человек дома Романовых, и патриарх Филарет, не побрезговавший принять в 1605 году из рук своего дворового человека митрополичий сан. Напомним, что после гибели Отрепьева митрополит Филарет сам участвовал в прославлении мощей подлинного царевича Дмитрия, но это не помешало ему через три года принять в Тушино патриаршее достоинство из рук второго самозванца, еврея Богданко.
При внуке Филарета царе Алексее Михайловиче произошел церковный раскол. Инициированные якобы политической целесообразностью — шло объединение России с Украиной — церковные соборы второй половины XVII века унифицировали церковный обряд. Древний Студийский Устав, по которому жила все предыдущие века Русская православная церковь, был признан порождением невежества и объявлен не вполне православным. И косвенным, и самым прямым образом обвинения в «неполной» православности коснулись и всего Собора русских святых, тоже живших якобы «не вполне православно».
Последствия тех церковных соборов — а решения их были отменены только постановлением Собора 1971 года! — оказались катастрофическими для Святой Руси.
Как полагают некоторые исследователи, в раскол ушло три четверти великорусского населения. Даже если цифра эта завышена, масштаб национальной катастрофы невозможно преувеличить. Подобного вреда России не могло нанести никакое открытое чужеземное вторжение.
После расправы с соловецкими иноками Алексей Михайлович прожил шесть дней. Гонения на раскольников продолжил его сын Федор, который умер через две недели — он был вдвое моложе отца! — после сожжения пустозерских узников. Начатую реформу пришлось завершать другому сыну Алексея Михайловича — Петру I.
Разумеется, Петру I и его преемникам удалось достигнуть грандиозных успехов в военном и государственном строительстве. Весь вопрос в цене, которой были оплачены эти успехи. Русским трудом и русской кровью воздвигалась могущественнейшая империя, чтобы основная часть населения, сами русские, находились в рабстве в своей собственной стране.
Продолжая дело отца, Петр I вообще отменил патриаршество, открыв путь к управлению Русской православной церковью воспитанникам иезуитов, и, наконец, издал указ от 17 мая 1722 года об отмене тайны исповеди.
Если о замене патриарха Синодом, составленным из вчерашних иезуитов, можно дискутировать, то разрушительные для православного самосознания последствия Указа от 17 мая 1722 года очевидны.
Некоторые ревностные защитники идеи монархии договариваются до того, что, дескать, тайна исповеди отменялась указом от 17 мая, только когда речь шла о злоумышлениях против монаршей особы, против государственного порядка, а об остальном священник не должен был сообщать в Тайную канцелярию…
Что тут ответить? Разве только напомнить, что и ГПУ от сотрудничавших с ним священников-обновленцев тоже ждало сообщений не о супружеских изменах, а о злоумышлениях против государственного порядка, против колхозов, против вождей революции…
Как не крути, а без указа от семнадцатого мая не было бы никогда и семнадцатого года…
Совпадение цифр тут, разумеется, случайное, но уж если мы говорим о реформе православия, проведенной Алексеем Михайловичем и Петром I, то надо помянуть и о других совпадениях, которые случайными назвать никак нельзя.
Царь Алексей Михайлович умер 29 января 1676 года.
Его сын, Иоанн V, царствовавший одновременно с Петром I, — 29 января 1696 года.
Что-то зловещее есть в совпадении чисел смерти отца и сына…
Но если мы вспомним, что и Петр I умирает 28 января 1725 года, то вверх тормашками улетит теория вероятности.
Ведь переведя эти даты на новый Григорианский стиль, инициатором введения которого в России был все тот же Петр I, мы обнаружим, что смерти отца и двух его сыновей попадают на одно число — 8 февраля.
Ангажированные Романовыми историки и писатели старательного не замечали злого рока, тяготевшего над этой династией.
После Алексея Михайловича царствовало шестнадцать Романовых. Двое из них — царь Федор и император Петр II — умерли в юношеском возрасте. Пятеро были убиты. Смерти Александра I, Николая I и отчасти Александра III окружены загадками. Еще четыре правления — правления женщин, две из которых — обе Екатерины — не имели ни капли романовской крови и занимали престол, мягко говоря, не вполне законно.
Трудно назвать случайностью совпадение смертей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича с казнями соловецких и пустозерских староверов, произведенных этими царями…
Но череда совпадений тут не заканчивается.
Введение Единоверия, снявшего запрет на употребление старых обрядов (этого и добивались соловецкие иноки), совпадает по времени (правление императора Павла) с прекращением вакханалии дворцовых переворотов…
Понимали ли сами Романовы мистическую, роковую зависимость династии от преступлений, совершенных против православия Алексеем Михайловичем, Петром I и их преемниками?
