Что ж, Квартирник так Квартирник. Уговаривать Гвоздя много времени не потребуется, достаточно предложить что-то весомое, надеюсь, у Алисы есть нечто, что его соблазнит. Ну а потом что? Или, вернее, кто?
Из трёхэтажки вышли несколько человек и направились к нам.
Северный внешний пост — неотъемлемая часть Загона. Это не Василисина дача и даже не Полынник, где хошь-не хошь, но действуют партизанские порядки. Здесь, как и в Депо № 11, законы Загона непререкаемы, поэтому подходившие люди носили коричневые и синие цвета.
Ворота приоткрылись ровно на столько, чтобы смог пройти человек. На нас направили фонари. Неприятные ощущения, когда глаза выжигают сильными лучами света. Я чуть склонил голову и не очень вежливо попросил:
— Слышь, цветной, свет убери.
От встречающих не укрылся рисунок моей рубашки. Грубый голос произнёс:
— С каких пор клетчатый мне указывать начал? Все из броневика… Быстро! Руки держать над головой так, чтоб я видел ваши розовые ладошки.
Часовые на вышках ожили. Что там у них — пулемёты, автоматы — в темноте не разберёшь, но прокатившаяся по щеке капля пота указала, что на прицел взяли. Да и у ворот люди стояли не с пустыми руками.
Звездун глянул на меня, ожидая приказа. Рука потянулась к гашетке.
Я сделал жест пальцами: не надо. Левой рукой достал планшет, включил.
— Слышь, говорливый, глянь для начала сюда. Я законный пред…
— Из броневика! Третий раз повторять не стану! — он дёрнулся к правой дверце и столкнулся взглядом с Алисой. Лицо окаменело. — А-а-а-а-а… лиса Вячеславовна…
Все, кто стоял рядом с ним, резко опустили оружие и вытянулись по стойке смирно.
Я махнул через борт, полы плаща поднялись и опустились как крылья. Сообразно ситуации вспомнилось из старого мультика: Я чёрный плащ, я ужас, летящий на крыльях ночи! Не буду настаивать на достоверности фразы, но настроение было подстать. Своими необдуманными действиями этот хренов привратник разозлил меня основательно.
— Это ты ладошки посмотреть хотел?
— Дон, Дон… — предостерегающе подняла руку Алиса. Но я уже разогрелся.
— Фетишист что ли? Ну что ж, посмотри, не жаль.
Я влепил ему пощёчину. Привратника повело, он сделал шаг назад, ноги в коленях подогнулись.
— Успел разглядеть? Понравилось? Ещё хочешь?
Вторая пощёчина опрокинула его на землю. Встать он не пытался, как и не пытался защищаться.
— Дон! — уже громче воскликнула Алиса. — Прекрати! Ты сегодня чересчур возбуждённый.
Я оскалился:
— Интересно, кому за это сказать спасибо?
— Ты меня обвиняешь?
— Нет, блин, папу римского! Это же он целый день мне мозги выносил, да ещё с таким видом, будто именно я Христа на Голгофе распял!
Алиса вскинула бровку. До неё только сейчас начало доходить, что с обидами она перестаралась. Покачала головой и протянула с лёгким акцентом досады:
— У-у, батенька, да вы совсем расклеились. Пора приводить вас в чувства.
Она произнесла это серьёзным тоном, словно приговорила меня к пытке.
— Идём.
— Куда?
— Ну не собираешься же ты ночевать под открытым небом?
В каждом поселении Загона обязательно присутствует гостиничный комплекс для привилегированных персон, где они могут отдохнуть на максимуме комфорта. В Депо такое располагалось на третьем этаже административного здания, помнится, я неплохо принял там на грудь и устроил разборки с Мозгоклюем. Здесь похожее местечко нашлось на втором этаже. Особыми удобствами оно не отличалось, всякой зеркальной мишуры, пальм в кадках и барменов с полным набором напитков я не увидел, но в целом выглядело неплохо. Широкий холл, диваны, ковры, толстая женщина в виде прислужницы.
Алиса сразу направилась в душ, а я обратил внимание на кухонный уголок. Прислужница начала суетиться возле плиты. Достала из холодильника яйца, бекон, масло, нарезала хлеб, поставила сковородку на конфорку.
— Кофе есть?
— Растворимый. Приготовить?
Растворимый кофе — это как чай в пакетиках: присутствует название, упаковка, а вот вкус… Но куда деваться, пусть будет растворимый.
— И коньячку в стопочку накапай. Грамм сто пятьдесят.
Пить коньяк под дозой смысла не имеет, ибо не подействует, ну хоть по дёснам покатаю.
Когда Алиса вышла из душа, я сидел в кресле с бокалом коньяка.
— Иди помойся, — поморщилась девчонка, — а то вонь, как будто ты неделю с конюшни не выходил.
— Можно подумать, ты знаешь, что такое конюшня, — огрызнулся я в ответ.
— Да уж представь себе.
Представлять я не стал, но в душ пошёл, самому хотелось смыть с себя накопившуюся за последние дни грязь. Включил оба крана разом, намылился дорогущим шампунем и долго стоял под упругой струёй, наслаждаясь цветочным ароматом и тёплой водой. Потом вытерся самым настоящим махровым полотенцем и осмотрел себя в зеркало. Кожа розовая, нежная, новая, от старой осталось лишь несколько пятен на боках в области подмышек, и с внутренней стороны бёдер. Алиса не лукавила, когда говорила, что из панцера вылез не человек, а факел. Наногранды постарались на славу. В обычной ситуации с такой площадью ожогов живут от силы несколько часов.
