И во взгляде и в голосе чувствовалась фальшь. Врёт, собака. Есть у них и пулемёты, и автоматы, и гранаты, но Свиристелько наверняка перестраховался. Вдруг у нас ничего не выйдет, начнутся проверки, кто-нибудь сдаст его, а он такой умный, типа, я не при делах, на меня давили, дал по минимуму. Хотя если его действительно возьмут, то спрашивать будут не за жалкий калаш или пулемёт, а за формулу, которую он намеревался продать Гвоздю.
Однако ловить секьюрити на лжи и стыдить никто не стал.
Я взял ранцы, отнёс к троллейбусу. Первым делом вскрыл пачку с патронами. В фастмагах оставалось всего три запасных магазина, остальные потерялись где-то на тропах войны. Я снарядил все и добил основной. Сразу почувствовал себя уверенней.
Калаш забрал Гном. Отсутствие пулемёта стало для всех нас плохой новостью. Теперь придётся корректировать планы. Свиристелько по сути кинул нас. Я видел заявку Алисы, секьюрити не привезли и половину того, что было в списке. Гвидон вовсе остался без оружия, если не считать мой пистолет и перешедшее ему по наследству ружьё Гнома. Но и там, и там патронов было кот наплакал, так что считай он безоружный.
Секьюрити подняли борт, старший подошёл к Алисе.
— Алиса Вячеславовна, Андрей Петрович рассчитывает, что ваш с ним вопрос решён и вы выполните свои обязательства.
— Разумеется, — пожала плечиками Алиса. — Можете уверить в этом господина Свиристелько.
Похоже, у старшего были определённые инструкции, он ждал чего-то, думаю, у него был приказ вернуться назад с планшетом, но Алиса ничего возвращать не собиралась.
— Алиса Вячеславовна…
— Это всё, — твёрдо сказала девчонка.
Старший напрягся. Глянул на меня, на Гвидона. Я видел, как клокочет серебро в глазах, явный признак того, что он нацелен на драку.
Но теперь уже не всё так просто. Оружие заряжено и готово к бою. И мы не контрабандисты, убить себя просто так не позволим, прольётся не только наша кровь. Фломастер сместился к акациям, присел на колено, удерживая винтовку на весу. Гном встал за троллейбусом, я отошёл вправо, прикрывшись от двоих секьюрити платформой. Гвидон остался возле Алисы. Каждый из противников оказался под прицелом минимум двух стволов. Будь они проводниками, или хотя бы один из них, можно было бы посостязаться, а так — без шансов.
Старший усмехнулся, серебро клокотать перестало.
— Алиса Вячеславовна, мне очень жаль, что так вышло. Андрей Петрович рассчитывал, что вы вернёте ему нечто важное… Но, видимо, в другой раз.
Он повернулся ко мне.
— Ты Дон, верно?
— И что?
— Просто спросил.
Платформа уехала. Мы быстро собрались, Гном закинул за спину ранец с патронами, я с сухпаями. Выстроились вереницей и, не выходя на дорогу, двинулись в сторону Анклава. Тело Твиста оставили на обочине за троллейбусом. Хоронить не стали, твари всё равно выкопают, а устраивать кремацию времени не было. Надеюсь, Твист на нас за это не обидится.
Через полчаса добрались до Анклава. Ещё на подходе замедлили шаг и шли, избегая открытых мест. Редбули имели дурную привычку высылать патрули в Развал, и выпытывать у мирных прохожих, кто они такие и что тут делают. Информация о том, что поблизости появилась вооружённая группа, редбулей насторожит. Можно, конечно, прикинуться старательской артелью, тем более что нанокуб у нас с собой был, но даже не профессионал выявит, что никакие мы не старатели, а вступать в перебранку или, не дай бог, в перестрелку — это точно поставит на уши всех.
Первым шёл я. Опыт передвижения по Развалу у меня больше, чем у всех штурмовиков вместе взятых. Штурмовики изначально заточены на открытый бой, на удержание и взятие позиций. Вот бы кому цены в Полыннике не было! А во время движения по развалинам требуются другие умения. Лучше всего делать это под дозой, когда мой диапазон обнаружения и распознавания проблемных мест раза в три выше, и не поскупись Алиса на пару капель нанограндов, был бы Твист сейчас с нами.
Я остановился перед широкой улицей. По ту сторону стояли трёхэтажки, в пустующих окнах застыла недвижимая темнота. Присев на корточки у дерева, я всматривался в эту темноту, прислушивался к звукам. Тихо, только голуби купались в пыли, и ветер шевелил старую занавеску в доме наискосок.
Или не ветер?
Минуты две я не сводил глаз с окна, пока Гвидон не зашипел недовольно за спиной:
— Ну, что застыл, паршивец? Чуешь чего?
— Окно справа на третьем этаже.
— Вижу.
— А ещё что-нибудь видишь?
Гвидон прищурился, подался вперёд и хмыкнул:
— Ах ты… Ястребиный Глаз. Как ты его углядел?
Занавеску действительно колыхал ветер, но когда порыв получался слишком сильным, занавеска отходила чуть дальше, и тогда на мгновенье становилось видно лицо человека, расчерченное чёрной краской.
— Рейдер, — почти одновременно проговорили мы.
Это был их стиль. Раскрасить морду, устроить засаду, и чем ближе к Анклаву или к Депо, тем кайфа больше. Натворить бед, щёлкнуть Конторе по носу и уйти. Много народу полегло от рук залётных рейдеров из Прихожей и с Водораздела, и если появлялась возможность отомстить, то мстили жестоко и по всей форме.
— Обойдём или как? — лукаво подмигнул Фломастер.
