Шестеро против двоих. Не такой уж большой перевес боевиков. Жаль только патронов маловато. Анатолий поудобнее улегся за камень, взял на мушку бегущего впереди. Рядом изготовилась для стрельбы Белла.
- Стреляй одиночными и целься получше, - крикнул ей Русанов.
- Постараюсь, - ответила Белла.
Они выстрелили почти одновременно. Боевик, которого выбрал Анатолий, словно споткнувшись, упал и покатился вниз. Второго подстрелила Белла.
Прыть дудаевцев заметно убавилась: они залегли, но не давали им высунуться из-за камней.
С момента передачи в эфир сигнала о помощи прошло с полчаса, а ни вертолета, ни бэтээра с блокпоста не появлялось.
- Давай ползком вверх вон за тот камень! - указал Русанов кивком на громадный валун, нависший над ними.
На этот раз Белла без пререканий выполнила приказ.
- Теперь давай ты!.. Прикрываю.
Ее слова наполовину заглушил стрекот вертолета.
Он вынырнул из-за горной гряды и пошел над долиной, строго держась дороги. Анатолий и Белла стали махать ему руками. Но летчики то ли их не заметили, то ли решили проверить подходы. Увидали обгорелые "Жигули", "уазик" и автобус, зависли над ними.
Боевики, укрывшись в овраге, в кустарнике, не подавали признаков жизни.
Вертолет повисел немного над микроавтобусом, двинулся вдоль оврага. Застучал крупнокалиберный пулемет: все-таки летчики заметили кого-то.
И вот Ми-8 уже у ложбинки, поднимается к машущим руками Анатолию и Белле. Вниз полетела веревочная лестница. Анатолий поймал её и поторопил девушку:
- Вперед и держись крепче!
Белла сделала один шаг, другой, третий. И вдруг неестественно дернулась, схватилась рукой у самого сердца.
Рука сразу же обагрилась кровью...
Анатолий взметнулся по лестнице, подхватил девушку, не давая ей сорваться. Выстрела он не слышал - все заглушил шум вращающихся винтов. Кто-то из боевиков, видимо снайпер, не упустил момента...
Из вертолета открыли ответный огонь, летчики торопливо втянули лестницу вместе с Анатолием и Беллой. Русанову протянули перевязочный пакет. Но он уже был не нужен...
- Кто она? - поинтересовался втащивший их бортмеханик.
Анатолия душили спазмы, но он тихо ответил:
- Она была смелой женщиной.
Часть третья
СОВЕТНИК ГУБЕРНАТОРА
1
Неожиданный вызов к прокурору насторожил Русанова: с полковником Полуектовым, занявшим должность Щербакова, вот уже второй год отношения наладить никак не удавалось. Сергей Петрович Полуектов, человек с большим самомнением, жесткий и властолюбивый, любил читать нравоучения подчиненным при всяком малейшем поводе и без повода, что выводила Анатолия из себя. И однажды он не выдержал, сказал, стараясь длинную проповедь начальника, обратить в шутку:
- Сергей Петрович, вас не утомляет чтение прописных истин? Я же не мальчик, без ваших постулатов помню свои обязанности.
Он не ожидал, что шутливый тон только подольет масла в огонь: черные глаза полковника сверкнули молниями, готовыми испепелить строптивого подчиненного.
- Ах, вон оно что! - после небольшой паузы обрел дар речи Полуектов. Ты, оказывается, давно перерос своего начальника, а он старается тебя учить уму-разуму. Ну конечно, ты же у нас орденоносец, орденом "Мужества" награжден за подвиги в Чечне. Но запомни, пока я твой начальник, хочешь ты или не хочешь будешь слушать мои прописные истины и, нравится тебе или не нравится, танцевать под мою дудку...
С тех пор пошло и поехало. А вчерашняя выходка полковника окончательно вывела Русанова из себя.
Дело было прошлогодней давности. Жила себе бабуля в коммунальной квартире, имела одну комнатенку 18 квадратных метров, с милыми соседями мужем и женой и тремя их детишками, занимавшими две комнаты по 20 метров. И вдруг старушку убили, как раз в день её семидесятилетия. Днем, когда она по словам соседки отмечала со своим знакомым юбилей. Когда знакомый уходил, соседка не видела. Но то, что кое-что из вещей старушки пропало, соседка подтвердила.
Следствие вести поручили молодой сотруднице прокуратуры Ларисе Казарцевой - дело казалось проще простого. И действительно Лариса быстро установила убийцу - соседку по коммунальной квартире Татьяну Харламову, тридцатипятилетнюю женщину, мать троих детей. Та недолго запиралась, потом призналась: выпивали, заскандалили и Татьяна в порыве гнева, когда старушка якобы обозвала её детей выблядками, ударила её утюгом по голове.
Полуектов, боясь ошибки молодого следователя, послал подтвердить версию Русанова. Анатолий, осмотрев рану на голове, пришел к выводу, что удар нанесен не утюгом, а гвоздодером. Татьяна потом подтвердила: "Да, гвоздодером".
- А почему вначале сказали, что утюгом?
Женщина поначалу не знала, что сказать. Потом нашлась:
- Просто гвоздодер под руку попался.
- Как он оказался в комнате у старухи? И где лежал?
И тут снова невнятность, растерянность.
