оконцами, с печкой из камня, с трубой в потолке, с деревянными лавками, на которых спали хозяева - старик со старухой, почти не понимающие по-русски. Проводник устроился у двери. Он явно не доверял подопечным.
Еды ни у стариков, ни у проводника не оказалось, пришлось ложиться спать на пустой желудок.
Валентин уснул быстро и проснулся рано, едва в оконце заголубело. Пахло овчиной и мышами, от затхлости казалось, что жилище необитаемо, если бы не храп деда да стоны старухи.
"Несчастные люди, - с жалостью подумал Валентин, - доживают век, а ничего в своей жизни хорошего, похоже, и не видели. Только вкалывали от зари до зари, обрабатывая каменистую землю, чтобы прокормить себя и как-то выжить. А дети скорее всего ныне в отрядах боевиков, воюют за суверенную Ичкерию, за чью-то власть, за чью-то сытую жизнь. И не подозревают они, что и самим достанется вся та же "свобода" - поливать потом землю и молить Аллаха о благополучии".
Утром проводник повел летчиков в соседний аул, где, по его словам, находился ещё один отряд "Серых волков", и через час они стояли в окружении парней, одетых кто во что, но самоуверенных, нагловатых, вооруженных автоматами Калашникова и ещё какими-то короткоствольными, похожими на израильские УЗИ. Признав в одном из вертолетчиков русского, они залопотали по-своему, тыча в него пальцами и показывая знаками, что его надо хлопнуть.