–Кто? Он никогда не был в партии. Если бы мы достали лекарство, он вообще бы жил. Цыпарин, цыпарин. Ему не хватило цыпарина.
–Операции они делают удачно, они выхаживать не могут.
–Зачем тогда эти удачные операции?
–Вы хотите, чтоб он хорошо оперировал и еще ночами ухаживал?
–Я ничего не хочу, я хочу, чтобы он жил…
–Да скажите спасибо, что оперируют хорошо…
–За что спасибо, если я его хороню?!
–Это уже другой разговор.
–Он не хотел брать на себя. Он как чувствовал. А они ему все время: «Бери на себя… бери на себя». Он взял на себя. Теперь он здесь, а они в стороне.
–Теперь же инфаркт лечат…
–Инфаркт не лечат, его отмечают… Отметили – и живи, если выживаешь. Как он не хотел брать на себя. А они ему: «Мы приказываем – строй!» Он говорил: «Я не имею права». А они говорили: «Мы приказываем – строй!» Он построил, а когда приехала ревизия, они говорят: «Мы не приказывали». Теперь весь завод здесь.
–Куда вы сыпете наши цветы? Где он!.. Где Константин Дмитриевич?.. Константин Дмитриевич. О, вот это он… A-а… вот это он. Ой, Константин Дмитриевич, и при жизни я вас искал. Вечно вас ищешь, вечно…
–Господи, спаси и помилуй. Суди нас, Господи, не по поступкам нашим, а по доброте своей, Господи.
–Товарищи, славный путь покойного отмечен почетными грамотами.
Тут закончили, там заплакали. Тут заплакали, там разошлись. Цветы, гробы, венки, ямы, плач, вой. «Беларусь» задними колесами в цветах.
–Товарищи, всех ногами к дороге!.. Значит, вынимайте и разворачивайте согласно постановлению горисполкома.
Черт его знает, чего больше – рождаются или умирают? Какое нам дело, если нас так хоронят?..
Население!
«Не смейте кушать, Мария Ивановна, это же колбаса для населения».
Сетевые сосиски, комковатые публичные макароны, бочковые народные пельмени, страна вечнозеленых помидоров, жидкого лука. «Для удобства пассажиров маршрут №113 переносится. Для удобства покупателей магазин №2 Плодоовощторга…»
А оперируют они хорошо, только очень непрерывно.
Так же, как и копают.
Мы им подносим – они закапывают. Свои своих. Без простоев. Огромное поле. Все ямы на одном пятачке, ибо… Ах, ибо!
Удобно экскаватору, копателям, конторе. Всем, кроме нас.
Как наша жизнь не нужна всем, кроме нас.
Как наша смерть не нужна всем, кроме нас.
Как нас лечат?
Как мы умираем?
Как нас хоронят?
«Американка все не могла понять…»
Американка все не могла понять, почему такое количество звонков на дверях квартиры. Ну, ей объяснили, что один звонок в спальню, другой – в прихожую. Куда хочешь войти, туда звони. А то, что на звонки выходят разные люди, не имеет значения – семья большая.
В коммуналке
Дед собирается в туалет в конце коридора. Включает у себя свой свет.
Берет ведро воды.
Пока доходит до туалета, там кто-то сидит.
Под его светом.
Дед не может этого выдержать.
Срочно бежит обратно с ведром воды. Выключает свой свет.
За это время тот выходит.
Дед берет ведро воды.
Включает свой свет.
Идет в туалет, пока доходит, там кто-то сидит. Дед хватает ведро, бежит обратно, выключает свой свет.
Идет в туалет без ведра.
Дежурит у дверей.
Оттуда выходят, он бежит обратно, хватает ведро, включает свой свет.
Бежит в туалет, там кто-то сидит.
Он бежит обратно, падает, выливает ведро, выключает свой свет. Идет в туалет.
Сидит без воды и в темноте.
«Кто женился на молодой…»
Кто женился на молодой, расплатился сполна: она его никогда не увидит молодым, он ее никогда не увидит старой.
«Копаться в мусоре не стыдно…»
Копаться в мусоре не стыдно, мальчик. Стыдно быть от этого счастливым.
«Одно неловкое движение…»
Одно неловкое движение – и вы отец.
«Алкоголь в малых дозах…»
Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве.
«Может быть вы не знаете, но в Одессе…»
Может быть вы не знаете, но в Одессе быстро-поднятое не считается упавшим.
«Когда от меня ушла жена…»
Когда от меня ушла жена, я испытал такое эмоциональное потрясение, ну, как вам понятно объяснить… Вот пьешь одну рюмку, вторую, третью, а в четвертой вода.
Софья Генриховна
Я говорю теще:
–Софья Генриховна, скажите, пожалуйста, не найдется ли у вас свободной минутки достать швейную машинку и подшить мне брюки?
Ноль внимания.
Я говорю теще:
–Софья Генриховна! Я до сих пор в неподшитых брюках. Люди смеются. Я наступаю на собственные штаны. Не найдется ли у вас свободная минутка достать швейную машинку и подшить мне брюки?
Опять ноль внимания.
Тогда я говорю:
–Софья Генриховна! Что вы носитесь по квартире, увеличивая беспорядок? Я вас второй день прошу найти для меня свободную минутку, достать швейную машинку и подшить мне брюки.
–Да-да-да.
