Слева от прохода заметил стол, на нём свёртки, банки. С боку прислонен автомат в цифровом окрасе, тактический ремень. Да это моя экипировка! Ну, не совсем моя, но очень похожа, во всяком случае, размер одежды мой: брюки, клетчатая рубашка, разгрузка.
Я оделся быстрее, чем новобранец под зорким взглядом старшины. Проверил оружие, боекомплект. Из того, что было раньше, не хватало сброса и подсумка для гранат. Но это не велика потеря. Гранаты можно закрепить на разгрузке.
В выдвижном ящике нашёл планшет. Мой. Забрался в сообщения, выбрал Алису.
Привет.
Ответ прилетел мгновенно.
Привет. Ты как?
Нормально. Вроде не болит ничё.
Одежду нашёл? Ах, ну да, если планшет нашёл, то и её тоже. Я сейчас в Центре. Завтра утром буду. Чмоки.
Алиса отключилась. Что ж, чмоки так чмоки. Конечно, я рассчитывал на более эмоциональное общение… Впрочем, о чём я, какие эмоции? Это же Алиса. Надеюсь, Гук окажется более общительным. Валятся в подвале не интересно, а с комендантом у нас есть один незаконченный разговор. Пока Алиса решает вопросы там, я буду решать их здесь.
Убрал планшет в карман разгрузки, взял автомат подмышку и направился к выходу. Звездун свернулся калачиком на моей подстилке и забормотал что-то под нос, наверное, анекдоты.
На нижней площадке почти никого не было. Возле печки крутился пожилой мужичок в поварском колпаке, за перегородкой в медицинском отсеке переговаривались сестрички. Я заглянул туда, на нарах лежали трое раненых, тяжёлые. Наногранды им не полагались, в лучшем случае нюхач, чтобы снять боль, да и то в умеренных дозах. Обеспечение по второму разряду предусматривало определённые льготы, но не слишком щедрые.
Вход на лестницу блокировали двое бойцов. Сначала я подумал, штурмовики. Экипированы по полной программе: бронь, каски, забитые магазинами разгрузки. Вот только цвет камуфляжа не совпадал. Штурмовики Мёрзлого облачались в зелёную цифру, а у этих песочное, словно только что из пустыни выползли.
Может, я чего-то не знаю, и эти ребята из особой группы, например, из охраны Битумных озёр, тогда окрас вполне подходящий. Только какого хера они тут забыли? Где Битумные озёра и где Полынник. Разница километров в шестьсот, не меньше.
На вид наглые, будто все вокруг дети, лишь они двое взрослые дядечки. Вернее, только один. Он прислонился плечом к стене и небрежно поигрывал ножом, окидывая площадку надменным взглядом, второй сидел на ступеньке, склонившись над планшетом, лица его я не видел. Если это не штурмовики — а это точно не штурмовики — значит, охрана какой-нибудь шишки, причём очень серьёзной шишки, конторщика.
Я окликнул кашевара.
— Гук наверху?
Тот кивнул.
— А эти чудики чьих будут?
— С Толкуновым приехали.
Ага, значит, я прав, это не штурмовики — это охрана Золотой зоны. Гоголь называл их варанами, Звездун тоже болтал что-то. Контрактники. Нанимают на Земле, на той базе, где находится станок, через три месяца назад. Подготовка не хуже, чем у штурмовиков, но оплата в разы лучше, и не грёбаными сатами, которые Контора рисует по мере надобности, а нормальными деньгами. Однако за малейший косяк могут отправить в жилые блоки доживать век в образе шлака, а то и в Смертную яму сразу, как Бритиша, так что мотивация лучше некуда. Эти двое сейчас исполняют роль телохранителей Толкунова, и судя по дёрганым движениям — оба находятся под дозой.
Ладно, подождём, пока Гук с конторщиком наговорятся. У меня вопросы местного характера, потерпят, а Толкунов, по всей видимости, примчался решать инцидент с танком. Мы тут конкретно дел наворотили, половину Полынника у рейдеров отбили, вот хозяева ему и звякнули — разбирайся. Ну ещё бы, вопрос серьёзный, есть над чем задуматься. Такими темпами мы до самой Прихожей скоро доберёмся.
Я присел за столик у стены, сдвинул в сторону грязную посуду. Жуть как хотелось пить, пока в отключке находился, наногранды всю влагу из тела высосали. Надо срочно восполнить.
— Брат, горло бы чем-нибудь промочить? — попросил я кашевара.
— Компот яблочный будешь? Горячий, только сварил.
— Самое то. И побольше, если не жаль.
— Для тебя? Да хоть весь выпей.
Он снял с плиты солдатский котелок и поставил передо мной.
— На здоровье.
Я подул, осторожно приник губами к краю и глотнул. Вкуснотища, даже вроде подслащено. Варан, в очередной раз перебросив нож из руки в руку, уставился на кашевара.
— Эй, давай и сюда тащи. Мы тоже пить хотим.
— Здесь не ресторан, услуги официанта не предусмотрены, — не глядя на него, ответил кашевар.
— Чё?
Губы кашевара так и просились ответить в рифму, но сдержался.
— Лады, сам подойду, — оскалился варан. — Не гордый.
Он двинулся вразвалочку, продолжая поигрывать ножом. Второй так и остался сидеть, уткнувшись носом в планшет.
— Ну, чё у тя тут? Чем личный состав кормишь?
Он подцепил лезвием крышку котла, приподнял. Из щели потянуло крапивницей.
— Фу, твою мать. Чё вы жрёте?
