С парковки Рыжик повернул направо, оставив далеко в стороне угольный склад и Петлюровку. Ехали не быстро, километров тридцать в час. Дорога походила на стиральную доску, броневик подскакивал на выбоинах, и стрелка спидометра истерично металась из стороны в сторону. С полчаса простояли на переезде у поворота к терриконам, ждали, когда пройдёт состав с углём. Машинист поезда не торопился, бесконечное множество раз сдавал назад и возвращался. Я смотрел вдаль за рельсы. Там возвышались шахтные постройки, дымили трубы, гремел паровой молот. Промзона походила на муравейник: люди, люди, повозки, постройки, снова люди. Всё мирно, обычно, словно и нет никакой статусной лестницы, тварей, шлака и забегов по городским улицам без единой надежды на победу. Может быть не так уж и не прав Гук, утверждая, что в Загон стоит очередь из желающих получить вид на жительство?
Состав наконец-то пропыхтел в сторону склада, и Рыжик надавил газ. Дорога вывела к очередной железнодорожной ветке, вдоль которой мы доехали до ворот.
В этой части Загона мне ещё не доводилось бывать. Терриконовая стена возвышалась, кажется, чуть выше, чем у Радия. По гребню были оборудованы такие же укрепления, у ворот охрана. Мы проехали не останавливаясь. Рыжик махнул бойцу с двустволкой, тот ответил кивком. Через три километра вывернули на широкую дорогу. Асфальт сохранил остатки разметки. На обочине стоял дорожный знак дополнительной информации: Обводное шоссе. Дорога старая, но по-прежнему в хорошем состоянии. На покрытии заплаты, значит, следят. На поворотах указатели, по обочине тянулись электрические столбы и верстовые указатели. С левой стороны почти вплотную к шоссе подходили городские постройки.
Через десять километров справа показался бетонный забор, обнесённый колючей проволокой. За ним одно-двухэтажные строения. Через каждые сто метров вышки. Между ними КПП и красный транспарант над воротами:
Тем, кто за нас, мы протягиваем руку!
— Анклав, — пояснил Рыжик. — Здесь раньше воинская часть была, теперь редбули сидят. Слышал про таких?
— И даже видел.
— Поосторожней с ними. Ребята горячие, особенно их комиссарша. Наташка… забыл фамилию…
— Куманцева.
— Ага, вроде того. Она у них за главного. Комиссар обороны.
Возле КПП стояла группа людей в гимнастёрках. Один снял с плеча автомат, вышел вперёд. До него было не больше тридцати метров. Мы зацепились взглядами. Не уверен, но мне показалось, что это один из тех, кто стоял с комиссаршей на железнодорожной платформе. Он дёрнул подбородком… Да, точно он. Тот, который с пулеметом.
Минут через двадцать выехали к развязке. Впереди широкий арочный мост через овраг, одна полоса отходила вправо, и вдоль обрыва устремлялась к лесу, вторая резко сворачивала влево и терялась меж тяжёлых кирпичных строений.
— Овражный проспект, — кивнул в левую сторону Рыжик. — По нему в самый раз до резервной электростанции доедешь.
— Это где Сотка?
— Ага. Только она с другой стороны оврага.
— А почему с ней надо здороваться?
— Примета такая. Не я придумал. Иначе удачи не будет.
На повороте стояла трансформаторная будка. Грузовик остановился напротив неё, один из ремонтников вышел, повозился внутри минут пять и вернулся.
— Всё, отключил, можем ехать.
Рыжик направил броневик на мост. Длина — я прикинул на глаз — метров триста, вполовину короче того пешеходного, под которым я нашёл танк. Вот бы куда попасть, набрать патронов, взять пару гранат.
— Мы до Сотки доедем?
— Нет, — покачал головой Рыжик. — Не наше царство. Там кабель проложен по канализации и доходит до Северного поста.
— Большая канализация?
— Под всей северной частью. Город под городом. Туда лучше не соваться.
— А до Квартирника далеко?
— От моста километров семьдесят будет.
Метров через пятьсот за мостом показались дома. Придорожный посёлок. На въезде висела покосившаяся вывеска: «Придорожный». Название соответствовало расположению. В центре двухэтажное кирпичное здание с выломанными дверями и выбитыми окнами. Какой-нибудь бывший сельсовет. Газоны заросли травой и кустарником, перед крыльцом следы кострища, пустые консервные банки, обрывки бумаги, несколько старых стульев.
Столб напротив повален. На дороге кольцами вились провода.
Мы остановились, не доезжая метров пятьдесят. Грузовая платформа объехала нас и остановилась рядом. Из кузова высунулся пожилой ремонтник.
— Чё встал, Рыжик?
Бригадир настороженно смотрел на поваленный столб. Он лежал поперёк дороги, комель разлохмачен, словно кто-то очень большой поковырялся им в зубах. В месте установки виднелась небольшая воронка.
— Ни хрена себе заявочка… Как будто взорвали. У кого мозгов на такое хватило?
— Ну да, — почесал маковку ремонтник. — Взрывчатку сюда тратить глупо. Если только дикари, да и то спьяну. Или редбули. Я слышал, Натаха с конторскими разосралась из-за последнего шоу. У неё там несколько бойцов полегли.
Он многозначительно посмотрел на Рыжика.