Тогда я говорю теще:
–Что «да-да»? Сегодня ровно третий день, как я прошу вас достать швейную машинку. Я, конечно, могу подшить брюки за пять шекелей, но если вы, старая паскуда, волокли на мне эту машинку пять тысяч километров, а я теперь должен платить посторонним людям за то, что они подошьют мне брюки, то я не понимаю, зачем я вез вас через три страны, чтобы потом мыкаться по чужим дворам?
–Ой, да-да-да…
–Что «ой, да-да-да»?
И тогда я сказал жене:
–Лора! Ты моя жена. Я к тебе ничего не имею. Это твоя мать. Ты ей можешь сказать, чтоб она нашла для меня свободную минутку, достала швейную машинку и подшила мне брюки?! Ты хоть смотрела, как я хожу, в чем я мучаюсь?!
–Да-да.
–Что «да-да»? Твоя мать отбилась от всех.
–Да-да.
–Что «да-да»?
Я тогда сказал теще:
–Софья Генриховна! Сегодня пятый день, как я мучаюсь в подкатанных штанах. Софья Генриховна, я не говорю, что вы старая проститутка. Я не говорю, что единственное, о чем я жалею, что не оставил вас там гнить, а взял сюда, в культурную страну. Я не говорю, что вы испортили всю радость от эмиграции, что вы отравили каждый день и что я вам перевожу все, что вы видите и слышите, потому что такой тупой и беспамятной коровы я не встречал даже в Великую Отечественную войну. Я вам всего этого не говорю просто потому, что не хочу вас оскорблять. Но если вы сейчас не найдете свободную минутку, не возьмете швейную машинку и не подошьете мне брюки, я вас убью без оскорблений, без нервов, на глазах моей жены Лоры, вашей бывшей дочери.
–Да-да-да. Пусть Лора возьмет…
–Что Лора возьмет? У вашей Лоры все руки растут из задницы. Она пришьет себя к кровати – это ваше воспитание.
–Софья Генриховна! Я не хочу вас пугать. Вы как-то говорили, что хотели бы жить отдельно. Так вот, если вы сию секунду не найдете свободной минутки, не достанете швейную машинку и не подошьете мне брюки, вы будете жить настолько отдельно, что вы не найдете вокруг живой души, не то что мужчину. Что вы носитесь по моей квартире, как лошадь без повозки, что вы хватаете телефон? Это же не вам звонят. Вы что, не видите, как я лежу без брюк? Вы что, не можете достать швейную машинку и подшить мне брюки?
–Да-да-да…
–Все!.. Я ухожу, я беру развод, я на эти пять шекелей выпью, я удавлюсь. Вы меня не увидите столько дней, сколько я просил вас подшить мне брюки.
–Да-да-да…
Я пошел к Арону:
–Слушай, Арон, ты можешь за пять шекелей подшить мне брюки?
–Что такое?– сказал Арон.– Что случилось? Что, твоя теща Софья Генриховна не может найти свободную минуту, достать швейную машину и подшить тебе брюки?
–Может,– сказал я.– Но я хочу дать заработать тебе. Ты меня понял?
–Нет,– сказал Арон и за двадцать минут подшил мне брюки.
Одесский телефон
Это заблуждение, что у вас в трубке один человек. В одесском телефоне – толпы людей в одной трубке. Вы только снимаете, там уже начинают суетиться:
–Это кто к нам присоединился?
–Ты разве не слышишь?
–Да слышу я, слышу. Но он молчит. Вы что, подслушиваете?
–Я не подслушиваю. Я из больницы говорю. Мне нужна Мила. Мила, мне нужно мыло. Мыло, мыло мне нужно.
–Вы только что присоединились?
–Да он уже давно говорит.
–Нет, этот, с мылом, давно.
–А вот этот прислушивается. Что вы прислушиваетесь?
–Я не прислушиваюсь. Я жду, когда вы закончите. Вы не могли бы положить трубки?
–Почему мы должны положить трубки? Мы начали раньше вас.
–Но я все время попадаю…
–И я все время попадаю.
–Простите, мне неинтересны ваши разговоры.
–А мне неинтересны ваши.
–Алло, товарищи, дамы, господа, я извиняюсь, я из больницы. У нас один телефон на сорок больных. Я умоляю. У меня украли мыло, вы представляете! Алло, Мила?
–Да.
–Это не ты.
–Я, я.
–Мила!
–я.
–Это разве Мила?
–Господа, граждане, товарищи, я из больницы, перестаньте! Я снова наберу. Алло.
–Я.
–Это Мила?
–Я, я.
–Кто это?
–Я.
–Это ты?
–Yes!
–Ты что, сука, на английский перешла? Извините, я сейчас снова наберу. Алло, это Мила?
–Какая Мила? Мужики, я что, голубой? Брось трубку, дай поговорить.
–Алло, граждане, товарищи. Я прошу тишины. У нас очень важный деловой разговор. Буквально три минуты полная тишина. Очень-очень важно.
–Алло.
–Ну.
–Так ты ему дал?
–И он все взял?
–Все взял.
–И ты сказал, что нам надо?
–Сказал.
–И дал?
–И дал.
–И он взял?
–И он взял.
–Почему же он ничего не сделал? Может, ты не то дал?
–А что я мог дать?
–И он взял?
–Взял.
–Может, он не успел?
–Успел, успел. Он очень быстро взял.
–И ты ему сказал сколько?
–Сказал.
–И он взял?
–