Пока я отмывался, брился, стриг ногти, прислужница унесла мою одежду в стирку, оставив на крючке серый махровый халат. Я примерил его. Заметно коротковат, но как давно я не надевал нечто мягкое и тёплое, да и похож в нём уже на нормального человека, а не на тупой шлак.
Полившись под конец процедур одеколоном, вышел в холл. На столе стояла яичница, тосты, масло, сыр, колбаса, кофейник. Бутылка исчезла, наверняка Алиса попросила убрать. Ну и ладно, больно нужно. Девчонка тоже ушла, прислужница приготовила для неё комнату.
Вот и отлично, мне больше достанется. Намазал тост маслом, откусил, налил кофе. Спать, по всей видимости, придётся здесь же на диване. Неплохой вариант, кстати. Диванчик мягкий, широкий, под голову бы только чего-нибудь, а то последнее время ничего кроме плаща и кулака подкладывать не доводилось.
Минут через пятнадцать вернулась прислужница, начала протирать и без того чистую плиту.
— Извиняюсь спросить, — потянулся я к ней. — Можно мне подушечку? Время позднее, пора бы и на боковую.
— Ваша постель готова, — не отрываясь от своего занятия, сказала женщина.
— Прошу прощения, а где?
— Спальня напротив душевой.
Напротив так напротив. Допил кофе, сыто рыгнул и направился в спальню. Открыл дверь. Просторная комната, ночники, широкая кровать, на которой поместился бы весь наш броневик и пара проходчиков. Живут же ВИП-персоны. Слева у стены туалетный столик, перед зеркалом чуть наклонившись к нему прихорашивается Алиса.
Голая…
Меня вышвырнуло из комнаты как пробку из взбаламученного шампанского. Тело затряслось в лихорадочном ознобе. Я опустился по стене на корточки, обхватил лицо ладонями и зашептал: я ничего не видел, я ничего не видел. Нет-нет…
Господи, да я видел всё! Ну или почти всё.
Дверь приоткрылась.
— Простудишься.
В проёме стояла Алиса. Из одежды на ней по-прежнему не было ничего, и волей-неволей я прошёлся взглядом по телу. Вот теперь я увидел её всю. Какая она… идеальная.
Я резко опустил голову.
— Извини, ошибся комнатой. Проклятый коньяк. Давно не пил, ударило в голову.
Господи, какой коньяк, какая голова? Что я несу? Тут вообще нет других комнат, только эта и душевая, и холл…
— Заходи, Дон, — Алиса открыла дверь шире, — я не буду к тебе приставать.
Надо же, она не будет ко мне приставать. Она не будет! А я?
Но всё-таки поднялся и вошёл. И спали мы тоже на одной кровати, хотя вряд ли это можно назвать сном. Кошмар. Во сне Алиса стояла передо мной обнажённая, я тянулся к ней руками и не мог дотянуться. В паху переворачивалось и свербело, а мозг пронзала единственная мысль: дебил!
Проснулся я… обнимая Алису. Во сне то ли я к ней придвинулся, то ли она ко мне. Чёрт возьми, это не важно! Я почувствовал тепло её тела, запах. Волосы щекотали лицо, пальцы мои, как бы я не сопротивлялся, потянулись вниз. Алиса, не открывая глаз, чуть повернулась и развела ноги. Так будет удобнее и ей, и мне. А дальше опять сон и бешенная страсть. Алиса извивалась и кричала, а я, боясь, что нас услышать, закрывал ей поцелуями рот. Получалось не очень, потому что когда утром мы пошли в душ, прислужница с трудом скрывала улыбку.
В душе всё повторилось. Вода падала сверху, Алиса глубоко дышала, подставляя лицо струям, а я делал с ней всё, что хотел. А хотел я много. Глядя на её обнажённое тело, во мне просыпался такой голод, что целому гарему не удовлетворить…
Вернувшись в комнату, Алиса оделась и твёрдо сказала:
— Хочу, чтобы ты уяснил: это ничего не значит, потрахались и забыли. Сотрудничество на первом месте.
Она точно дочь своего отца. И даже чуть больше. В глазах, в голосе такой лёд — Антарктида завидует. Я изменил жене, подобного никогда прежде не было, а она «потрахались и забыли». Всего-то! Я, конечно, собирался предложить то же самое, но, во-первых, по-другому, не так грубо, а во-вторых, первым это должен бы предложить я, именно я, но никак не она. И что теперь? Оставалось только глухо ответить:
— Да, разумеется.
И чувствовать себя помятым… поимятым… по… по… использованным, короче.
Во время завтрака я бесконечно повторял про себя: я люблю Данару, я люблю Данару, я люблю Данару. Но периодически сбивался с мысли и говорил: я хочу Алису. И вот это противоречие — люблю одну, хочу другую — заставляло остатки нанограндов бушевать, тем более что для меня между «люблю» и «хочу» разницы никакой. Кого люблю, того и хочу… Мне бы сейчас снова в атаку, одному, зашибить парочку рейдеров, отбить опорник.
— Ты опять нервничаешь, — пристально глядя мне в глаза, сказала Алиса.
И до меня дошло! То, что случилось между нами, с её стороны не было какой-то минутной слабостью или мгновенным порывом. Она просто снимала напряжение, и не факт, что с меня. Холодная, бездушная!