Еще несколько наводящих вопросов и Русанову стало ясно, что старуху убила не Татьяна, а её муж. Причина могла быть только одна - чтобы завладеть третьей комнатой.
Но Татьяна твердила одно: "Я убила".
Поскольку дело продолжала Казаркина, по её ходатайству Татьяну направили на обследование в институт Сербского, где женщину признали в момент скандала в состоянии аффекта, продержали месяц на лечении и выпустили на свободу. Доводы Русанова Полуектов напрочь игнорировал, сказал, чтобы он не лез не в свое дело. А год спустя к Русанову обратилась та самая Татьяна Харламова и раскрыла всю подоплеку убийства. Да, старуху убил муж Евгений. Вначале он уговаривал Татьяну, мол, ей ничего не будет, у неё трое детей. Но она не согласилась. А ему, де, не хотелось ютиться в двух комнатах с тремя детьми и терпеть рядом эту старушенцию. Уговорил жену только взять на себя вину. и Она согласилась. А дело оказалось совсем не в комнате. Муж Татьяны нашел себе другую, а чтобы избавиться от жены, решил подставить её, отправить в тюрьму. Когда же это не получилось, все равно бросил семью.
Когда Русанов зашел с этой информацией к Полуектову, тот опять напомнил, что это не его дело, а если он хочет выставить своего начальника в неблаговидном свете, то ему лучше убраться из прокуратуры подобру-поздорову.
И Русанов наконец-то решился - с таким начальником больше работать он не сможет.
Еще раньше, когда он вернулся с Дальнего Востока, когда раскрыл дело о похищении 60 килограммов золота, его приглашал работать в Управление МВД генерал Сиволоб. Тогда Русанов отказался - следовательская работа ему пришлась по душе. А теперь... Теперь он направился на прием к начальнику отдела кадров Сиволобу.
2
Начальник управления внутренних дел края генерал Тюренков летел в Москву на коллегию с плохим предчувствием, даже не с предчувствием, а с полной уверенностью, что его снимут с высокой должности. Он сам подписывал накануне коллегии сведения о преступности в крае - удручающие цифры: только убийств за последние полгода увеличилось вдвое, криминальных взрывов более трехсот, похищение людей около двухсот... И что самое грустное - раскрыто преступлений менее сорока процентов. За такие результаты по головке не погладят.
Перед отлетом генерал крепко поддал, чтобы хоть на время забыться о своей участи и уснуть в самолете, но не тут-то было: не спалось и мысли о своей бесславной карьере не выходили из головы. Он попытался читать - ещё в своем офисе прихватил газету "Щит и меч" со статьей заместителя министра по кадрам о работе с молодыми офицерами, - буквы прыгали перед глазами, а смысл, как он ни напрягался, уловить не мог.
Предчувствие не обмануло его - министр внутренних дел в своем докладе так разложил его по косточкам за плохую работу, что о каком-то покаянии, новых планах об искоренении преступности в крае и речи не стоило заводить.
В перерыве между выступлениями к нему подошел заместитель министра по кадрам генерал Сиволоб и попросил после коллегии зайти к нему. Ясно было за чем.
Сиволоб, как и ожидал Тюренков, встретил его более чем холодно. Не предложив даже сесть, спросил строго, едва он переступил порог:
- Чем вы там занимаетесь, генерал Тюренков, и чем занимаются ваши подчиненные, если преступность в крае растет не по дням, а по часам?
Тюренков, давно отвыкший, чтобы с ним так разговаривали, вдруг почувствовал как всколыхнулось в нем самолюбие и как стало все ему безразличным: и высокая должность, и высокий оклад, и авторитет, и почести - и он, не дожидаясь приглашения, прошел к столу и сел напротив строгого кадровика. Но ответить не успел.
Сиволоб оторопело глянул на него, и лицо начальника запылало негодованием.
- Пьянствуешь, сукин сын? Глаза красные, как у кролика. И дорогой пил?
Спесь как пушинка слетела с Тюренкова. С Сиволобом, понял он, на высоких тонах не поговоришь. И вдруг его осенило.
- Никак нет, Никита Васильевич, - сказал он виновато и несколько заискивающе. - Разве мне было до пьянок. Вот летел сюда и даже вздремнуть не мог. Случайно взял в дорогу газету "Щит и меч", раскрыл, вижу ваша статья. Проштудировал от строки до строки и много почерпнул полезного. Правы вы, надо больше и лучше работать с молодежью, - льстил он бессовестно, чего давно себе не позволял. - К сожалению, и учителя у нас слабоватые. Вы бы подбросили нам.
Суровость на лице Сиволоба сменилась вниманием, а затем и благодушием. Генерал встал из-за стола, прошелся по кабинету, окончательно остывая. Остановился около Тюренкова и сказал потеплевшим голосом:
- Думаешь, у нас милицейские педагоги - семь пядей во лбу? В высших училищах, в академиях - вчерашние выпускники задают тон. А их самих ещё надо учить. Пора самим заботиться о кадрах. - Помолчал, о чем-то раздумывая, и спросил: - А что там у вас между губернатором Валунским и мэром Гусаровым творится? Из-за чего сыр-бор?
- Все из-за того же, - без прежнего заискивания, даже с усмешкой ответил Тюренков, - все власть никак не поделят, не разберутся, кто из них главнее.