Обнаруженная засада становится ловушкой, не я это придумал. Отказываться от такого подарка нельзя, иначе судьба обидится и поставит тебя в обратную ситуацию. Я посмотрел на Алису, она пожала плечиками. Дядя Лёша?
Гвидон был настроен положительно. Рейдеры — главный предмет охоты штурмовиков, и шанс оплатить им поездку до чистилища он не упустит.
— Гном, остаётесь здесь. Следите за дорогой, ждите указаний. Дон, готовься.
Я скинул ранец, попрыгал. Ничего не звенит. Положил калаш на сгиб локтя, глянул на инструктора. Тот кивнул и быстрым шагом двинулся вдоль улицы подальше от дома, где засели рейдеры. На ходу преломил стволы, проверяя, заряжено ли ружьё, вынул из патронташа на цевье два патрона и переложил в грудной карман.
Добравшись до перекрёстка, мы присели возле разбитой театральной тумбы, осмотрелись. Гвидон привстал, собираясь продолжить движение, но я ухватил его за плечо и указал на кусты через дорогу. Сквозь пожухлую листву на нас скалилась пёсотварь.
Гвидон сплюнул и взвёл курки.
— Падла, из какой жопы ты вылез…
— Он там не один, — уверенно сказал я.
Рядом появилась вторая морда, справа на дорогу вышел третий, сделал шаг в нашем направлении и замер в стойке. Здоровенный темно-багровый кобель сантиметров восемьдесят в холке, ушастая голова пригнута к земле, из раззявленной пасти капает слюна. Голодный.
Менее всего нам сейчас нужны такие встречи. Ножом с пёсо не справиться, слишком вёрткий, тем более со стаей, придётся стрелять. Это значит, что рейдеры услышат, насторожатся и будут готовы к встрече. Сколько их там не известно. Обычно они ходят по пять-шесть человек в группе, редко больше, и атака наша строилась на факторе внезапности. А после выстрелов врасплох их не взять.
Сидевшие в кустах пёсо вышли на тротуар. Эти оказались чуть меньше, окрас светлее, морды уже. Две молодых проворных суки. Они, пожалуй, будут опаснее, потому что двигаются быстрее.
— Кобель на тебе, — медленно проговорил Гвидон.
В голосе звучала досада, очень ему хотелось попортить шкуры рейдерам, а теперь придётся уходить не солоно хлебавши.
— Погоди, дядя Лёш.
Я убрал автомат под плащ и вышел из-за тумбы. Кобель заклокотал. Будь я под дозой, он бы даже не глянул на меня, обошёл стороной, а сейчас считал себя сильнее. Единственное, что сдерживало его от броска — ружьё Гвидона. Но если я сделаю ещё шаг, он бросится.
— Паршивец, ты что творишь? Вернись!
— Погоди, дядя Лёш, — повторил я.
Мне хотелось проверить одну давно крутившуюся в голове версию. Если лизуны проникают в сознание людей и тварей и рисуют в нём картинки, то почему бы и мне не проникнуть к кому-то и не нарисовать? Пёсо не лизун и настроен агрессивно, да и я не заряжен. Но утром я тоже был не заряжен, а Петька всё равно говорил со мной. Я слышал, вернее, видел его голос, и ответил ему. Значит, можно общаться и не будучи заряженным.
Я уставился в глаза пёсо и начал рисовать образ. Тут, главное, не ошибиться с картинкой. Нужно создать нечто такое, что будет ему понятно, что-то из его прошлого. Что? Лопоухого щенка с огромными глазами, который ещё не знаком со всеми заповедями этого мира, первая из которых гласит: сожри или сожрут тебя! Однако в его восприятии этим щенком должен быть я.
Минуту, две, три я смотрел в его глаза. Они начали слезиться. Пёсо заскулил и лёг, положив морду на лапы. Я шагнул к нему, он понял голову. Я сделал ещё шаг, ещё один, протянул руку. Пёсо потянулся ко мне, принюхался, коснулся носом кончиков пальцев. Нос был мокрый, как у обычной собаки, да и вёл он себя как собака, морда только страшная.
Я присел перед ним на корточки, погладил, потрепал по шее. Для него это были новые ощущения. Он снова взвизгнул, я хлопнул его по холке и негромко сказал:
— Беги.
И он побежал, а суки засеменили следом, недовольно оглядываясь и не понимая, что случилось с вожаком.
Гвидон тоже не понял и прошептал озадачено:
— Это, Дон… Ты чего сейчас изобразил?
Он вроде бы обрадовался. Пёсо ушли, помех нет, мы можем идти дальше. Но с другой стороны, мои действия его обескуражили, если не сказать больше — напугали. То, что я проводник, он знал, и в чём заключается мой дар, знал тоже. Сейчас это было нечто иное. Новое! И от этого нового его потряхивало.
— Просто поговорил с ним, — спокойно ответил я.
— Поговорил?
— Да. Пообещал, что сегодня он без добычи не останется. Ну что, идём дальше? Рейдеры заждались.
Гвидон провёл ладонью по лицу, вытирая пот.
— Погоди, дай очухаться. Первый раз вижу, чтобы пёсо… вот так… Ну ты, паршивец, выдал. Рассказать кому — засмеют.
— Так ты не рассказывай.
Он кивнул:
— Да, пожалуй что… Ладно, идём.
Мы перебежали улицу и дальше двинулись дворами. Чем ближе подходили к дому, где засели рейдеры, тем чаще останавливались. На подходе разделились, Гвидон зашёл с торца, я, пригибаясь к земле, обогнул заросшую багульником игровую площадку и затаился напротив подъезда.