Тело взмокло. Если я прав, то это не есть гуд. У Тавроди вполне хватит ума привезти сюда коробочку с пыльцой и создать небольшую армию трансформированных адептов. Вот будет весело, если они сейчас выскочат гурьбой и поприветствуют меня дружно. Впрочем, на улицу они не выйдут, холодно, ибо то, что плохо для Алисы, для них тоже плохо. Но чтобы забрать Киру, мне нужно, хочу я того или нет, заходить внутрь.
К дому медленно подъехала шишига. Из кунга выпрыгнул Коптич, смерил взглядом чоповцев, те беспокойно заёрзали. Беспокоились не зря. Коптич пнул одного, и процедил сквозь зубы:
— Чё валяемся? Особого приглашения ждём? Резво встаём на корточки и мелкими шажками движемся к месту постоянной дислокации, — он указал на шишигу.
В затылке заломило, самому захотелось принять означенную позу и прошествовать в кунг. Я усмехнулся и сказал шутливо:
— Коптич, ты поосторожнее с выбросами силы, а то и я на корточки встану.
Дикарь шутку не принял.
— А ты стой и жди.
— Чего?
Скрипнули петли, дверь приоткрылась на четверть и застыла. В щель боком протиснулась…
Кира.
Короткое пальтишко, волосы распущены, на ногах красные ботиночки. Большие глаза наполнены влагой. Она приподняла голову и прошептала:
— Папа…
Глава 16
Котёнок мой. Котёнок…
Я подошёл к ней медленно, словно боясь спугнуть. Опустился на колени, взял за ладошки. Маленькая моя, ты здесь, ты снова со мной. Господи, спасибо тебе! Полгода, целых полгода! Проклятая поездка. Если бы только в тот злосчастный день мы остались дома… Могли сходить в парк, покататься на карусели, посидеть в кафешке. Сначала так и собирались и лишь в последний момент передумали. Котёнок…
— Папа, холодно.
Ну, конечно, тебя нужно согреть.
Я обхватил её личико… За переполнявшей глазки влагой висела чернота.
— Девочка моя…
— Папа, ты только не бойся. Я всё равно люблю тебя. И ты меня люби, хорошо? Как раньше.
Слёзы катились по щекам ручейками, но чернота не исчезала. Господи! Господи!
Мне до сих пор не приходила в голову мысль, почему к моей дочери столько внимания? Обычный ребёнок, шесть лет. Почему не отправить её под станок вместе с родителями? Что в ней такого?
Теперь понял. Она двуликая. Это с ней общалась Алиса, и это её я чувствовал, когда приблизился к бараку. Что же… Значит, Данара, как и я, проводник. Но зачем тогда её превратили в нюхачку?
Я посмотрел на дверь, за ней наверняка должны быть какие-то ответы, вряд ли все, но хоть сколько-то. Хоть какие-то! Я должен найти их, иначе сойду с ума.
— Доченька, иди к машине, — я слегка подтолкнул Киру. — Иди, милая. А я посмотрю, что там внутри и вернусь.
— Не ходи, папа, не оставляй меня.
— Я не оставлю тебя, правда. А в машине тебя ждёт Алиса. Ты же знаешь, кто она, так?
— Так.
— Молодец, иди к ней.
Словно заворожённый я открыл дверь. Первое, что увидел за порогом, труп охранника. Нет, это не был язычник или багет, тварями здесь и не пахло. Кругом чистота, порядок, офисная мебель. Лишь на стене брызги крови. Дальше фойе. На полу вода и осколки разбитого аквариума. Рыбки ещё бьют хвостами и в отчаянье хватают ртом воздух. На диване второй труп, возле кулера третий. Кровь уже не только на стенах, но и на потолке. Такое впечатление, что их порвал дикий зверь. Раны глубокие и длинные, как от когтей, и выражение лиц как будто увидели нечто страшное.
На лестнице головой вниз лежала женщина. Глаза выпучены в ужасе, горло разворочено. С верхней площадки на лоб ей капала кровь. За последние месяцы я привык к подобным зрелищам, но это уже чересчур, поэтому подниматься и смотреть, что там на втором этаже не стал. Ответы, как бы я ни хотел их получить, не стоят подобных откровений. Да и бессмысленно. Живых я не чувствовал, спрашивать не с кого. Если теперь кто и ответит…
— Дон.
Голос Алисы заставил меня вздрогнуть. Я медленно развернулся. Алиса пришла не одна, что, впрочем, не удивительно. За руку её держала Кира. Глазки не были чёрными, да и слёзы больше не текли. Она сдвинула бровки и сказала, как будто оправдывалась за съеденную без разрешения конфету:
— Папа, я не хотела. Я хотела уйти, а они не пускали.
Я почему-то не удивился и проговорил, констатируя:
— Значит, это сделала ты.
— Прости.
За что «прости»? За то, что злой гений по имени Тавроди разбудил в ней скрытые способности? Ну уж нет, за подобное глупо просить прощение. Она поступила так, как подсказали ей Природа и Алиса, в которой Тавроди тоже когда-то разбудил скрытые способности.