— Свиньи жрут. А мы люди, — резко отреагировал кашевар.
— Вы-то люди? Ха! Шлак. Мусор. И место ваше — в яме.
Кашевар махнул весёлкой, наёмник перехватил черенок, дёрнул кашевара на себя и сунул нож ему под подбородок. Проделал он всё настолько быстро, что только я и смог оценить его быстроту и точность.
— Какой шустрый поварёшка, — с губ варана закапала слюна, нечто подобное бывало и у меня в минуты ярости. — Мне нож не нужен, я тебе кадык пальцами вырву. Компот где?
— Кончился. Был да весь вышел, — несмотря на лезвие у горла, кашевар держался смело. — Ни тебя, ни твоего дружка в списках на довольствие нет. Пить хочешь, в углу бочка с водой, пей, сколько влезет.
— Оставь его, Грудич, — вяло проговорил второй варан. — Шею ему свернёшь, Толкунов опять разозлится. Ну его нахер эти проблемы. Да и ваще, у них даже яблоки крапивницей воняют.
До сих пор я сидел спокойно и попивал компот, как будто всё происходящее меня не касалось, хотя кашевар, как и весь гарнизон Полынника, человек из моей статусной категории, свой в доску, и вписаться за него сам бог велел. Но я помалкивал, наблюдая за варанами. Оба под дозой, вооружены как на маленькую войну, да и подготовка ни в какое сравнение с редбулями. Опасность от них исходила реальная, она делала воздух вязким, и в случае конфликта, боюсь, одними кулаками обойтись не получится. Приходилось сдерживаться, хотя слово в защиту кашевара всё равно пришлось бы вставлять, иначе ни Гук, ни остальные не поймут.
Но стоило второму раскрыть рот, кожа покрылась мурашками. Я едва не поперхнулся. По лицу потёк пот; бандана промокла, ворот на рубашке тоже промок. Мысли застучали в унисон с сердцем: твоюмать-твоюмать-твоюмать… Мне стоило больших усилий, чтобы не сорваться с места и… и… И, в общем, я унял дрожь, положил руки на колени и сказал:
— В самом деле, отпусти мужика, Грудич. Он тебе по возрасту в отцы годиться, а ты хамишь, ножом угрожаешь. Неправильно это.
Я говорил, а сам смотрел на второго, ждал, когда он поднимет голову. Голос голосом, но и на лицо взглянуть хотелось.
И он поднял. Широкий лоб, узкие скулы, тонкие губы. Выражение глумливое, над правой бровью татуировка в виде скрипичного ключа.
Музыкант.
Сердце забилось ещё быстрее. От волнения по плечам прокатилась слабость. Ох, как не вовремя. Что бы не случилось, надо сохранять спокойствие, так учил Андрес. Волнение, страх, ненависть делают тебя уязвимым. Раз, два, три, четыре…
— Ты о чём щас, шлак?
Он не узнал меня. Да и в самом деле, через него столько народу прошло, столько человек он отправил сюда через станок. Каждого не упомнишь.
…восемь, девять, десять.
Волнение схлынуло. Я положил автомат на столик и шагнул вбок, ближе к плите.
— Я о том, что нельзя обижать старших. Некрасиво это. И глупо думать, что за них некому заступиться.
— А ты решил заступиться? — пряча планшет в карман и поднимаясь, спросил Музыкант.
Уголки губ кривились, глаза застыли на одной точке. Неторопливый, почти ритуальный, разговор доставлял ему наслаждение. Так же багет смотрит на беззащитную жертву, капает слюной в предвкушении крови, но при этом не спешит наносить смертельный удар, растягивая удовольствие.
— Дай я сам с ним разберусь, Музыкант! — вскрикнул Грудич, прыгнул ко мне, замахнулся.
С кашеваром он разобрался быстро, но для меня его скорость — бег улитки.
Не глядя, я ударил его левой под подбородок. Варана развернуло, тело, повинуясь законам физики, кувыркнулось через плиту, едва не свалив котёл с кашей, и шмякнулось об пол. Кашевар, не растерявшись, метнулся к нему стрелой, подхватил автомат и отскочил в сторону.
Музыкант насторожился, но не испугался. Он кивнул, оценивая удар.
— Бить умеешь, молодец. Эй, Грудич, жив?
Тот захрипел. Наногранды, конечно, способны творить чудеса, но даже они не в состоянии за несколько секунд залечить сломанную челюсть и отрастить новые зубы.
Музыкант сделал шажок ко мне, ещё один.
— А ты местный герой, да? Плащом шикарным разжился. На Земле за такой пару штук баксов отвалят и ещё спасибо скажут. Стильно. Не против, если я себе его заберу?
Я промолчал. Он прищурился.
— А… я тебя помню. Ты…
Какие-то воспоминания крутились в его голове, но он такое количество народа через станок прогнал, что вспомнить конкретного человека не мог, лишь черты моего лица что-то ему напоминали, да и то за последние несколько месяцев они изрядно погрубели. Боюсь, и Данара меня не сразу признает.
— Да хрен там, разве всех вас запомнишь. Через станок тебя отправлял, так? А ты поднялся, даже дозой разжился. Вам всем тут выдают или только тебе?
Мы сблизились настолько, что достаточно протянуть руку. Он и протянул. Я заметил начало движения, развернул плечи, пропуская кулак мимо, и шагнул ему за спину. На этом бой можно было заканчивать. Я мог свернуть ему шею несколькими разными способами, мог пробить почки, сломать рёбра. Да мало ли что я мог сделать! Но мне нужно не это.