— Не, точно не редбули, — прикусил губу бригадир. — Они бы трансформатор взорвали, а из-за столба тратиться не станут. Думаю… Ладно, чё гадать. Надо идти смотреть. Стёпа, — окликнул он третьего охранника. — Ты пулемётик подготовь на всякий случай, а я с новеньким осмотрюсь, гляну, что к чему.
— Может, я с тобой?
— Да не. Кто бы тут ни был, они уже ушли. Нагадили и ушли. Я здание проверю, вдруг там тварь какая запряталась. Потренирую парнишку.
— Пулемёт тогда зачем?
— Я ж говорю: на всякий случай.
Рыжик нажал газ, подъехал ближе к поваленному столбу и припарковался у обочины. Достал из багажного отделения патронташ, обрез. Когда-то это была вертикалка, но оружейник укоротил стволы наполовину, подрезал цевьё и спилил приклад. Если из такого шмальнуть шагов с десяти, никакие наногранды не помогут, разорвёт в клочья кого угодно.
— Дон, снимай автомат с предохранителя и за мной, — выставляя обрез перед собой, сказал Рыжик.
Первым делом мы осмотрели столб. Это действительно был подрыв. Кто-то не слишком умный, примотал к основанию столба гранату, приладили к кольцу верёвку, отошёл и дёрнул. Сердцевина столба прогнила, и граната лишь добила его. Намного проще было свалить его при помощи топора или пилы, затрат меньше, а результат тот же.
Рыжик нагнулся, поводил пальцем над землёй.
— Смотри, — он указал на отпечатки подошв. — Обувка совсем новенькая. У поношенной рисунок как будто размытый, а здесь видишь чёткий какой.
— И что это может значить?
— Что может… Обувь у них хорошая.
Рыжик встал, повёл глазами по сторонам. Кусты на газоне шевельнулись.
— Видел? — напрягся я.
— Ветер, — уверенно ответил Рыжик. — Пошли.
Из простенького мужичка он вдруг превратился в бойца. Поменялось всё, даже тембр голоса. Плечи расслабленно опустились, цевьё обреза свободно легло на раскрытую ладонь. Глядя на него, я почувствовал уверенность. С таким можно не только столбы ремонтировать, но и в разведку идти.
Поднявшись на крыльцо, Рыжик заглянул в каждое окно, и только потом махнул рукой, разрешая войти внутрь.
Я осмотрелся. Длинный коридор, на полу мусор, в углах паутина, на стенах обрывки старых плакатов. Мы обошли каждую комнату. В дальней нашли две лежанки из тряпья. Окна заделаны дверками от шкафа и подпёрты для прочности конструкцией из двух столов. Наверняка, чей-то схрон. Но последний раз пользовались им давно, пол и лежанки успели покрыться пылью. На дощатом полу я разглядел несколько глубоких царапин.
— Лизун, — указывая на царапины, уверенно сказал Рыжик, и пояснил. — Видишь, дерево как будто отвёрткой ковыряли. Он когда ходит, когти не втягивает, поэтому такие следы. Если вдруг встретишь, не вздумай гладить.
— А их можно гладить? — недоверчиво протянул я.
— Некоторые пробуют. А чё нет? Они не опасные, но если что не по нраву, могут когтями так хряпнуть… Короче, просто не трогай.
Мы вернулись ко входу и по скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. Рыжик выглянул в коридор, кашлянул, подождал, снова кашлянул и проговорил:
— Допустим, подражателей нет. Расходимся, ты налево, я направо. И не ленись, каждую комнату осматривай.
На этаже была та же разруха, что и внизу. Окна побиты, мусор, паутина. Похоже, здесь давно никого не было. Ни людей, ни тварей. Ни одна душа не заглядывала в эти места с тех самых пор, как случился Разворот.
Я осмотрел все помещения. Напряжение отступило, дышать стало легче. На стене заметил несколько фотографий в рамках, над ними подпись: «Передовики производства». С фотографий смотрели уставшие и довольные люди: механизаторы, доярки, учителя. Добрые оглаженные ветром и солнцем лица, молодые, в возрасте. Кто-то из них, возможно, живёт сейчас в Загоне, и знать не знает, что его фото по-прежнему висит на этой стене. А кого-то уже нет. Кто-то стал тварью…
На улице хлопнул выстрел. Я кинулся к окну и встал, прячась за откосом. Осторожно выглянул. Ни броневика, ни грузовой платформы из-за деревьев видно не было, зато возле поваленного столба торчали трое некромонгеров. Одеты в чёрные кожаные плащи, укрывающие тела по самые пятки. Как же им жарко, наверное. Высокий стоячий воротник закрывал затылок и нижнюю часть лица. Бритые наголо, лысины разрисованы синими полосами. У двоих двузубые вилы, у третьего ружьё, похожее на фроловку[11]. Он и стрелял. Когда я выглянул, он как раз передёрнул затвор и снова выстрелил в сторону платформ. Пороховой дым вырвался из ствола и завис над ним облачком. Двое с вилами бросились вперёд, а стрелок вновь потянул рукоять затвора.
Я совместил метку коллиматора с плащом и надавил спуск. Сделал так, как учил Гук — плавно и коротко: раз-два. Пули впечатались в спину стрелка. Я увидел, словно в замедленном действии, как прогибается кожа под давлением свинца, как идут по плащу волны, потом всё ускорилось, тело выгнулось и завалилось на столб.