Несомненно…
Императору Павлу, его сыну Николаю I, его внукам и правнукам пришлось употребить воистину героические усилия, чтобы вернуть страну на естественный путь развития, чтобы неограниченное своевольное самодержавие Петра I и его преемников ввести в рамки монаршего служения Богу и народу. Однако исправить просчеты имперского проекта Павловичи-императоры, хотя все они и заплатили своими жизнями за это, не успели. И не могли успеть, потому что и сами, и все ближайшее окружение, и дворянство, на которое они продолжали опираться, и были продуктами этих просчетов.
И кровью своей, и образованием, и привычками они были связаны с теми силами, которые мешали России вернуться на ее русский путь…
Только последние русские императоры Александр III и Николай II, кажется, сумели понять, что исправление ошибок государственного устройства империи следует начинать с самого себя, чтобы снова, как во времена Святой Руси, совпадали пути спасения и устроения русским человеком своей души с путями спасения и устроения государства.
За это вместе с патриотическими движениями и был предан Николай II и «передовой» либеральной интеллигенцией, и аристократией, и высшим командованием армии, за это и предстояло ему принять мученическую кончину.
Кажется, единственному из Романовых-императоров, не считая Александра III, Николаю II удалось подчинить свою личную жизнь нормам православной морали, и вот оно чудо! — единственному, предстояло ему войти в сонм благоверных князей.
У истока династии, прошедшей путь от Ипатьевского монастыря до подвала дома Ипатьева в Екатеринбурге, стоял патриарх Филарет — отец царя Михаила Федоровича.
Внуком патриарха Филарета был изгнан патриарх Никон.
Правнуком — отменено патриаршество вообще.
Николай II думал о восстановлении патриаршества, но — такова видно была Господня воля — совершится это должно было после окончательного уничтожения династии, родоначальник которой принял патриарший чин из рук тушинского самозванца.
Так и случилось…
Святителя Тихона избрали уже после отречения Романовых от престола.
Николай II не мог знать этого 2 марта 1917 года, подписывая отречение, но, похоже, что он знал все, чему назначено случиться…
Да и не мог же Николай II не вспоминать в эти дни и о том, что династия Рюриков, более шестисот лет правившая Русью, завершилась убиением святого благоверного царевича Дмитрия…
Годуновы правили всего семь лет, но и их династия завершилась зверским убийством пятнадцатилетнего царя Федора II Борисовича Годунова, составившего первую карту Русских земель.
А сами Романовы…
Ветвь царя Ивана Алексеевича, правившего вместе с Петром I, завершается убийством в Шлиссельбурге императора Иоанна Антоновича, всю свою жизнь с самого раннего младенчества безвинно просидевшего в тюрьмах…
Весь этот день в Пскове прошел в ожидании делегации Думы — Александра Ивановича Гучкова и Василия Витальевича Шульгина, — но они прибыли только в десятом часу вечера.
На Владимира Николаевича Воейкова, встречавшего гостей, делегаты произвели впечатление людей немытых и небритых. Крахмальное белье их было словно бы специально, чтобы понравиться сопровождавшим их рабочим и солдатам, испачкано.
А. И. Гучков
Находящаяся на станции публика начала кричать делегатам «ура!».
— Какая неуместная выходка! — возмущенно сказал Воейков, но комендант Пскова генерал-лейтенант Ушаков произнес с самодовольной улыбкой:
— Нужно-с привыкать… Теперь другие времена настали-с.
Николай II принял делегатов в салоне.
Внимательно выслушав доклад А. И. Гучкова о положении в столице, он спросил, что Дума считает сейчас желательным.
— Отречение Вашего Императорского Величества от Престола в пользу Наследника цесаревича Алексея Николаевича! — ответил Гучков.
— Александр Иванович! — встрял тут в разговор Рузский. — Это уже сделано.
Николай II словно и не слушал их.
— Считаете ли вы, что своим отречением я внесу успокоение? — спросил он у делегатов.
Получив утвердительный ответ, государь сказал:
— В три часа дня я принял решение отречься от Престола в пользу моего сына, Алексея Николаевича, но теперь, подумав, пришел к заключению, что я с ним расстаться не могу, и передаю Престол брату моему — Михаилу Александровичу.
— Но мы к этому вопросу не подготовлены! — воскликнул Гучков. — Разрешите нам подумать.
— Думайте! — сказал император и вышел из салона…
Через полчаса он передал депутатам текст телеграммы, которую следовало отправить в Ставку, начальнику штаба генералу Алексееву.
«…В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственною думою признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть.
Не желая расставаться с любимым Сыном Нашим, Мы даем Наследие Наше брату Нашему великому Князю Михаилу Александровичу, благословляя его на вступление на Престол Государства Российского.