Я беззвучно засмеялся. Твою мать… Во имя Великого Невидимого… Тот ужас из катакомб — это был не ревун. Не он похлопал меня по плечу, и не он порвал в клочья зайцев, и уж точно не он пугал нас возле танка. Я подумал на Коптича, но нет — нет никаких ревунов и никогда не было. Это двуликие. Не знаю сколько их существует, возможно, всего-то двое, и оба сейчас стоят передо мной… Не представляю, как они перевоплощаются, но факт на лицо. Олово знал на что способна Алиса, потому и отпустил нас. И Мёрзлый знал тоже. И Гук. И Коптич. Недаром отпечатки его костыля нашли на месте заячьего побоища. Он всегда был под контролем Алисы, никуда не сбегал и всегда находился рядом, и вела она меня на свалку специально, знала, что там можно укрыться. Вот только Коптич решил воспользоваться уничтожением группы Мёрзлого и пойти собственной дорогой, потому и пытался убить меня, а когда не получилось, вернулся к Алисе.
Как же у них всё не по-человечески. Неужели нельзя было сразу сказать, объяснить и идти к цели вместе? К чему эти игры?
— Дон, я всё объясню.
— В другой раз. Сейчас я хочу послушать тётушку Фаю. Где она?
— Пойдём.
Я подхватил Киру на руки. Кем бы она не была — она моя дочь. Маленькая, глупенькая, ей нужен советчик, и уж я смогу объяснить, как правильно вести себя в жизни, и что убийство — это не единственный способ решения насущных проблем.
На улице нас ждал Коптич. Он указал на микроавтобус.
— Желатин сказал, что на нём уходить проще. Мы пересели, взяли только тётку, остальным я сказал, что шишига заминирована. Пусть покукуют, пока мы не отъедем подальше, — он повернулся ко мне. — Оружие я тоже забрал, мало ли, пригодится.
В салоне было шесть мест, вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя стеснённым. Коптич сел к Желатину. Если возникнет необходимость договориться с гаишниками или ещё с кем-то, так будет проще. Фаину пристегнули наручниками к поручню. Когда мы вошли в салон, она сразу поняла, что произошло в бараке, и зашипела на Киру:
— Маленькая фурия!
Я с размаху влепил ей по губам и сказал дочери:
— Видишь, котёнок, совсем не обязательно убивать, чтобы заставить кого-то замолчать или уйти с твоей дороги. Понимаешь?
— Да, папа. Мне очень холодно.
— Сейчас станет теплее.
Мы разместились на заднем сиденье. Желатин завёл двигатель, в салон потёк горячий воздух. Алиса села напротив вместе с Хрюшей. Айтишник погрузился в мир интернета и на нас внимания не обращал.
Я ткнул в Фаину пальцем:
— Рассказывай. Рассказывай с самого начала, и так, чтоб я поверил. Иначе, клянусь, превращу твои мозги в пепел.
Чтобы смысл сказанных слов дошёл до неё в полном объёме, поднапрягся и послал образ тлеющих углей. Она мгновенно вспотела и закивала:
— Поняла, поняла. Не надо, — взяла паузу секунд на двадцать и заговорила с визгливой злостью. — Твоя жена… Безмозглая сука твоя жена! Ей внушали: не сопротивляйся, зла тебе не желают, обидеть не хотят. Всё будет хорошо! Проводник — это дар божий, это для людей, для неё самой, а она… И дар-то превосходный, могла заговаривать болезни. Любые! Но отказалась использовать. Отказалась! Потому и напичкали порошком. Думали, сама себя вылечит. Не стала. Ну а когда процесс стал необратимым, отправили в Загон к Дряхлому.
Кира прижалась ко мне и смотрела на Фаину потемневшим взглядом. Я поглаживал её по спинке, успокаивая.
— Семь или восемь месяцев назад, — уже спокойно и даже с оттенком грусти продолжила тётка, — к нам попали анализы Данары. В лабораториях многих медицинских учреждений сотрудничают наши люди. Они проводят сравнительный анализ крови пациентов, и при необходимости проверяют на содержание тавродина. Мы ищем потенциальных проводников и изымаем их из общества. У твоей жены количество тавродина составило девять сотых на миллиграмм. На сегодняшний день это высший показатель, даже у Мёрзлого только семь сотых. Мы, естественно, установили за ней контроль и по возможности изъяли. Однако служба безопасности сработала неуклюже, и вместе с Данарой взяли вас с девочкой. Не должны были, но так получилось. Ребёнка пришлось оставить с матерью, а тебя сразу отправили под станок. Лишь через три месяца, когда Данару уже превратили в нюхачку, догадались взять кровь у Киры.
Она снова замолчала и некоторое время просто смотрела на проплывающие за окном дома. Микроавтобус подъезжал к заводским окраинам. Дальше начиналась ничем не приметная дорога на тот самый юг, где всем нам будет тепло.
Фаина вздохнула.
— Я когда увидела её анализы, думала, с ума сойду. Господи, две целых восемь десятых на миллиграмм! Лишь на одну десятую меньше, чем у Алисы. Значит, она двуликая, значит, отец тоже проводник. Кинулись искать отца, но как это обычно бывает, никто не удосужился зарегистрировать родителей, мало того, не отметили и день, когда вас доставили на базу. То, что её отец Кровавый заяц узнали лишь когда ты сам спросил у брата о Кире. И опять совершили глупость. Должны были взять кровь на анализ — и не взяли, отправили умирать на шоу. Бардак.
— Это так важно знать, сколько у меня вашего тавродина?
— Это как минимум интересно. С твоим даром контроля, с телепатическими возможностями, наверняка несколько десятых. Брат любит сопоставлять проводников и двуликих с олимпийцами и их отпрысками, так что по его классификации ты где-то на уровне Геракла. Полубог. Из таких передряг выбираешься, что и Олову не снилось.