Епископ принимает звучащую из глубины веков Весть о Церкви и несет ее своей пастве…
С необыкновенной ясностью это было явлено при поставлении Григория (Лебедева) во епископы Шлиссельбургские.
«Вот моя вера! — звучал в тишине московской церкви его голос. — При ней я — ничтожная щепка, вздымаемая Промыслом на гребень волны. И задача моя одна: неизменно пребывать в русле Божественнаго Промысла, отдаваться Богу безраздельно, всем существом, без рассуждения. Без оглядки назад, с верою в неотвратимость предназначенного, я иду. Я иду, покорный Промыслу, и пусть совершится таинство Божие в нелицеприятном суде Его. В мысли моей, в настроении моем и на языке моем одно слово — слово молчания.
Пусть молчит всякая плоть человеческая.
Потому что идет Царь царствующих…
И молитва моя одна: ей, гряди, Господи Иисусе, гряди благодатию Духа Святаго Твоего, чтобы в моей немощи и через нее совершились судьбы Твои!»
Слезы наворачивались на глаза у прихожан, слушавших эту речь епископа Шлиссельбургского. Такое ощущение возникало, что не просто в епископы поставлял Григория Святейший патриарх Тихон, а сразу в священномученики…
Взволнован был и сам патриарх Тихон.
— Посылаю вам жемчужину… — сказал он.
На удивление проста и бесхитростна жизнь священномученика Григория (Лебедева).
Родился Александр — его мирское имя! — 12 ноября 1878 года в Коломне в семье священника, протоиерея Успенского женского монастыря Алексея Михайловича Лебедева. Все братья его получили духовное образование и стали священниками: Виктор — в Никольской церкви в Хамовниках, Николай — в кладбищенском храме в Коломне, Сергей — в церкви на Грузинской улице, Константин — митрофорным протоиереем Никольского храма на Трубной площади, а сестры Вера и Елена, как и заведено в поповских семьях, вышли замуж за священников.
Мальчику было семь лет, когда умерла от воспаления легких мать. Александр теперь часто оставался под присмотром монахинь, участвуя вместе с ними в долгих монастырских службах.
Когда он вырос, закончил Коломенское духовное училище, потом Московскую духовную семинарию и поступил послушником в честь Рождества Пресвятой Богородицы мужской монастырь близ Коломны, затем в Спасский (Преображения Господня) монастырь в Казани.
В 1903 году Александр окончил Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия и начал преподавать гомилетику[201] и литургию в Симбирской духовной семинарии.
Теперь перед ним открыт был путь в черное духовенство, но, видимо, тогда будущий священномученик еще не ощущал в себе готовности окончательно порвать с миром… В 1907 году он переехал в Москву и начал преподавать Закон Божий в Кадетском корпусе и Третьей гимназии в Москве.
Здесь и случилось то, чего он ожидал все эти годы — он встретил свою любовь. Избранницей оказалась его ученица. И казалось, что все теперь вернется на проторенную веками колею и, женившись, 29-летний кандидат богословия примет священнический сан и станет таким же священником, как его отец, как его братья.
Однако, видно, другой путь был предназначен ему, и Господь не допустил, чтобы его избранник свернул с предназначенного пути. Родители девушки, принадлежавшие к купеческому сословию, не дали согласия на брак дочери с преподавателем гимназии, и роман оказался исчерпанным.
А. А. Лебедев
Александр Лебедев перешел тогда на должность инспектора в Николаевский Сиротский институт, который в 1918 году был преобразован в 165-ю московскую трудовую школу. Однако работать директором советской школы будущий священномученик не смог и, оставив педагогическую деятельность, ушел заведовать почтовым сектором Главного лесного комитета.
Казалось бы обычная, не слишком-то удачливая жизнь простого человека…
Но это внешняя ее сторона, а та, что скрыта от праздных взглядов, демонстрирует нам характер серьезного, духовно сосредоточенного человека, способного принимать обдуманные решения, которые могут идти вразрез с тем, что обыкновенные люди называют жизненным успехом.
Несколько лет спустя, в проповеди, произнесенной в Александро-Невской лавре 17 (30) ноября 1924 года, епископ Шлиссельбургский Григорий предложит сравнить человеческую жизнь с евангельским ловом рыбы на Генисаретском озере.
— Берег Генисаретского озера, — говорил он. — Время перед рассветом, приближается зной изнуряющего дня. Воды озера спокойны, легкие волны лениво катятся к берегу, лижут камни и также лениво возвращаются назад, приливы и отливы… На берегу мы видим кучку людей. У них безразличный, усталый вид: это рыбаки, которые всю ночь ловили рыбу. Тяжелый труд только что закончили они. В неуклюжих рыбацких лодках, нагруженных просмоленными сетями, выходили они на ловлю рыбы. Напрягая мускулы, закидывали они сети и с большим трудом их вытаскивали, ожидая увидеть в них серебро трепещущих рыб. И что же? Сети пусты? Нет, не пусты, в них много ила, травы, ракушек, камешков со дна — это все, что попало в сети за целую ночь. Ночь — самое благоприятное время для ловли рыбы — уже на исходе…
Но когда мы видим их на берегу, вытаскивающими намокшие сети, то в них уже нет раздражения, остались апатия и усталость от непосильных трудов, безразличие написано на лицах. Лишь холод от намокшей в воде одежды заставляет рыбаков иногда напряженно вздрагивать…
В это время к ним подходит Спаситель и говорит одному из Своих учеников: «Симон, забрось сети». Но как забросить сети, когда лучшее время — ночь — уже миновало? «Забрось сети!» Не поборов раздражения, Симон сказал Иисусу: «Наставниче, всю ночь труждашася и ничесоже не яхом»…
Я поясню вам сейчас эту картину, которая имеет символическое значение.
Озеро — это мир жизни, лодки — жизненные пути, сети — душевные способности. Ночь — наша жизнь, так как день наступит после сумерек — смерти. Каждый родившийся человек получает лодку и отправляется в плавание. Пускаясь в плавание, мы кажемся себе великими; думаем, будто совершаем что-то очень важное, очень нужное, грандиозное. Это все оттого, что мы так окунулись в суету, потеряли общий масштаб, и наше барахтанье кажется нам очень важным, великим, хотя на самом деле мы плаваем как бы на веревочке и бултыхаемся невдалеке от берега. Вся наша жизнь есть борьба, борьба за кусок хлеба.
Начнем с юности, когда идет борьба за приобретение знаний, образования. Некоторые падают уже тут. Дальше начнется борьба за приискание должности. Когда эта борьба увенчается успехом, должность добыта, начинается новая борьба — за сохранение места. Идет не только за это борьба, но борьба за семью, за детей, за их воспитание, за предохранение их от развращающего влияния, борьба за мир и благоденствие в семье. Все время — борьба, как и у тех рыбаков — ночь напролет.
Посмотрим же на наш улов, может быть, мы много поймали? Всю ночь нашей жизни мы трудимся, напрягаем мускулы, утомляется и слабеет память, с каждым годом, днем, часом, минутой мы не приобретаем, а растрачиваем наши способности, силы, здоровье, и сети наши обрываются. А душа? Приобретает ли она? Из Божия цветка, полного аромата и чистоты, во что превращается наша душа? Особенно заметно это в юношах. Мы видим, как они развращаются, грубеют, становятся наглыми, черствыми, теряют чистоту и доброту, мягкость, ласковость, стыдливость. Это явно заметно у них с пятнадцати лет, а в городах и того раньше. Вот улов! Гордитесь вы им? Ваши сети пусты, они заполнены грязью, которую мы зацепили со дна жизни…
Пора прекратить безплодный улов — близится рассвет. Остановитесь! Выйдите на берег, вытащите набухшие сети. Из Божия цветка, полного аромата и чистоты, во что превращаются ваши души? Вытряхните грязь и воззовите ко Христу, Который близ вас ходит по берегу. Воскликните словами Евангелия: «Наставниче, всю ночь мы трудились, но ничего не поймали, помоги нам!»
Григорий, епископ Шлиссельбургский говорил эту проповедь, обращаясь к своей петроградской пастве, но, безусловно, что речь здесь и о нем самом, сумевшем остановиться и прекратить «безполодный улов»…
Именно так и поступил он, будучи еще Александром Лебедевым, когда в конце 1920 года поступил в Смоленскую Зосимовскую пустынь.
В начале января 1921 года, когда развертывалась самая страшная волна гонений на Русскую православную церковь, он был пострижен в мантию с именем Григорий и летом вступил в Свято-Данилов монастырь в Москве.
Иноку Григорию было уже 42 года, но духовные карьеры тогда, учитывая, что в большинстве своем они завершались тюрьмами и расстрелами, совершались удивительно быстро.
Уже в 1923 году Григорий (Лебедев) служит ризничим в сане архимандрита, а 19 ноября (2 декабря) 1923 года его поставили во епископа Шлиссельбургского, викария Петроградской епархии, и назначили наместником Александро-Невской лавры.
В Петрограде стало понятно, почему так торопились с назначением Григория (Лебедева) викарным епископом.
Все так и случилось, как ожидали и сам епископ Мануил, и патриарх Тихон.
Епископ Мануил (Лемешевский)
125 дней находился епископ Мануил на Петроградской кафедре. За этот короткий срок он сумел одержать, как отмечал митрополит Иоанн (Снычев), «победу над расколом, низложить его главную силу и дать торжество Православию, которое после этого ярким светом воссияло во всех уголках Русской Церкви».
Деятельность епископа не осталась незамеченной и получила соответствующую оценку в ГПУ.
— С такими архиереями, как вы, не разговаривают! — сказал епископу Мануилу чекист Е. А. Тучков, обеспечивавший и контролировавший обновленческий раскол[202]. — Таких архиереев к стенке ставят!
3 февраля 1924 года епископ Мануил был арестован.
Несколько месяцев длилось следствие, а 3 октября 1924 года был объявлен приговор. Епископа Мануила и его брата Андрея высылали, как замечательно сказал митрополит Иоанн (Снычев), «в тихую обитель Зосимы и Савватия» — на Соловки.